Фамилия Козодоя была Козодоев. Но все ребята звали его Козодой. Он жил в соседнем с Катиным дворе. И Катя раньше была с ним в детском саду в одной группе.

В эту зиму Козодой вдруг начал кидаться снежками. Никогда не кидался и вдруг начал. Идет Катя в булочную — уже ждет ее Козодой с готовым снежком.

— Дурак! — кричит ему Катя.

А на обратном пути Козодой подкарауливает снова.

Однажды увидел Катю в форточке и тоже кинул. Катя спряталась за окно, а снежок влетел в комнату и разбился на паркете. От него растеклась грязная вода.

— В меня, между прочим, снежками не кидаются, — сказала тогда мама.

— А я-то при чем! — обиделась Катя.

— Как знать, — улыбнулся папа.

Катя шла с Дориным из школы. Им ведь по дороге. И вдруг прямо о Катину шапку ударился крепкий снежок. Ударился и сбил шапку набок.

На углу стоял Козодой и готовил еще два снежка.

— Козодоище! — хотела крикнуть Катя.

Но Дорин вдруг втянул голову в плечи, будто в него, а не в Катю целился Козодой, и сказал:

— Пошли быстрее, лучше не связываться.

— А теперь ты должна пригласить Леву к себе, — сказала Катина мама.

— Почему должна?

— Это долг вежливости. Если ты была в гостях, то обязательно должна пригласить к себе хозяев.

В субботу был Катин день рождения.

На день рождения пришли Катины двоюродные сестры Маша и Даша. И пришел Дорин.

Дорин подарил большую книгу «Искусство вышивки».

Катя повела всех к себе в комнату и показала камни, которые ей подарил дядя, геолог.

— Смотрите, смотрите, — говорила она, — это ирризирующий шпат. Повернешь так — камень как камень, а вот так, — во, видите, как он сразу внутри засветился.

Дорин взял этот ирризирующий шпат, покрутил его, положил на место.

— На картине художника Куинджи «Лунная ночь на Днепре», — сказал он, — вот там вода светится по-настоящему.

И девочки все замолчали, потому что они еще не видели этой картины Куинджи.

Потом в комнату пришел папа. Он принес керосиновую лампу, погасил свет и стал показывать разных зверей и людей на стене. Он держал руки перед горящей лампочкой, сжимал и разводил пальцы, а на стене звери разевали пасть, два петуха наскакивали друг на друга, а старик Мокей смешно хватал себя за бороду и кланялся зрителям.

Потом все пили лимонад и ели разную еду, которую целый день готовила мама.

Потом разговаривали со скворцом Петькой. Он был в хорошем настроении и кричал: «Красота! Красота!» Но когда на него перестали обращать внимание, он вдруг подпрыгнул в клетке и сказал ясным голосом тунеядца Ляпина:

— Морда, дай порубать скворушке.

И все смутились, а Катин папа сразу накрыл клетку покрывалом, чтобы Петька подумал, что наступила ночь и заснул.

Все стали играть в игру «хлоп-хлоп, топ-топ». И Катин папа играл, и мама тоже. А Дорин вдруг сказал, что сделает сейчас стойку на руках, как тот пионервожатый.

Его отговаривали, но он все равно пытался встать на руки у стены, но не встал, а растянулся поперек комнаты и стал изображать умирающего, и все смеялись, и он тоже.

Потом пошли на улицу. Сначала посадили сестер Машу и Дашу в троллейбус. Мама вернулась домой мыть посуду. А Катя с папой пошли провожать Дорина. Папа сказал, что он на минутку отлучится в магазин, а потом их догонит.

И только он отошел, как сразу подскочил к ним Козодой.

— Ты, — сказал он Дорину, — иди сюда.

— Не ходи — испугалась Катя и взяла Дорина за руку.

Но Дорин сжался, втянул голову в плечи, как в прошлый раз, и поплелся за Козодоем. Они скрылись в парадной.

Катя оглянулась, не догоняет ли их папа. Папа их не догонял. Тогда она тоже вошла в парадную.

В парадной, прижавшись в угол, стоял Дорин, а перед ним махал кулаками Козодой.

