Она вытаскивает ноги из-под куртки и вытягивает их перед собой, скрещивая в лодыжках. На мгновение она смотрит на небо, прежде чем сказать:

— Ну, забавный способ взглянуть на ситуацию с нашими бывшими — это то, что если бы мы не встречались с ними, то не сидели бы сейчас здесь, на этом дереве, и не наслаждались этим невероятным закатом.

Глядя на меня, Мерседес шевелит бровями и отворачивается, чтобы посмотреть, как последние несколько дюймов солнца опускаются за дальний холм.

Но я, кажется, не могу отвести от нее глаз. Ее волосы похожи на закат солнца.

Она чувствует, что я наблюдаю за ней.

— Ты упускаешь нечто действительно прекрасное, — поддразнивающе говорит она.

Мой голос серьезен, когда я отвечаю:

— Нет, не упускаю.

Ее улыбка исчезает, и она смотрит на меня широко раскрытыми, удивленными глазами. Нежно-розовое небо озаряет ее лицо, придавая ангельское сияние. Она очаровательна.

— Я не могу понять тебя, Майлс, — хрипло произносит она шепотом.

Я медленно сглатываю и протягиваю руку, обхватывая ее щеку, проводя большим пальцем от скулы к губам, лениво обводя линии ее рта.

— Я тоже не могу себя понять.

Она глубоко вздыхает, когда я наклоняюсь, чтобы попробовать губы, вкус которых я помнил всю неделю, но внезапно позади нас громко рычит мотор мотоцикла. Я застываю в нескольких дюймах от ее рта, моя рука все еще на ее лице, мой взгляд по-прежнему направлен на ее губы.

Тяжело сглотнув, я оборачиваюсь и вижу еще одну парочку, слезающую с байка, вероятно, по той же причине, что и мы.

Прочистив горло, я отстраняюсь и робко улыбаюсь Мерседес.

— Может, нам лучше вернуться назад, пока еще светло?

Она выглядит несчастной и отвечает:

— К вашим услугам.

Я помогаю ей подняться, поплотнее запахиваю куртку и сажаю на байк позади себя.

Мы уезжаем, возвращаясь в Боулдер, к той жизни, что я веду сейчас... без драмы.