И все же она сказала:

— Я подумаю, Кристиан.

Его лицо просветлело.

— Но ты должен рассказать мне о себе, ведь я ничего о тебе не знаю!

Это было жестоко, она понимала, что не следует задавать таких вопросов. Мари заметила, что молодой человек сжал палку так, что его пальцы побелели.

— Я ослеп в результате… несчастного случая. Я хотел себя убить и выстрелил себе в голову. Но не умер. Врачи сказали: «Редчайший случай». Что еще тебя интересует?

— Ничего, — прошептала Мари. — Прости. Я знаю, тебе нелегко вспоминать прошлое.

— Я никогда о нем не думаю и не хочу думать. Меня интересует настоящее, а с недавних пор — и будущее.

— Ты очень любишь свою мать? — спросила Мари.

— Да. Она замечательная. Она единственная, кто мне помог и поддержал меня. Не сердись на нее зато, что она сказала тебе тогда. Это просто материнская ревность. На самом деле ты ей нравишься.

Девушка помолчала. Потом улыбнулась.

— Я даже чувствую твою улыбку, Мари, вот как хорошо я тебя знаю, — произнес Кристиан и нерешительно прибавил: — Если ты мне откажешь, не думай, я ничего с собой не сделаю. Я говорю это, чтобы ты не чувствовала себя обязанной. Если я получу твое согласие, то сразу пойду к твоим родителям. Все зависит только от того, любишь ли ты меня.

«К сожалению, не только от этого», — подумала девушка, но ничего не сказала.

— Полагаю, какое-то время нам не следует встречаться…

— Да, так будет лучше, — кивнула она.

В тот же день Мари узнала, что мать собирается съездить на Большие скалы, навестить Корали. Девушка обрадовалась. Она решила, что тоже поедет: ей хотелось посоветоваться со старшей сестрой.

Мари ныряла, всплывала на зыбких волнах, быстро хватала ртом воздух и снова уходила под воду. Внизу было удивительно красиво. Сеть разноцветных прожилок на поверхности огромных шероховатых камней искрилась в толще воды, пронизанной солнечными лучами и оттого похожей на зеленоватое стекло. Скалы, превращенные водой и ветром в арки и колонны, были испещрены бликами и сияли, как великолепная мозаика. Нагретый воздух слегка дрожал над водой, он тоже приобрел аквамариновый оттенок, хотя при этом был прозрачен, как вода.

Мари опускалась все глубже, туда, где шевелились водоросли, словно развеваемые неведомым ветром, где к поверхности подводных камней лепились перламутровые раковины и рос бархатистый темно-зеленый мох. Иногда ей чудилось, будто именно здесь, в этой глубине бьется таинственное сердце океана…

Наконец девушка замерзла, устала, а потому вынырнула и поплыла к берегу, предвкушая, как будет греться на горячих камнях. Эта крохотная бухточка была излюбленным местом ее купания: сюда редко залетал резкий ветер; белесоватую отмель весело бороздили небольшие пенные волны.

Вдруг Мари замерла. Она заметила мужчину; он стоял возле того места, где она оставила одежду, и смотрел прямо на нее. Подплыв ближе, девушка поняла, что это Эжен. Она растерялась, видя, что он не намерен уходить. На нем, как и в первый раз, были одни только парусиновые штаны, и по будто вытесанному из золотистого камня телу стекали жемчужные капли воды.

Прошло несколько минут, и Мари вышла из моря, точно Ева из хаоса. Чтобы хоть как-то прикрыть тело, она перебросила мокрые пряди длинных черных волос на грудь. Ресницы у нее намокли и слиплись, а глаза сверкали пронзительным ярким блеском; казалось, из их глубин вылетают синие молнии. Во всем ее облике чувствовалась стремительность, открытость и безыскусная красота. Такой ее сделали вода, солнце, воздух, свобода сурового края, в котором она выросла. Как и эти камни и волны, она никогда не задавалась целью очаровывать и пленять, и вместе с тем от нее нельзя было отвести взгляда.

Эжен смотрел на девушку и был не в силах сдвинуться с места.

Между тем Мари молча прошла к своей одежде и рывками натянула платье на мокрое тело. Потом нагнулась, подняла камень и бросила Эжену в лицо.

