Эша переместилась из ванной в спальню, где долгое время лежала на кровати на животе, бездумно покачивая согнутыми ногами, умостив перед собой ноутбук и наблюдая, как Бонни прогуливается по клавишам, создавая на экране удивительные слова. Знать бы, откуда родом Говорящие... Да только вряд ли они скажут. Если у них теперь даже лица другие. Стоит ли вообще это все ворошить? На носу полно других проблем - карающий рейд Местных.

  Голубой вампир-журналист-атеист.

  Лжец, который, возможно, организовал сегодняшнее покушение и наверняка организует что-нибудь еще, Говорящий-начальник, творивший в автобусе нечто странное, собственные способности, не поддающиеся никакому контролю, завтрашнее отскребание института исследования сетевязальной промышленности... Тут не то, что исследованиями - личной жизнью заняться некогда. А личной жизни хочется. Очень даже.

   - Бонни, детка, - Шталь подперла подбородок кулаком, - ты же ведь тоже девушка взрослая... Как ты относишься к спариванию?

   Паучиха резко остановилась, будто и впрямь уловила суть вопроса, потом стремительно пересеменила на подушку и вдруг сиганула оттуда на штору, тем самым разрушив убеждение Эши в том, что прыгать Бонни практически не умеет. Опасно раскачиваясь и бесподобно смотрясь в закатных солнечных лучах, птицеед устремился к карнизу. Пришлось вставать, отцеплять его от шторы и обещать больше никогда не задавать столь жестких личных вопросов. Бонни была переправлена обратно на кровать, по которой и принялась свирепо бегать взад-вперед, словно негодующая матрона в ожидании запаздывающего автобуса. Эша еще немного поворошила имеющуюся в голове информацию, водя глазами вслед мельтешению пушистых лап, потом потянулась за телефоном и вновь позвонила Севе.

   - Чего еще? - неприветливо сказал старший Мебельщик.

   - Знаешь, Сев, я тут думала...

   Абонент на сей раз явно был не в духе, потому что тут же поздравил Эшу с этим знаменательным событием и предложил отметить его всем городом, после чего отключился. Но смутить эш шталь не так-то просто, и она тут же позвонила снова. На сей раз, когда Сева отозвался, Эша сразу выпалила:

   - Если б ты не хотел со мной говорить, то не стал бы отвечать!

   - Просто пытаюсь хоть немного научить тебя вежливости, - пояснил Сева. - Ты знаешь, Эша, людям обычно неприятно, если трубку бросают посередине разговора и без всяких объяснений. А ты так делаешь постоянно!

   - Ты стал таким рассудительным, Сева, - вкрадчиво проворковала Шталь. - Я тебя не узнаю. Где тот милый мальчик, которому я так невежливо спасала жизнь?..

   - Ты мне теперь до пенсии будешь этим в нос тыкать? - кисло вопросил старший Мебельщик. - Ладно, чего тебе надо?

   - Я хочу задать один вопрос, который тебе, вероятно, будет неприятен.

   - Только один? Девушка, вы кто?

   - Помнишь, ты мне рассказывал, как... пропала твоя мама, а ты... изменился...

   - В смысле, перешел из дебильного состояния в осмысленное? - с холодком произнес Сева. - Разумеется помню.

   - Севочка, не обижайся, пожалуйста. Я не из любопытства об этом спрашиваю...

   - Тогда зачем ты это делаешь?

   - Ты сказал, что не сомневаешься в том, что твоя способность к беседам с мебелью и твое... э-э...

   - Называть это "изменением интеллекта" вполне вежливо, - сообщил Сева.

   - Точно?

   - Ага.

   - Ладно. В общем, ты не сомневаешься, что эти вещи взаимосвязаны. Я тоже в этом не сомневаюсь, потому что это...

   - Чудо, - закончил за нее Сева. - Да, я так думаю. Олигофрения - не грипп, ее не вылечишь. Научный эксперимент? Возможно, но вряд ли кому-то вздумалось сделать из меня Чарли Гордона.

   - Насколько я помню, повесть "Цветы для Элджернона" закончилась очень грустно, а у тебя пока все...

   - Почему ты меня об этом спрашиваешь?

   - Ты сказал, что вдруг оказался в какой-то комнате с какими-то людьми, и ты понимал их иначе, чем раньше. Тогда же ты начал слышать мебель.

   - Если нужны детали, то должен тебя огорчить - тогда у меня было довольно размытое представление об окружающем мире, все было ново, целый водопад впечатлений, к тому же, это было шесть лет назад.

   - Мне не нужны детали. Ты сказал, что оказался в комнате. Где была эта комната?

   После длинной паузы Сева сказал:

   - Это была комната в здании вокзала. Очень-очень маленького вокзала.

   - Какого города?

   - Я не помню. Я же говорю, все было как в тумане. Я толком в себя пришел только в Дальнеозерске.

   - Но разве дядя тебе ничего не говорил. Он ведь забирал тебя...

   - Шталь, я знаю, что ты хочешь сделать.

   - Я...

   - Не делай этого.

   - Неужели ты не хочешь знать...

   - Может, и хочу. А может, и нет! Я не знаю! - голос Севы резко изменился, сел, стал сиплым и сварливым, словно трубку у старшего Мебельщика отнял какой-то чрезвычайно раздраженный старец. - Да, я хочу знать, что случилось с моей матерью, но мне не больно-то хочется знать, что там случилось со всеми нами, если мы там все были, а мне кажется, мы там все были, потому что иначе как можно объяснить...