— Придешь сюда? — спрашивал Козодой и замахивался.

Дорин каждый раз вздрагивал, но молчал.

Вдруг он увидел Катю и сказал тихо:

— Больше не приду.

Козодой тоже увидел Катю и закричал обрадованно:

— Только приди! Приди попробуй!

И сбил с Дорина шапку.

Дорин молча нагнулся за шапкой. Козодой вдруг обхватил его голову и начал пригибать к полу.

А Катя подскочила к ним, схватила доринскую шапку и стала колотить этой шапкой Козодоя по спине. Но Козодою это было не больно, он все больше пригибал Дорина за голову к полу, и они оба громко кряхтели.

И тут вдруг Катя увидела красное большое ухо, которое торчало у Козодоя из-под шапки. Она вцепилась в это ухо изо всех сил и стала его дергать в разные стороны.

Козодой завизжал диким голосом, шапка ого тоже упала на пол, он выпустил Дорина и все визжал и дергал головой вслед за ухом. Катя от этого визга никак не могла выпустить ухо, а все тянула его, тянула, и сама тоже кричала. А Дорин вдруг громко заплакал, хотя ему-то теперь уж плакать было поздно.

В парадной стоял страшный крик, но никто по-прежнему не входил. Потом вбежал человек, и оказалось, что это Катин отец.

Катя сразу выпустила Козодоево ухо. Козодой схватил свою шапку и выскочил на улицу, А Дорин продолжал еще всхлипывать.

— Ну что, в милицию идти или домой? — спросил Катин папа.

— Домой, — сказала Катя. Дорин ничего не сказал. Он отряхивал свою шапку.

Папа поправил на Дорине пальто, и они вышли на улицу.

— Молчать будете или рассказывать? — спросил папа на улице.

— Молчать, — сказал Дорин.

И так они молча дошли до его дома.

Только папа иногда улыбался своим мыслям, но такая уж была у него привычка.

Лучшая Катина подруга Нина болела свинкой. Она недавно начала болеть, а Катя слышала, что свинкой болеют долго. Катя решила не говорить ей о переселении к Дорину. Зачем ее волновать, пусть скорее поправляется.

Встречаться с Ниной не разрешали — ведь свинка заразная. Катя звонила, и дверь открывала Нинина мама. Катя передавала приветы от себя и от класса, а Нинина мама — от Нины.

Иногда Кате с Ниной удавалось поговорить через окно.

— Здравствуй, — махала Нина рукой за двумя стеклами на своем третьем этаже.

— Здравствуй, — отвечала ей Катя, приминая снег.

Потом они смотрели друг на друга и улыбались.

Потом они расходились.

Нина махала рукой, Катя ей отвечала. Нина ложилась в постель выздоравливать, а Катя шла домой.

— Пойдемте в Русский музей картины смотреть, — сказала Катя в воскресенье утром.

— Очень хорошо, — сказала мама, — давно хотела вам предложить.

Папа быстро побрился, и они поехали в музей.

В музейной раздевалке было много людей. Все они торопились раздеваться и уходили вдаль по коридору. А некоторые сразу бежали в зал с вывеской «Буфет».

Музей начинался со второго этажа, и Катя с родителями поднялась по широкой лестнице.

На всех стенах висели картины. Некоторые картины были даже нарисованы на потолке.

Люди останавливались у разных картин, — кому на какую нравилось смотреть, а некоторые рассматривали картины, сидя посредине зала на диванчиках с бархатным верхом.

Катя не знала, какая картина ей нравится больше, и поэтому крутила головой во все стороны.

Вдруг в одном зале она даже вздрогнула, такая это была большая картина и столько людей на ней переживало разные ужасы. Все бежали куда-то в одну сторону, со страхом озираясь, а сзади, над всеми, над падающими домами и статуями, даже над небом, светилось ужасное пламя. Картина называлась «Последний день Помпеи».

— Это город, который погиб от извержения вулкана, — шепнула мама.

В центре картины, в толпе, стоял художник. Этот художник, оказывается, и был автором картины — художником Брюлловым. Он хотя и жил через сотни лет после того бедствия, но так сильно представлял себе ужас тех людей, что поместил себя среди них.