— Ты по-прежнему утверждаешь это, Галкур?

За пылающими глазами раздался ясный голос.

— А если я, или Пивор, придём ему сейчас на помощь? Он борется, потому что является тем, кого он из себя создал, — а не тем, что ты задумывал. На самом деле он родился совсем не потому, что ты так захотел, — и не потому, что этого хотела его мать, хотя на его теле и есть эта твоя отметина. Но едва только он родился, она уже знала, что потерпела неудачу! И это моя работа, Галкур… моя!

— Ты не мог… — пылавшие глаза сузились, огоньки больше не пытались дотянуться до меня. Просто глаза на зверином обличье. — Ты не мог… подчиняясь Закону…

— Ты нарушил Закон, Галкур, когда влез в это дело. И это дало возможность мне вмешаться. Он — настоящий сын Ульрука, хотя частично что-то в нём есть и от матери… но есть ещё что-то, намного большее. Вскоре ему предстоит, если он будет готов к этому, сделать свой выбор, выбор другого пути. И не ищи теперь лазейки для себя в Законе. Стань лицом ко всем нам!

Из меня исходила энергия, сливаясь энергией от других источников — Ландисла, Пивора, который уже поставил на пол свой посох..: и, конечно же, Джойсан. Грифон закричал. Побледневшее лицо Джойсан застыло в напряжении. Я хотел прижать её к себе — но сейчас всю нашу энергию нужно было направить к одному определённому месту.

Позади Галкура возникали какие-то призрачные фигуры, чтобы таким же способом, как и мы, передавать Галкуру энергию. От них веяло таким ужасом, что любой здравомыслящий человек, посмотрев на них, тут же отвёл бы взгляд. Однако среди них попадались и такие, кого можно было принять за людей Долин. Мне подумалось даже, что здесь может быть и Тефана.

Поток энергии усилился. Над головой внезапно появился пылающий кнут, чтобы поразить мои глаза. Но я — Керован… всё это лишь иллюзии, созданные врагом. Ему не удалось околдовать меня — не удастся и теперь! Треснул посох Пивора, разламываясь на две половинки. Одна из них острым концом полетела ему в лицо. Но её встретил браслет с голубым пламенем. Я, не раздумывая, выбросил вперёд кисть, подчиняясь интуиции.

Джойсан, полуобернувшись, упала на колени и вскинула руки вверх, чтобы отражать невидимые удары. Я увидел, как кровь заструилась по её щеке.

Во мне вспыхнул гнев, такой же яростный, как пламя в тех глазах. Я повернул запястье — и голубой луч ударил в Галкура. Одна из бесформенных фигур позади него взорвалась, оставив после себя только вонь.

Наконец и грифон взмахнул крыльями и, опустившись вниз, завис над телом Джойсан, лежавшей ничком. А после укрыл её своими крыльями, защищая и издавая гневное шипение. Сломанные части посоха Пивора зажили своими собственными жизнями, приподнялись и стремительно понеслись к воротам, атакуя силы Тьмы. Они не попали в Повелителя Тьмы, но поразили, словно метко брошенные копья, фигуры, стоявшие рядом с ним.

Я двинулся вперёд, шаг за шагом, больше не пытаясь попасть в самого Галкура, но направляя луч на его компаньонов. Каждый уничтоженный соучастник в этой битве лишит его части силы.

Повелитель Тьмы схватил одного из своих слуг-чудовищ, скатал его в шар и швырнул в меня. А следом прыгнул вперёд и сам.

Но рядом со мной, когда я уничтожал эту шарообразную тварь, появился ещё кое-кто. Между мною и существом с копытами встал Ландисл, высоко подняв свой меч.

Галкур попытался остановиться. Его тело начало изгибаться. Я увидел, как несколько призрачных фигур исчезло, когда он поглотил их субстанцию. Жёсткие волосы его нижней части тела ощетинились, и на них заиграл желтоватый свет.

Серебристое тело Ландисла сияло так же ярко, как меч, который он теперь держал обеими руками. Волны мощи исходили от его острия, рябью стекая с клинка, окружая его тело. Он превратился в колонну света.

Изменениям подвергся и Повелитель Тьмы. Чёрное пламя исходило от него, изгибаясь, потом суживалось и устремлялось вверх, становясь как бы огромным придатком, чтобы прихлопнуть пылающий факел, каким стол Ландисл… хлопнуть и отпрыгнуть, не получив ответного удара.

