В одном из них Прин опознал линейный корабль «Ройал Оук», а второй принял за линейный крейсер «Рипалс» (лишь после войны выяснилось, что это был старый авианосец «Пегасус»). Несмотря на то что ночь была предательски светлой и казалось, что поверхность воды, окруженная высокими темными горами, собирает весь свет, Прин приготовился к атаке и, в надводном положении сблизившись с кораблями, пустил торпеды. Насколько можно было судить по наблюдению с мостика, цели достигла лишь одна торпеда, попав в выступавшую из-за «Ройал Оука» носовую часть второго корабля, ошибочно принятого Прином за «Рипалс». Кстати сказать, Черчилль, выступая 2 ноября 1939 года с докладом в нижней палате английского парламента, говорил лишь об атаке «Ройал Оука», о другом же корабле англичане с тех пор никогда ничего не сообщали.
В первый момент после взрыва воцарилось спокойствие. Как это ни странно, но со стороны англичан ответных действий не последовало. Между тем Прин, выстрелив из кормового торпедного аппарата, которым пришлось воспользоваться на отходе, стал удаляться от берега. Он считал, что торпеды не могли пройти мимо такой крупной цели, однако ни на одном из кораблей не было заметно признаков тревоги. И вот тут начался второй акт ночных действий. Подводная лодка вовсе не спешила покидать рейд, хотя это было естественным и даже необходимым: ведь в любой момент англичане могли организовать поиск проникшего в расположение базы противника и оказать ему противодействие. Однако Прин, не считаясь с опасностью, продолжал оставаться на рейде, по-прежнему озаренном северным сиянием. Он приказал зарядить три освободившихся аппарата (четвертый оказался неисправным) заранее приготовленными торпедами. Перезарядку произвели в двадцать минут-рекордно короткое время, но для тех, кто оставался в логове врага, понимая, что после происшедшего взрыва противник будет охранять выходы из бухты с удвоенной бдительностью, оно тянулось бесконечно долго. Как только торпедные аппараты были заряжены, лодка снова сблизилась с кораблями. Теперь торпеды выпустили с одинаковыми установками, но с еще более короткой дистанции. Все они попали в «Ройал Оук». Линейный корабль затонул.
Только после этого оборона противника стала проявлять активность. Позднее удалось установить, что местное английское командование никак не могло допустить возможности прорыва немецкой подводной лодки на рейд. Поэтому первый взрыв сначала приняли за взрыв, происшедший внутри самого корабля, а затем за разрыв немецкой авиабомбы. По воздушной тревоге все вокруг всполошилось, а подводная лодка продолжала оставаться незамеченной, да ее, видно, и не искали. Ослепительно вспыхнули и начали шарить по всем направлениям лучи прожекторов, зенитные орудия открыли огонь, и трассирующие снаряды, оставляя светящиеся следы, исчертили небо. Начались поиски дерзкого противника. Между тем «U–47» после столь удачно проведенной атаки развернулась и стала уходить. У пролива Кёрк впереди неожиданно показались эсминцы; один из них шел почти прямо на подводную лодку. Расстояние между ними быстро сокращалось. Прин сомневался, успеет ли лодка незаметно подойти к проливу Кёрк. Лучи прожекторов продолжали шнырять, освещая район. Световыми сигналами переговаривались между собой тральщики. Прижавшись ближе к берегу, чтобы силуэт лодки не очень выделялся на фоне темных скал, Прин шел на юг. Топовый огонь эсминца приближался все ближе.
В это время по дороге вдоль берега промчалась автомашина. Внезапно она резко затормозила и стала разворачиваться. Свет фар ослепил подводников и скользнул по серому борту лодки и по боевой рубке. Развернувшись, автомобиль быстро понесся обратно.
«Заметил ли водитель лодку? Что он собирается предпринять?-думал стоявший на мостике Прин.-Только спокойно, командир!» Чертовски неприятное состояние, когда не знаешь, чем все кончится!
Шумит и пенится вода за бортом, но лодка идет слишком медленно. Лениво проплывают за кормой береговые ориентиры, хотя дизеля и дополнительно включенные электромоторы, борясь с сильным, уже прорывающимся через пролив течением, работают на предельной мощности.
В свете призрачного северного сияния все отчетливее вырисовывается силуэт приближающегося грозного эсминца. Вот и на его мостике включили сигнальный прожектор. Корабль сигналит. Может быть, он уже обнаружил подводную лодку? Она находится так близко от него! Не конец ли всему?
