Степу она нашла сама — это был сын ее соседей. Как-то его матушка посетовала в разговоре, что больно уж много времени сын-студент просиживает за компьютером. Соня заинтересовалась, тем более что агентству требовался толковый «сисадмин». Она поговорила со Степой, потом привела его в офис и, пока шел испытательный срок, поняла, что такими знаниями, как у него, редко могут похвастать даже матерые «программеры». Степа перевелся на заочное отделение и начал работать в агентстве. Вообще Соня считала Авдонина самым полезным из всех своих сотрудников. Во-первых, он отлично разбирался в компьютерных системах и сумел создать очень удобную, можно сказать, эксклюзивную базу данных. А во-вторых, она ни разу не слышала от него, в отличие от остальных, что, мол, работы нет, вакансий мало и какие же дураки — все эти клиенты, а соискатели и подавно…

Она ненавидела все эти обывательские разговорчики. Такая позиция, по ее мнению, свидетельствовала о слабости и незрелости. Правда, иногда ей и самой становилось смешно и казалось, что ее подчиненные не так уж и не правы.

Например, у Светы Сидоркиной был случай, когда кандидат, которого она предложила одной солидной конторе на должность финансового директора, взрослый дядька сорока лет, отколол номер: выслал анкету под другой фамилией, именем-отчеством и, подлец, продолжал называть себя так даже на собеседовании, честно глядя ей в глаза. Света проверила его паспорт, но он и тогда не стушевался, а сделал вид, что в подобной конспирации нет ничего особенного. И, сколько она ни пыталась втолковать ему, что такое поведение, мягко говоря, неэтично, он так ничего и не понял и даже наорал на нее, будто она в чем-то перед ним провинилась. Соня вынуждена была вмешаться и поставить наглеца на место, а потом отпаивала валерианкой Светлану, которую всю трясло мелкой тряской, и пораньше отпустила домой. Света очень плохо переносила стрессы, но Соня держала ее в отделе, потому что Сидоркина старалась изо всех сил и у нее все-таки что-то получалось.

С Полиной Игоревной у Сони были ровные и внешне уважительные отношения, хотя та была упряма, как ослица, и у нее имелись собственные представления о том, как надо строить свою работу. Соня чувствовала, что Полина презирает ее за то, что она не замужем. Она вообще презирала независимых женщин, предпочитающих карьеру своему природному предназначению, так что тут, как говорится, не было ничего личного. У Полины Игоревны в плане семьи все обстояло как положено: муж, двое детей, тоже семейных, и, понятное дело, маленькие внуки. Ей предлагали в свое время возглавить отдел, но она отказалась — не рвалась в начальники.

Прелюбопытной фигурой был двадцатипятилетний Ленчик Шелепов, красавчик и франт. К своим туалетам и своей внешности он относился с не меньшим трепетом, чем какая-нибудь завзятая модница. Он носил длинные волосы и модные костюмы, летом — непременно светлые, с неизменными белыми туфлями, которые Соня считала пижонскими. Ходил в спортзал — регулярно, а не от случая к случаю, и очень беспокоился о своем здоровье. Ленчик был карьеристом, и Соня знала, что он метит на ее место — это огненными буквами было написано у него на лбу: в прежние времена он, возможно, стал бы комсомольским вожаком и стукачом по совместительству. Ленчик же полагал, что она этого не замечает, и вовсю клеился к Соне. Она же не понимала, зачем ему это нужно: проценты от закрытых им вакансий у него и так приличные, а на место руководителя отдела его никто бы не поставил. Соня даже мысли не допускала, что интересует его как женщина, а если бы вдруг выяснилось, что это так, она бы умерла со смеху.

Сегодня она пришла на работу совершенно разбитая. После дня рождения Марго и бессонной ночи со слезами, Соня выглядела плохо, да чего уж там — хуже просто некуда. Она села на кухне, чтобы в одиночестве спокойно выпить зеленого чаю. Ленчик вошел следом за ней, прикрыл дверь, тоже налил себе чаю и сел напротив. Соне от злости захотелось тут же его уволить. Ну что за идиот! Хорошо хоть денег приносит больше всех остальных, вместе взятых, а то бы…

— Софья Александровна, а что вы делаете сегодня вечером?

Соня едва не поперхнулась горячим чаем. Нет, когда-нибудь она его точно прибьет…

— Ничего себе вопросик! — рассмеялась она. Больше всего ей хотелось плеснуть кипятком прямо в его наглую морду, но она лишь рассмеялась.

