Не только сама весть об открытии Ниневии поразила ученых разных стран. До того времени среди них бытовало представление об ассирийцах только как о воинах, совершавших завоевательные походы. Теперь же древний народ предстал и созидателем, а его архитекторы, скульпторы и каменотесы — творцами величественных, поразительно тонко выполненных статуй.

Ботта полагал, что нашел Ниневию. В этом были уверены и другие ученые. Но лишь позднее стало известно, что под холмом у Хорсабада Ботта раскопал город и дворец Дур-Шаррукин — Версаль ассирийских царей.

Сюда Саргон II, правивший в 722–705 годах до н. э., перенес столицу Ассирии из Кальху. Он заложил ее в плодородной долине под названием «Равнина двух весен».

В те дни мир ждал от Ботта новых находок в легендарной Ниневии. А перед ученым стояло еще много сложных задач. Как переправить крылатых быков в Париж? Как сохранить хотя бы часть находок? Многое из того, что было извлечено из земли, распадалось от прикосновения рук.

Париж прислал Ботта деньги, опытного художника Е. Фландена и дал совет отправить находки по Тигру в Персидский залив. Перед археологами встала новая проблема: как доставить каменные колоссы без техники и приспособлений. Пришлось воспользоваться келеками — местными паромами, а многотонные скульптуры распилить.

Арабы-рабочие испытывали страх перед неземными существами. В коране сказано, что эти идолы появились до всемирного потопа. А камни с клинописными странными знаками — это те самые кирпичи, о которых коран говорит, что они обожжены в аду и демоны исписали их.

С большим трудом Ботта убедил рабочих в том, что колоссы нестрашны, затем обучил их пользоваться инструментами.

Но до Парижа дошли лишь несколько изделий древних ассирийских мастеров. Большая часть утонула в Тигре.

Ученый продолжал работать еще два года, и скоро в Лувре были выставлены новые находки: колоссы — быки с человеческими головами, алебастровые плиты и покрытые эмалью кирпичи.

Шел 1851 год. Париж встретил Ботта — открывателя Ниневии — как героя.

В 1852 году работу Ботта продолжил Виктор Плас. Медленно, изо дня в день, из года в год сначала Ботта, затем Плас упорно вели раскопки своей Ниневии. Перед изумленными рабочими, уже не испытывавшими страха перед крылатыми чудовищами, вставал из холма ансамбль дворцов и храмов, имевший более двухсот залов и тридцати дворцов. Сама история, запечатленная в творчестве древних архитекторов, каменотесов, скульпторов, оживала, поднималась из пепла, земной толщи, которая надежно укрывала остатки дворцов, храмов и все, что не было уничтожено огнем и мечом завоевателей.

Вот как описал немецкий ученый Церен в своей книге «Библейские холмы» древний город, представший перед Ботта и Пласом. «Царские дворцы и храмы богов были подняты над городом на специально созданной террасе. На 14 метров ниже линии дворцов и храмов лежал многотысячный город солдат, ремесленников, торговцев. В центральном дворе находился целый комплекс храмов с тремя святилищами. Одно святилище было для бога Сина, который олицетворял планету Луну, второе — для его жены Нигаль, третий храм был посвящен Шамашу — богу Солнца, остальные храмы и святилища посвящены другим богам. За парадным двором и комплексом храмов был расположен царский дворец. К нему вели богато украшенные ворота. К северо-западному углу дворца примыкало особое здание. По всей вероятности, оно служило тронным залом, предназначенным для приемов. Двор в царском дворце роскошно отделан покрытыми глазурью кирпичами голубого, зеленого и желтого цветов. На этих кирпичах встречаются изображения культовых символов — орла, льва, смоковницы, плуга. Деревянные колонны, облицованные листами бронзы и украшенные искусной резьбой, стояли у входа. Дворец имел все, что только не пожелал бы иметь самый могущественный владыка того времени, начиная от сводчатых порталов, замечательных статуй и больших рельефных изображений на алебастровых стенах до покрытых нежной глазурью кирпичей и сводов канализации. Стены залов длиной 32 метра и шириной 8 метров были украшены рельефными изображениями из алебастра». Далее Церен отмечал: «Весь этот комплекс построек венчала огромная четырехугольная башня, поднимавшаяся семью ступенчатыми ярусами. Стены ее были отделаны покрытыми эмалью кирпичами семи различных расцветок. До сих пор на обломках кирпичей сохранились остатки этих красок. Семь ступеней башни окрашены соответственно в белый, черный, голубой, красный, оранжевый, серебряный и золотисто-красный цвета.

