Каким образом убийца мог узнать, что Оксана Коляда как должностное лицо и как специалист занимается этим делом? Или она оказалась очередной жертвой маньяка случайно? Никаких связей между тремя погибшими установлено не было. Тогда как могло такое произойти, чтобы опытный психолог, кандидат наук, написавшая диссертацию о маньяках, сама стала жертвой? Вопрос этот лежал в самом сердце расследования дел об убийствах. Самая странная часть работы дотошного милицейского детектива – этакое воссоздание взаимоотношений убийцы с его жертвами. Это был главный элемент в разгадке трех смертей. Почему погибли эти люди? Может, из-за того, какими они были?

До окончания дела Прудникову предстояло получить десятки описаний личности убитых. Они были словно фотографические отпечатки различных впечатлений, сохранившихся в памяти других людей. Из этих аморфных, неопределенных картин он постарается создать свое собственное представление. Это представление должно перекрыть все остальные. И потом из него, как из куколки шелкопряда, вытянется та тонкая ниточка, которая и будет вести к разгадке тайны преступления.

Но рассказывать Лученко о том, что третья убиенная – ее коллега и тем более работник правоохранительной системы, Валентин Викторович не хотел ни в коем случае. Как Вера отреагирует на эту новость? Продолжит ли она помогать следствию? Или решит, что это слишком опасно и не следует вмешиваться? Нет, Прудников не мог остаться без помощи психотерапевта такого класса. К тому же он был на Веру слегка обижен. Как она догадалась, что у него с женой проблемы? Понятно, она колдунья, но пусть держит при себе свои догадки! Или, если такая умная, пусть сразу назовет ему имя убийцы!..

Он решил пока не разглашать, что третья жертва – коллега Веры Лученко.

– Верочка! Как я рад тебя слышать. Столько лет прошло, – прогудел в трубке голос Тужилова. Голос ничуть не изменился. – Как ты, что ты? Хотя… Это долгий разговор. Давай свяжемся по скайпу?

– О, вы продвинутый, современный человек, Тимур Борисович!

Он хихикнул:

– Стараюсь не отставать от вас, молодых… Записывай ник, входи в сеть, позвоню.

Вера не любила пользоваться скайпом. Ей мешали помехи связи, все эти бесчисленные настройки, да и вообще – ее отношения с техникой все равно оставались натянутыми. Но что поделаешь, иногда приходилось. Намного дешевле, чем звонить по межгороду… Андрей научил ее пользоваться программой, которую настроил, но всякий раз она забывала порядок действий и особенно пароль. Наконец, вошла в свой аккаунт, медленно, одним пальцем набрала tuzhiloff, ник тут же нашелся, она внесла его в контакты. Раздался гудок, Лученко нажала «ответить» – и на мониторе появился профессор.

Боже, каким он стал! По контрасту с голосом Вере показалось, что она видит глубокого старика. Семьдесят шесть – да, это не молодость, но все же она не ожидала увидеть дряхлого, заросшего длинной седой бородой деда. Редкие волосы, бывшие когда-то львиной гривой, открывали высокий с залысинами лоб.

– Что, – хмыкнул Тужилов, – удивлена? А ничего удивительного нет, просто годы.

– Я вовсе не…

– Ладно, брось. Слушай, Верочка, я рад, что ты нашла меня. В последнее время много думал о тебе, может, и сам нашел бы, как раз собирался.

– Почему?

– Сначала ты. Какое у тебя ко мне дело?

– У меня сразу два дела.

Вера рассказала профессору о своих сомнениях насчет нескольких случаев СЭВ – синдрома эмоционального выгорания, потом, для начала коротко, намекнула на помощь милиционерам в определении психологического портрета серийного убийцы.

– Теперь вы, Тимур Борисович.

Он задумался ненадолго, кашлянул.

– Вот что, милая, приезжай-ка ты ко мне, и я тебе все расскажу. Не хочу доверять это дело телефонной связи.

– Но…

– Никаких «но». – Он прищурился. – Придумай что-нибудь. И вообще, я знаю, что для тебя значит Питер. Тебе ничего не стоит, как птичке, вспорхнуть и оказаться здесь, ты еще юная. А вот я… Короче, жду. Встретить не смогу, адрес тебе сейчас напишу здесь же, в чате.

