-Он даже в последнее время с вами общался?

Да, когда я к нему приезжал в последний раз, он там был и шел на контакт, все рассказывал о своей жизни. Он даже одно время приезжал с Михаилом Михайловичем Коливайко.

-Что вы думаете о Коливайко?

Он приезжал с ним вдвоем ко мне, когда началось все это движение. Я тогда был в Совете церквей. Они сделали предложение объединиться с Советом церквей. Я говорю: «С удовольствием, мы же - одно братство, баптисты. Давайте будем объединяться». Но они представили условие: «Поскольку мы вышли раньше из Союза (они отделились еще после освобождения из уз, где-то в 57-м году. Или в 56-м освободились из заключения и организовали такой не официальный Союз с несколькими общинами еще), то мы предлагаем объединиться на таких условиях: я- председатель, а всех остальных членов Совета церквей мы проведем через собеседование, и кого найдем нужным, мы пригласим к работе, кого нет, пусть едут домой, и мы будем Союзом». Я говорю: «Это - не объединение. Такое не произойдет. Давайте объединимся так, чтобы работать для Бога. Давайте на общих условиях будем работать, как труженики Божии». Они не согласились. После этого они приезжали еще раз ко мне. Зернов даже у меня ночевал.

Он приехал и рассказал мне, что получил письмо, и его приглашал Андреев приехать в Киев по вопросу о труде на ниве Божией. Зернов говорит: «Я поехал туда, и когда я приехал, то тогда же приехал и Татарченко». Андреев написал письмо и для Татарченко. Они побыли у Андреева вместе: Зернов и Татарченко. Татарченко им говорит: «Братья, настало время трудиться для Господа. Вы согласны трудиться?» Они согласились. Татарченко говорит: «Хорошо что вы даете согласие. Сейчас вас отвезут к начальству, потом вы приедете, и мы докончим наш разговор». Зернов подумал: «К какому это начальству, ведь он же - председатель украинского Союза баптистов. Какое же еще начальство?» Их посадили в машину и привезли в КГБ. Завели в здание, в большой кабинет. Выходит из-за стола человек, подошел к ним, пожал руку: «Алексей Федотович, Иван Яковлевич, садитесь, пожалуйста. Как ваше здоровье? Как ваши семьи? Братья, мы вас для чего пригласили: работать для Христа будете, для Бога?» Мы отвечаем: «Конечно, будем работать для Господа, мы призваны для того». Начальник: «Хорошо, хорошее желание. А теперь рассказывайте, как вы будете для Господа работать? Вот ты, Алексей Федотович, как будешь работать для Бога?» Зернов сказал: «У меня такое желание, чтобы весь мир для Христа был приобретен». КГБ: «О, какой у тебя аппетит! А мы что будем кушать, мы же тоже хотим кушать. Что же мы будем делать, если весь мир уверует, а мы то куда денемся потом? Нет, такой лозунг не подойдет. А Вы, Иван Яковлевич, как смотрите?» Татарченко отвечает: «Знаете, Христос сказал: «Не бойся, малое стадо». КГБ: «Вот видишь, Татарченко, малое стадо. Ему совсем немного надо, а тебе весь мир надо. С твоими аппетитами не пойдет дело. С Татарченко мы будем сотрудничать». И вот Татарченко прислали к нам старшим пресвитером в Донецк после этого. А у Зернова спросил, чем он будет заниматься теперь. Он говорит: «А я буду работать теперь против ВСЕХБ». КГБ: «О, это - хорошая работа, давай, занимайся этой работой». И он его благословил на эту работу. Так мне рассказал Зернов, а потом Иван Яковлевич, когда он приехал старшим пресвитером (я его не знал совершенно). Он приехал сюда и периодически приглашал, чтобы приезжали пресвитера в порядке очереди для собеседования. Узнавал, что за брат, когда уверовал, какие у него взгляды, какая церковь, и так дальше. И вот он меня пригласил, и мы с ним познакомились. Потом он приезжал к нам в церковь, ко мне лично. Как- то они с Лагвиненко приехали ко мне (он жил тогда в Одессе, был там проповедником еще не рукоположенным. Они раньше были знакомы, еще во время немцев, и какой- то труд благовестия вели), и Татарченко как -то раз был в хорошем расположении духа, ночевал у меня, мы чаю попили, и он начал рассказывать, как его тоже обрабатывали. Но он не так подробно высказался, как Зернов. Пригласил Андреев старшим пресвитером, а сам не отвез в КГБ на собеседование. Вот так я понял, что тот и другой говорили о том, что ни один старший пресвитер не поставлен, или избран Советом, а после согласия с органами КГБ. И Иван Яковлевич как -то задал вопрос, а я ему говорю: «Выйдите из этого Союза, иначе погибните». Он говорит: «Не могу выйти, хотя бы это и стоило жизни. Буду умирать только тогда и скажу». Я понял, что он был зависим он них и не мог самостоятельно решать этих вопросов. Это не только старшие пресвитера, но и многие пресвитера так ставились, с какого- то согласия, с каких -то обязательств. И поэтому сейчас, когда уже распалась эта страна, когда часть старых работников ушла в вечность, тут еще остались старшие пресвитера, которые сейчас уже не могут быть тружениками Божиими, они еще продолжают получать зарплату, но так чтобы Бог их употреблял для дела нельзя.