В основании каждая сторона башни имела длину 43 метра. Каждая ступень была 6 метров высотой, общая высота башни — 42 метра. Широкая двойная парадная лестница и подъезды для экипажей вели к царской резиденции. С двух сторон их охраняли четырехугольные башни и огромные быки-колоссы с человеческими головами, которые пристально смотрели в глаза всем входящим, оказывая на них магическое действие. Перед каждой сторожевой башней стояла, охраняя ее, статуя человека, левая рука которого обхватила льва. Этим статуям, в свою очередь, сопутствовали два необыкновенных существа с телами быков и человеческими головами.

Оказалось, что все открытое Ботта, а затем Пласом было комплексом резиденции ассирийских царей.

А где же Ниневия? Кому откроется тайна столицы ассирийского царства?»

Ниневию удалось открыть англичанину Остину Генри Лэйярду. Учась в Лондоне на юридическом факультете университета, Остин увлекся Востоком и в 1839 году со своим другом Митфордом отправился в путешествие по Турции, Сирии и Месопотамии.

Юноши изучали языки, нравы и обычаи местных народов. Когда садилось солнце они останавливались в арабской палатке, в бедной турецкой деревне или там, где их заставала ночь.

По пути в Месопотамию друзья прошли-проехали через всю Малую Азию и Сирию, осматривая и изучая сохранившиеся остатки древнейших цивилизаций. Но больше всего им хотелось увидеть развалины Ниневии, Вавилона и других древних городов Междуречья.

Наконец после долгого и утомительного путешествия молодые люди прибыли в Мосул, на севере Месопотамии. В первый свой приезд Лэйярд не смог заняться раскопками. Ему удалось лишь тщательно познакомиться с местностью.

Приехав во второй раз в Мосул в 1845 году, Лэйярд, как консул Англии, официально представился Мухаммеду-паше — губернатору провинции. В свое время этот губернатор писал на Ботта доносы в Стамбул, обвиняя археолога в том, что он строит в Хорсабаде крепость против турок.

Мухаммед был коварен и жесток. При его назначении в Мосул все должностные лица бежали из города. Губернатор обещал им прощение, а когда бежавшие возвратились в город, то были казнены.

С этим человеком Лэйярду приходилось иметь дело. Сказав губернатору, что едет охотиться на вепрей, Лэйярд отправился на келеке вниз по Тигру.

Спустившись вниз по реке, Лэйярд нанял рабочих из местных жителей и начал раскопки холма, на который обратил внимание в свой первый приезд. Холм носил имя ассирийского царя Нинурты. В библии его назвали Нимрудом. О нем местные арабы рассказали Лэйярду легенду, в которой говорилось, что Нимруд был отцом Ашшура. Ашшур основал Ниневию и Ассирию. От его имени и пошло название ассирийского государства и народа. Нимруд был знаменитым охотником, никого не страшился, даже самого аллаха. За это аллах послал к Нимруду комара. Комар проник в ухо Нимруда, стал пожирать мозг. Легенда гласит, что комар мучил Нимруда 400 лет. Когда Нимруд умер, то был похоронен под холмом.

Лэйярду сопутствовала удача более, чем Ботта. В первый же день рабочие в холме Нимруд отрыли комнаты, стены которых были облицованы резными плитами. Но паша Мосульского пашалыка запретил продолжать археологические раскопки в связи с тем, что на холме Нимруд расположено мусульманское кладбище. На самом деле там не было никакого кладбища. Его создали по приказу паши солдаты, перетащившие могильные плиты с другого кладбища.

Через английского посла в Константинополе удалось оказать давление на турецкого султана и добиться разрешения на продолжение раскопок.