Вера слегка оторопела от этого напора. Однако мысль слетать в Санкт-Петербург ей неожиданно понравилась. Почему бы и нет, собственно? Она очень любила этот город и давно в нем не была. Надо только одеться потеплее.

И все же она не угадала с погодой. Из аэропорта поехала в центр – немного пройтись перед визитом к профессору, порадовать себя встречей со знакомыми местами. Дул ледяной ветер, по ощущениям температура воздуха была не выше плюс двух. Навстречу ей по Невскому шли прохожие в легких рубашках, один попался даже в футболке, к тому же он на ходу уплетал мороженое! Вера пришла в ужас: как такое может быть?

Чтобы согреться, она вбежала в какой-то торговый центр на боковой улочке. Поблуждала среди обычных бутиков, закусочных и фонтанчиков, чуть отогрелась. Зашла в туалет посмотреть на себя в зеркало… Так и есть: нос покраснел, скоро сопли потекут. Вошла женщина и тоже встала у зеркала. Видимо, местная: на ней была легкая курточка. Вера пожала плечами в своем стеганом, на подкладке пальтишке и пожаловалась:

– Не понимаю, как вы тут все не замерзаете? Это же невыносимо! – Она шмыгнула носом. – Холод, а у вас по улицам ходят люди в футболках и мороженое едят.

Женщина рассмеялась.

– Ну что вы! Какое там невыносимо, это же прекрасно. Весна наступила, солнце, тепло, птички щебечут. На прошлой неделе еще минус десять было с ветерком, вот это невыносимо. А сейчас… Весна пришла!

Вера не выдержала, тоже рассмеялась. Ничего себе «весна пришла», тут без запаса носовых платков не обойтись. Оказывается, за годы разлуки с любимым городом она успела забыть, что он – северный в полном смысле этого слова.

«…Но вреден север для меня», – бормотала она совершенно справедливые строки поэта, торопливо шагая к ближайшей станции метро. Сориентировалась по схеме и вскоре вышла на нужной станции.

Дверь в квартиру Тужилова открыл незнакомый крупный мужчина, осмотрел Веру подозрительным взглядом.

– Лученко?

– Да.

– Проходите.

Тимур Борисович полулежал на диване.

– А, птичка прилетела. Прекрасно… – Кряхтя, он сел. – Питон, поставь чайник, а мы тут пока потолкуем.

Когда парень вышел, Тужилов очень удивил Веру: на цыпочках подкрался к двери, приложил ухо, прислушался, кивнул.

– Чтобы не подслушивал, – пояснил он. – Это Петя, мой телохранитель.

– Телохранитель? Зачем он вам, Тимур Борисович? От кого он вас охраняет? И почему он должен подслушивать?

Запахнув неопрятный халат, Тужилов медленной старческой походкой подошел к дивану и снова сел.

– Есть от кого охранять. – Он махнул рукой. – После об этом поговорим, вначале согрею тебя чайком.

Телохранитель принес чай и печенье, Тужилов дождался, пока он выйдет, принялся говорить с гостьей полушепотом, то и дело замолкая и подходя к двери, чтобы прислушаться. Один раз он и к окну подошел – будто там тоже мог кто-то притаиться, на четвертом этаже старого питерского дома… Вера не подавала виду, но была ужасно расстроена этими явными признаками мании преследования. Судя по всему, профессор превратился в затворника. Позже в разговоре он подтвердил, что выходит из дому очень редко.

– С эмоциональным выгоранием дело такое, – медленно говорил Тимур Борисович, кивая в такт словам головой. – Такое дело, что моя помощь тебе не очень нужна. Ты, Верочка, как я понял, давно уже специалист высокого класса и в состоянии разобраться сама. Если только ты этот смехотворный предлог не использовала затем, чтобы подступиться к разговору о консультировании правоохранительных органов…

«В корень зрит», – подумала Вера. Несмотря на немощь, старость и странности, психиатр хватки не потерял.

– Не знаю, зачем тебе это надо – работа на ментов, – задумчиво продолжал профессор, почесывая бороду. – А вот мне точно оно ни к чему… Если, конечно, ты согласишься на одну мою маленькую просьбу, тогда…