Болезнь, привезенная из Америки Христофором Колумбом, безусловно, принесла огромные несчастья. Но мы ей обязаны и огромным облегчением, как подумаешь, что она нас избавила от Валуа…

Герцог Алансонский, по поводу которого было произнесено это рассуждение, был так поражен этой болезнью еще в утробе матери, что явился на свет, как английские собаки, с двумя носами.

Генрих III избежал этой заразы только потому, по всей видимости, что был сыном кардинала де Лоррена.

Кардинал де Лоррен был жестоко наказан за это двойное вторжение в законы церкви и общества.

Его сын приказал его убить в Блуа вместе с его братом, герцогом Гизом, 24 декабря 1588 года.

Вернемся к нашим героям, от которых это небольшое медико-историческое отступление нас удалило.

Война разгорелась с новой силой. На этот раз Генрих Наваррский вел двойную войну — против своего деверя Генриха III и против королевы Маргариты.

Эта дама удалилась в свой добрый город Ажан, как мы уже говорили, но ее поведение, более чем легкомысленное, сделало ее презренной в глазах горожан, а ее вымогательства возбудили их ненависть.

Ажанцы посылали прошения непосредственно королю Наварры, умоляя его послать нескольких капитанов взять их город, и добавляли, что с удовольствием приложат к этому руку.

Тогда Генрих отправил Матиньона, и город был взят, причем настолько проворно, что у наваррской королевы хватило времени только на то, чтобы взобраться на круп лошади позади дворянина по имени Линерак, мадам Дюра ухватилась за другого господина, и они поскакали.

Таким манером они протрусили двадцать четыре льё за два дня, добрались до Карлата, горного укрепления в Оверне, где Массэ, брат Линерака, предложил укрыть королеву.

В этот момент ее преследовали разом и брат, и муж.

Обитатели Карлата, которые не испытывали к ней лучших чувств, чем граждане Ажана, решили выдать ее мужу. К счастью, она вовремя узнала об их замыслах и сбежала.

Спасаясь, она попала в руки маркиза де Канилака, который препроводил ее в замок Юссон у речушки Алье, в шести лье от Клермона. Канилак был молод, Маргарита еще достаточно хороша, и через неделю Канилак стал пленником своей пленной.

Однако, сделав Канилака своим пленником, Маргарита не стала свободной. Клетка расширилась, вот и все, и границы ее свободы были стенами замка. Место было неприступным, но выйти оттуда Маргарита не могла и задержалась там на двадцать лет, с 1585 по 1605 год, когда вновь появилась при дворе.

Оставим ее, однако, в Юссоне и последуем за новыми увлечениями Генриха Беарнского, который приближался к эпохе, когда он станет Генрихом IV.

Мы уже говорили, что в иерархии, или, если хотите, в хронологии влюбленностей нашего героя красотка Коризанда сменила красотку Фоссэз.

Диана д'Антуан, виконтесса де Лувиньи, более известная под именем Коризанды, вышла замуж очень молоденькой за Филибера де Граммона, графа де Гиша, деда того Граммона, который пером своего зятя Гамильтона оставил нам такие очаровательные мемуары. Право, можно подумать, что он свободно мог быть внуком Генриха IV, ибо вот что он пишет по этому поводу:

«Ах ты, дурной шутник! Ты себе вообразил, что я не знал ни Маеридоров, ни Коризанд, или я не знаю, что мой отец сын Генриха IV? Король всеми силами хотел его признать, но этот чудак никогда не хотел на это пойти. Взгляни, что было бы с Граммонами без этого спора. Они наверняка были бы на шаг впереди Цезаря Вандома. Смейся сколько хочешь, но это Евангелие».

Однако по всем приметам кавалер де Граммон бахвалился. Генрих IV действительно увидел Коризанду в первый раз, когда ускользнул от двора в 1576 году. Но он не задержался возле нее достаточно долго, чтобы начало влюбленности, если даже оно существовало, имело какое-либо продолжение.

И только в 1582-м или 1583 году он увидел ее вновь, то есть через два или три года после смерти графа де Гиша, убитого в 1580 году при осаде де Ла Фер. Но пусть кавалер де Граммон остается внуком графа де Гиша, а не племянником Цезаря Вандома.

Что же до даты новой любви, Сюлли нам ее обозначил: «В году 1583-м, во время, когда король Наварры был в пылу страсти к графине де Гиш».