Долгое время казалось, что обе силы равны — они замерли без движения. Но затем острие белого луча ударило вперёд, словно мечом, и коснулось извивавшегося Повелителя Тьмы. Тёмное пятно поползло вверх, расширяясь и приглушая блеск белого луча. Я пошатнулся, когда из меня резко стали вытягивать энергию. Как в тумане от слабости, я видел Пивора, сгорбившегося, прикрывшего глаза, с лицом такого же серого цвета, как и его одежда. Грифон и Джойсан теперь были позади меня; однако я чувствовал, как мимо меня течёт их энергия — к Ландислу.

И пятно прекратило рост, сдерживаемое белым лучом. А потом полыхнула яркая, огромная вспышка света, полностью ослепившая меня. Я вскинул руки вверх, защищая глаза, и упал ничком. Во мне больше не оставалось никаких сил.

Я думала, что никогда больше я не увижу схватки, подобной той, что произошла у моего лорда в Пустыне с равными ему по крови. Но теперь она казалась мелкой стычкой с бандитами по сравнению с битвой, которая разыгралась с Повелителем Тьмы Галкуром.

Я не видела достаточно ясно конца этой битвы, так как сил у меня почти не оставалось, но почувствовала, когда он наступил, потому что ощутила, как в меня стало вливаться тепло. Прикрывая меня от сил зла, передо мной стоял грифон, прижимая меня к своей груди, как когда-то я прижимала его. Меня охватило такое чувство покоя и безопасности, несмотря на слабость, что я, кажется, даже всхлипнула, как ребёнок, просивший утешения и получивший его.

Я увидела, как поднялась огромная волна света, а затем обрушилась вниз на ужасный мрак, угрожавший нам. Полоса непроглядной тьмы съёжилась. Клин белого света приподнялся ещё раз, теперь он был похож на огромный указательный палец, и снова обрушился на тьму.

Воздух раскололся. Ужасный звук ударил не по ушам — всё моё тело содрогнулось. В этом вопле смешались боль поражения, страх смерти и — всё ещё — презрение. А я соскользнула в гостеприимную тьму, где меня уже ничто не могло потревожить.

— Джойсан!

Я больше не ощущала щекой мягкой серебристой гривы грифона, скорее твёрдость доспехов. Я открыла глаза и увидела то, о чём столько мечтала. Наверное, всю свою жизнь я желала этого, даже не понимая до конца, чего же я лишена.

Мой дорогой лорд… Но не тот, что не осмеливался глядеть на меня, с напряжённо сжатыми губами и отрешённым лицом, державший себя в руках силой воли, от которой стыло моё сердце, а тот, о котором я столько мечтала и надеялась, что когда-нибудь он захочет стать таким и станет им.

Я подняла руку, хотя это было трудно сделать, потому что она казалась свинцовой. Но я упрямо поднимала руку, а потом провела ею по его щеке, чтобы удостовериться прикосновением, что это действительно он, а не иллюзия, порождённая моими грёзами. Камень на моей руке запульсировал красным светом, будто наполненный кровью.

Обручальное кольцо, подумала я, теперь оно стало факелом, показывающим дорогу к другому сердцу, широко распахнутому, готовому принять меня.

— Керован…

Сам-то он произнёс моё имя громко, чтобы вернуть меня к жизни. Я же позвала его тихо, потому что это слово было так дорого мне.

— Дело сделано, — сказал он.

Какое дело — битва? Какое это теперь имело значение. Всё это осталось в прошлом, и прошлое больше не держит нас. Всей душой я стремилась теперь в будущее.

— Что же…

За плечом Керована возник Пивор, человек в сером. У него было осунувшееся, постаревшее лицо. Когда он заговорил, мой лорд оглянулся и посмотрел на него. На мгновение я даже испугалась, ибо на его лице мелькнула тень прежней суровости, того внутреннего «я», с которым я так долго сражалась.

— Дело сделано! — решительно повторил он Пивору.

— А грифон? — я попыталась приподняться, чтобы оглядеться. — Где мой грифон?..

Мне ответил Пивор. Руки моего лорда так крепко сжимали меня, что доспехи причиняли боль. Но эта боль была дорога мне, поскольку я понимала, чем она вызвана.