— Нет, правда, — не отставал Ленчик.

— А что хотел-то, Лень?

Конечно, ей было понятно, чего он хотел, но она ничем не могла ему помочь.

— Да я пригласить вас собирался куда-нибудь в приличное место, посидеть, кофе попить… мне просто необходимо с вами поговорить… наедине…

Он не спеша отхлебывал чай из своей чашки и при этом неотрывно смотрел на нее, будто гипнотизировал.

— Мы и тут можем кофе попить. И поговорить, — заметила Соня.

— Ну где-нибудь на открытой террасе кафе

было бы лучше, — не отставал он.

— Но ведь это уже будет не наедине. Не правда ли?

Иногда ее посещали стервозные мысли. А что, если плюнуть на статус и вообще на все, затащить этого жалкого Ленчика в свою квартиру и там, гру

бо толкнув на кровать, заставить воплотить все ее эротические желания? И воплотит ведь, мерзавец, никуда не денется. Во всяком случае, морально он уже давно ее изнасиловал, не пора ли от психологического секса перейти к настоящему? Подобные мысли всякий раз вызывали у Сони истерический смех, а потом становилось грустно-грустно. Потому что ей легче застрелиться, чем уступить домогательствам Ленчика. Она просто перестала бы себя уважать.

На этот раз ее спасла Света Сидоркина. Ленчик смерил вошедшую на кухню коллегу таким взглядом, будто увидел свой собственный геморрой.

— Софья Александровна, вам кандидат звонит… Подойдете?

Соне захотелось ее расцеловать.

— Конечно, Светик. Спасибо, дорогая.

Ну вот почему бы ему, молодому и в общем красивому парню не обратить внимание на такую же молодую и красивую Светку? Милая девочка, тоненькая, длинноногая, как теперь любят, даже грудь есть. Покладистая, податливая, нежная, как котенок. А он пристал к ней, Соне, как банный лист к тому самому месту. Ну правильно, кто такая Света Сидоркина? Она ведь не руководитель отдела, так чего зря время терять? Лучше за старухой Багрицкой приударить, авось что и выгорит… Мелкий карьерист.

Соня вошла в кабинет. Трубка рабочего телефона покорно ждала ее рядом с аппаратом.

— Слушаю, — почти весело произнесла Соня.

— Добрый день, Софья Александровна, — ответил ей удивительно приятный мужской голос.

— Добрый, — согласилась она, и на душе у нее вдруг действительно стало радостно и хорошо.

— Это Станислав Демин. Я хотел попросить вас перенести встречу на завтра. У меня возникли непредвиденные обстоятельства по работе. Нельзя подводить работодателей, даже если собираешься увольняться, как вы думаете?

Соня узнала его, хоть ни разу не слышала его голос. Они переписывались по электронке. Этого Демина она должна была переманить с прежней работы по заданию своих клиентов — крупной международной корпорации, которой нужен был приличный директор для новосибирского филиала. Вчера он ей написал, что сегодня придет на собеседование. И вот позвонил сам. Это был, безусловно, прогресс. И хотя встреча переносилась, она облегченно вздохнула: «Слава Богу, а то я сегодня выгляжу так, что не приведи Господь…»

Такого мужчины у нее еще не было. А он, в свою очередь, сказал ей, что у него никогда не было такой женщины. Словом, они были созданы друг для друга и поняли это сразу, с первой же встречи.

«Как он красив», — подумала она, когда Стас пришел на собеседование. А он смотрел на нее своими удивительными карими глазами, будто одаривал божьей милостью, и улыбался. Поговорив, они на его машине отправились на встречу с представителем той самой корпорации. Пока он вел машину, она нет-нет да и бросала призывный взгляд в его сторону — любовалась его гордым профилем… Всю дорогу она измышляла какой-нибудь повод, чтобы продолжить общение с этим удивительным человеком после того, как все решится и она, Соня Багрицкая, уже не будет ему нужна. Он несколько раз перехватил ее взгляд и улыбнулся в ответ, и ей показалось, что он все понял, поэтому после собеседования в офисе корпорации предложил отметить его трудоустройство в ресторане. Разумеется, она тут же согласилась. И когда затем он пригласил ее к себе домой, Соня не возражала. Разве можно было ему возразить…