Некоторые авторы, защитники добродетели красавицы Коризанды, которую так легкомысленно компрометирует ее внук, кавалер де Граммон, говорят, что эта добродетель всегда оставалась чиста. Это возможно, все возможно, но маловероятно.

Во всяком случае, вот письмо Беарнца, которое может пролить свет на этот спорный вопрос. Мы даем, разумеется, только те отрывки, которые кажутся нам наиболее компрометирующими:

«Я приехал вчера вечером в Маран, чтобы проверить надежность этого места. Ах, как я вам его рекомендую! Это место, более чем какое бы то ни было, отвечает вашему настроению. И только поэтому я готов его поменять… Здесь самые разнообразные птицы, поющие на все голоса. Я посылаю Вам перья от морских птиц. Необыкновенно огромные и дешевые рыбы, громадный карп — три су и пять на вертеле. А какое здесь движение, особенно морское! Земля полна зерна и прекрасна! Здесь чудесно можно жить в мире и, разумеется, во время войны. Здесь можно радоваться тому, что любишь, и жалеть, что с нами кого-то нет. В четверг я отправляюсь в Пон, где я буду ближе к Вам, но буду только проездом. Душа моя, не покидайте меня своими милостями. Верьте, что верность моя белоснежна и незапятнана. В мире еще не было подобной. Если это доставляет Вам удовольствие, живите счастливо. Генрих».

В Мон-де-Марсане состоялась встреча. Здесь жила прекрасная вдовушка и ежедневно, если верить д'Обинье, «шла к мессе в сопровождении Святого Духа, маленькой Ламбер, мавра, баска в зеленом одеянии, макаки Бертран, английского пажа, собаки и лакея».

Красота ли графини, а может быть, оригинальность ее свиты поразили короля? Факт тот, что он страстно влюбился.

В это время Генрих вынашивал идею развода и решал жениться всякий раз, как кем-нибудь увлекался. Так он чуть не женился на Габриель, ее смерть остановила проект. Он сделал предложение мадам Антраг, которое порвал Сюлли, что мы увидим позже.

Что же до его женитьбы на графине де Гиш, д'Обинье заставил его дважды дать слово дворянина, что он выкинет из головы идею женитьбы на красавице Коризанде. Генрих обещал, оговорив, правда, что через два года он поступит так, как ему захочется, и д'Обинье успокоился. Он был прекрасно осведомлен по поводу длительности любовных увлечений короля.

Д'Обинье ошибся в сроке, но не в силе страсти того, кого он называл «развратным скрягой и самым неблагодарным господином на свете». Два года спустя Генрих был еще любовником Коризанды, но уже не заикался о женитьбе. В момент его самой жаркой страсти он вступил в сражение при Кутра, разбил и убил Жуайёза.

Перед баталией и в момент атаки рядом с ним были сыновья герцога Конде, его дяди, убитого в Жарнаке. Один звался герцог Конде, как его отец, другой граф Суассон.

Воинственный клич наваррского короля был краток. Он обнажал шпагу.

— Не нужно болтать, — сказал он. — Вы Бурбоны, и слава Богу! Я докажу, что я у вас за старшего.

— А мы, — ответил Конде, — мы вам покажем, чего стоят младшие!

Всем известен результат битвы. Победа была полной, оба Жуайёза убиты. Вечером пировали в замке Кутра. Тела обоих Жуайёзов были выставлены, обнаженные, в нижнем зале. Кто-то осмелился пошутить над двумя бравыми дворянами, которые предпочли смерть бегству.

— Тихо, господа, — сказал Генрих сурово, — их обязаны оплакать даже победители.

Затем, как и всегда в подобных случаях, особенно когда бывал в настроении, он показал себя истинным гасконцем. «Сир, сеньор и брат, — писал он Генриху III, — благодарите Бога, я разбил Ваших врагов и Вашу армию».

И что же, вы думаете, стал делать Генрих IV, выиграв баталию? Воспользовался успехом, присоединился к армии протестантов, которая поднялась в Германии, союз с которой обеспечила ему Коризанда? Именно это настойчиво советовали ему д'Обинье, Сюлли и Морней. Но он не слушал их советов. Он захватывает знамена, собранные на поле битвы, отправляется к графине де Гиш, устраивает ложе из знамен, на котором и засыпает с ней в обнимку.