Напрягая всю мощь дизелей лодка борется с сильным течением. Оно кидает ее то в одну, то в другую сторону. Мысленно Прин снова спрашивает себя, не замечен ли он противником. Стоящие на мостике лодки люди ждут, что вот-вот луч большого прожектора с эсминца ослепит их. В любой момент на лодку могут обрушиться первые выстрелы орудий.
Командир лодки отгоняет от себя мысль, что его могли заметить, хотя от винтов за кормой лодки предательски пенится, оставляя светлый след, клубящийся бурун. Стоит лишь немного сбавить скорость-и течение тотчас отнесет лодку обратно в бухту. Медленно, метр за метром, продвигается «U–47» вперед. Прошло уже много времени, а течение по-прежнему слишком сильное, особенно для такого сравнительно небольшого и слабого корабля. Прин понимает, что урон, нанесенный противнику, оправдывает атаку даже в том случае, если подводной лодке и ее экипажу не придется возвратиться в базу. Но кто пожелает себе гибели?!
«Ну а теперь? Не может же эсминец не видеть нас!»-думает Прин.
В этот момент эсминец меняет курс и кажется, что его силуэт постепенно увеличивается. Топовый огонь отклоняется в сторону. Хотя очень небольшое расстояние разделяло корабли, противник так и не заметил лодку. Она уже подошла к проливу Кёрк, а эсминец отвернул, чтобы, вероятно, продолжить поиск на рейде.
Далеко позади слышны разрывы глубинных бомб. Кажется, что теперь противник будет препятствовать выходу подводной лодки и попытается ее уничтожить. Но поздно! «U–47» уже вошла в пролив, отчаянно преодолевает сильное течение и в конце концов благополучно минует затопленные брандеры. Лодке удается незаметно выйти в открытое море. Капитан-лейтенант Прин вместе со своей командой возвратился в базу после смелой атаки.
Поставленная перед «U–47» задача была решена неполностью. Но не вина Прина и его команды, что главных сил британского флота в тот момент не оказалось в Скапа-Флоу и что не сработала часть торпед (к вопросу о недостатках торпед мы еще вернемся). В сложившейся обстановке, даже при безотказно действовавших торпедах, Прин не мог бы достичь лучших результатов, так как больших объектов для поражения не было. Это нисколько не умаляло успеха «U–47» и морального значения нанесенного противнику удара.
Прин рассказывал впоследствии, что, выполняя задание, он помнил о том, что слово «Скапа-Флоу» имело в Германии особый смысл. Дело в том, что Скапа-Флоу является могилой германского военно-морского флота. Именно здесь он был потоплен своими командами, после того как союзники не выполнили данных Германии обещаний. И вот в начале второй мировой войны в этой же бухте Германия готовилась нанести британскому флоту единственной подводной лодкой потрясающий удар.
Позднее выяснилось, что лишь за сутки до выхода Прина, 12 октября, на рейде (по сведениям немецкой авиаразведки) находились авианосец, 10 крейсеров и 5 других крупных кораблей. «U–47» несколько запоздала, но все же успела пробраться в Скапа-Флоу. Впоследствии Меккель и Франк писали, что некоторое время спустя совершить такой же прорыв через Кёрк вообще было бы невозможно.
За несколько недель до прорыва Прина в Скапа-Флоу британское адмиралтейство, считая установленные в проливе Кёрк заграждения недостаточными, решило приобрести стоявшее на приколе в Лондоне старое большое судно, чтобы затопить его в проливе. Однако государственное казначейство не согласилось выплатить запрошенную владельцем сумму за старое судно, предназначенное для затопления. Тем не менее адмиралтейство, продолжая настаивать на необходимости приобретения этого судна, все-таки добилось выделения нужных средств. Но, несмотря на это, судно продолжало находиться в порту: расходы по его содержанию увеличились и владелец назначил еще большую сумму. Адмиралтейству пришлось просить дополнительных ассигнований и доказывать необходимость усиления защиты флота в Скапа-Флоу. Не в меру скупое английское казначейство отказалось дать дотацию. Лишь после долгих переговоров и доказательств оно наконец раскошелилось. Как раз 13 октября, то есть в тот день, когда основные силы британского военно-морского флота вышли из Скапа-Флоу, а Прин вслед за этим ночью проник в бухту, закупленное старое судно выводилось из лондонского порта и отбуксировывалось в пролив Кёрк.