Он не ожидал этого и потому не успел увернуться.

— О боже! — пробормотал он, опускаясь на песок и закрывая нос и губы ладонью. Между пальцами сочилась кровь.

Мари выпрямилась во весь рост и произнесла звенящим от гнева голосом:

— Нечего было на меня глазеть!

— Я не хотел. Так получилось. Просто вы самая красивая девушка, какую я когда-либо видел в жизни.

— Нет, вы хотели! — упрямо сказала она. — Вы сделали это нарочно.

— Нуда… — Он отнял руку от лица и обезоруживающе улыбнулся: — Я приплыл сюда, потому что надеялся вас встретить. И встретил… — Он потрогал кровоточащую ссадину. — В других краях девушки не такие.

— В каких других?

— Разных. Я много где побывал.

Он посмотрел на Мари. Глаза у него были голубые, взгляд незамутненный и серьезный. Она не удержалась и спросила:

— Где вы научились так хорошо плавать?

— Я родился в Марселе, в семье портового грузчика. Мое детство прошло у моря. Только там оно теплее, у него другой характер. Ваше море строже, суровей. Но здесь мне тоже нравится. Было бы неплохо остаться тут навсегда. Начать новую жизнь с девушкой вроде вас. — И, усмехнувшись, прибавил: — Только если не будете драться.

Неожиданно для себя Мари рассмеялась. Потом поинтересовалась:

— Зачем вы все-таки приплыли на мой остров?

Эжен улыбнулся:

— Я так и знал, что он ваш. Я же сказал зачем. А еще подумал: «Если не увижу ту девушку, найду красивую ракушку, и она будет напоминать мне о ней». Кстати, как вас зовут?

— Мари.

Он внимательно посмотрел на нее.

— Вам очень идет это имя.

Она нахмурилась.

— Может быть. Но мне пора.

— Жаль. Возможно, я еще приплыву сюда.

— Как хотите, хотя должна признаться, у нас не любят чужих. Про вас говорят, будто вы приехали, чтобы распродать наши острова по кусочкам! Вы разворовываете то, что веками принадлежало живущим здесь людям! — запальчиво произнесла Мари.

Эжен удивился:

— Какая глупость! Мало что принадлежит кому-то веками! Подозреваю, сто лет назад здесь вообще никто не жил! И потом, что значит «распродавать остров по кусочкам»? Если ваш гранит будет пользоваться спросом, жители острова станут жить богаче, разве не так? А я всего лишь один из рабочих, что дробят этот камень. Вот уж не думал, что о нас идут такие разговоры! — Он выжидающе смотрел на девушку, но она молчала, сжав губы. Тогда он сказал: — Ладно. Всего вам хорошего, Мари. Не сердитесь. Прощайте.

Он ушел, а Мари все стояла, позабыв о том, что нужно хотя бы отжать волосы. Впрочем, платье совершенно промокло, отчего девушку пробирала дрожь, но она, казалось, не замечала этого. Внезапно у нее испортилось настроение и, как ни странно, именно потому, что она уловила в Эжене родственную душу. По-видимому, он, как и Мари, родился в бедной семье, жил у моря и стремился к большему, но у него ничего не получилось. И вместе с тем в нем не чувствовалось душевного надлома, как в Кристиане, от него исходило ощущение здоровья, физической силы, ловкости я сноровки — всего того, что Мари привыкла ценить в людях. Ей понравилось, как Эжен сказал, что у здешнего моря другой характер. Для Кристиана все, что происходило вокруг, служило фоном для его собственных переживаний и мыслей, а Эжен, как и Мари, воспринимал море как живое существо. И не только потому, что его населяло множество растений и животных Скорее, сущность моря заключала в себе нечто похожее на душу, совершенное, неповторимое, загадочное, обладающее неотразимой силой. Понять душу человека нелегко, разгадать тайну души моря еще сложней. Тому, кто ее раскроет, станут доступны многие тайны мироздания, будет понятен замысел Бога.

Через несколько дней Мари с матерью поехали навестить Корали. День был удивительно ясный; казалось, под водой колышется солнце — она была прозрачна и светла. Скалы оплели гофрированные ленты водорослей; они колыхались под водой, словно в некоем таинственном танце, и россыпи раковин на дне искрились, как драгоценные камни.