-Вы еще не до конца ответили на вопрос о ситуации в 60-х годах. Был ли это единственный выход выйти из братства или можно было остаться?

Выход не был запланирован. Поведение членов церкви должно быть безупречным, если ты хочешь идти за Господом, как христианин и труженик, но помочь освободиться от этих злосчастных документов законодательства о культах. Кстати, «Инструктивное письмо» о новом положении было основано на законодательстве о культах. Их принудили восстановить его, напомнить о том, что законодательство о культах существует, что если раньше о нем не напоминали, то сейчас оно должно строго соблюдаться, и старший пресвитер должен выполнять его. И на его ответственности лежит соблюдение этих законодательств. Таким образом всем напомнили об этом законодательстве. Выходит, что никто не собирался, но когда стали писать, когда стали беседовать по церквям, то местные служители, получив совет Союза ВСЕХБ, начали принимать меры. Отдельных стали исключать, выводить общины, поскольку община выходила из под -их контроля и повиновения, поскольку писали письма, ходатайства. И таким образом, не церкви сами выходили, а их выводили из состава ВСЕХБ, дабы на себе не понести за них ответственности, что они не наши, они вышли от нас и т. п. Они не несли за них ответственность, и поэтому старались освободиться. Настраивали церкви, что есть такие разрушители, что это - волки в овечьей одежде и т. п. И даже когда мы были на собеседовании в 80-м году, когда Вумпельман и Класс приехали, и еще восемь человек, там женщина одна была, она убирала в доме. И она подошла к нам, познакомилась, спросила откуда мы. Мы ответили: «Мы из общин автономных, а раньше в Совете церквей были». Она говорит: «А, братья, ничего, вы не отчаивайтесь. Бог моего мужа -пьяницу простил, и вас, конечно, простит. Вы только покайтесь и приходите». Вот так настраивали верующих на нас. Эту мысль я высказал на том совещании, где были Вумпельман, Класс, и весь президиум ВСЕХБ сидел. Я говорю: «Вот братья, к чему мы пришли, такое воспитание». А мы так не настраивали. Мы только помогали, чтобы избавиться от этого законодательства. Так что братья, которые повыходили, или которых отлучили, общины те, или тех, которых вывели из состава Совета, из них создавалось это общение.

-Вы упомянули о встрече с представителями европейского Союза и Всемирного Союза баптистов. Как так получилось, что Вы оказались на этой встрече? Кто вас пригласил?

Пригласило ВСЕХБ, но по просьбе Класса и Вумпельмана. Они уже знали, что есть Совет церквей, автономные церкви, и они захотели иметь встречу с кем -то из автономных. Братья со ВСЕХБ написали письмо: «Если вы желаете иметь встречу, приезжают наши братья. Приезжайте и вы. Они специально хотят иметь с вами встречу в нашем присутствии». И мы сообщили друг другу, всем, с которыми общались все это время, это были: Иосиф Бондаренко, племянник Андреева, Шумейко, Василий Бондаренко, Величко Александр Григорьевич с Западной Украины, Назарук с Житомира, Виноградский.