Поэт окидывал умственным взором историю своего народа. Перед его глазами тянулась нескончаемая вереница страшных картин. Едва закрылись навеки глаза Тимура, не успели еще предать земле тело завоевателя, как меж его сыновьями начались раздоры. Единственным последствием, единственным результатом борьбы за власть было распыление государства, бессмысленное истребление людей. Навои пылал гневом: Мирза Ядгар занес топор над единственной ветвью постепенно хиреющего дерева, по-видимому еще способной жить и расти.

Когда в Герат пришли вести о восстании Мирзы Ядгара, Навои убеждал Хусейна Байкару немедленно выступить в поход. Навои желал укрепления власти Султана Хусейна в Хорасане, конечно, не только из-за дружбы, связывавшей их с детских лет. В султане Хусейне он видел талантливого поэта и покровителя наук. Хусейн Байкара хорошо знал военное дело, Прекрасно сражаясь на поле битвы, он не раз показывал в бою богатырскую отвагу и мужество. Навои, который жаждал видеть в стране справедливую власть, справедливого государя, ожидал от Хусейна Байкары очень многого.

Поэт, казалось спокойно живший в своем скромном шатре, на самом деле прилежно трудился над укреплением войска: собирал сведения о силах врага, о намерениях Мирзы Ядгара.

Наконец, наступили решающие дни. Хусейн Байкара созвал совет.

В просторном шелковом шатре, освещенном свечами в золотых подсвечниках, государь беседовал о правилах войны с Навои и несколькими опытными в военных дедах беками. Эти правила войны, сложившиеся в непрестанных битвах времен Чингисхана, когда буря огня и море крови затопили материки и царства, уточнились в кровавых походах Тимура как плод его военного опыта. Беки высказывали свои соображения о том, как повести наступление, кого назначить начальниками отдельных отрядов. Более внимательный и сосредоточенный, чем обычно, Хусейн Байкара утверждал намеченные мероприятия.

— Теперь следует обратиться к книге неба. Не так ли? — И государь обвел взглядом присутствующих.

Широкоплечий, неуклюжий Ислим Барлас утвердительно кивнул головой. Подняв суровые глаза к потолку шелкового шатра, покрытому позументом с бахромой, он раздумчиво произнес:

— Конечно… Что скажут звезды.

Государь внимательно посмотрел на своего везира.

— Позовем сюда звездочета. Может быть, он объявит, что взошла благоприятная звезда для похода, — сказал султан.

— А что сделает ваше величество, если звездочёт скажет противоположное? — с улыбкой спросил Навои.

— Нам останется только ожидать благоприятного часа, — не колеблясь, ответил Хусейн Байкара. — В день, когда взойдет наша звезда, мы сядем на коней.

Беки, переводя взоры с Навои на государя, хранили молчание.

— Великий государь, — осторожно сказал Навои, — по нашему мнению, во всяком деле следует руководствоваться указаниями разума. Все подготовлено для нашей победы, и нет нужды советоваться со звездами. Вы знаете, я не военный человек, но я долго изучал положение обеих сторон и сложившуюся обстановку и считаю, что настал благоприятный момент. Утром, когда поднимется, знамя солнца, нам следует поднять наше победное знамя.

— Но всем нам известно, — серьезно и убежденно возразил Хусейн Байкара, — что, если час битвы не назначен свыше, победа отвращает свое лицо. Поэтому военачальники считают обязательным накануне битвы советоваться со звездочетами.

— История показывает, — сказал Навои, — что многие походы, предпринятые в согласии с предсказаниями звездочетов, закончились трагически. В соображениях звездочетов больше фантазии, чем здравого смысла. Повторяю еще раз: с рассветом надо напасть на врага.

Немногословный простодушный Зун-н-нун Аргун-бек молча расчесывал толстыми пальцами густую бороду. Ему, по-видимому, надоели споры. Выпрямившись, он глубоко вздохнул и, как всегда, резко и повелительно заговорил:

— В словах господина везира много смысла. Мы неоднократно убеждались, что в языке звезд нет постоянства. Часто предсказания радости оборачиваются плачем.

Другие беки, вынужденные согласиться с соображениями Навои, всячески ободряли колебавшегося государя.

— С помощью всевышнего надо сегодня же разбить врага, — говорили они.

Хусейн Байкара, наконец, решился.

Совещание закончилось. Слуги помогли Хусейну Байкаре надеть кольчугу и шлем, подвязали к его поясу меч в золотых ножнах, украшенных драгоценными камнями, подвесили колчан и лук. Государь твердыми шагами вышел из шатра. До рассвета оставалось недолго. Вдали над дремлющими горами, окутанными синим туманом, мерцали редкие звезды. Прохладный степной ветер слегка шевелил полы шатров. Воины просыпались. В полутьме заметны были спешные приготовления к большому бою.

Падишаху подвели резвого коня в украшенной золотом и драгоценными камнями сбруе.

Приближенные, поддерживая султана под руки, помогли ему сесть в седло. Окруженный беками, Хусейн Байкара объезжал войска. Начальниками правого крыла были назначены Валибек, Мирза-и-Кичик и Ислим Барлас, во главе левого — встал эмир Бадр-ад-дин. В середину поставили самых опытных и мужественных воинов; командование ими было поручено шейху Тимуру и Зун-н-нун Аргун-беку.

С восходом сольца отряды, выстроенные в боевом порядке, медленно двинулись навстречу врагу. Мечи, кольчуги, пики, секиры сверкали в золотистом воздухе. Кони нетерпеливо мотали головами и ржали, порываясь вперед. Лица нукеров и беков были суровы.

Хусейн Байкара ехал в центре войска, «подобный душе в теле человека», как выразился знаменитый историк того времени. Верные военачальники и джигиты окружали его.

Стрелой подлетели дозорные и сообщили, что Мирза Ядгар спешно перестраивает свои войска, видимо готовясь оказать сопротивление. Хусейн Байкара приказал начать наступление. Карнаи, сурнаи, барабаны огласили воздух.

Когда вдали показалось вражеское войско, Ислим Барлас и Валибек с громкими криками пустили коней на левый фланг Мирзы Ядгара. Шейх Тимур и Зун-н-нун Аргун-бек, руководившие центральным отрядом, вскачь помчались по дороге. Эмир Бадр-ад-дин смело повел войска против правого крыла противника. Отряды Мирзы Ядгара, которыми командовал Эмир Ахмед Али Барлас, пытались отразить наступление джигитов Валибека и Ислима Барласа: стрелы сыпались непрерывно. Но искусный в рубке Валибек и сражавшийся, как лев, Ислим Барлас стали теснить противника. Крики станов вились все громче. Эмир Ахмед-Али Барлас всячески ободрял своих воинов, но они стояли, сбившись в кучу, и не решались двинуться вперед. Десятки всадников в передних рядах были убиты, их кони пали, смятение и беспорядок усилились.

На правом фланге войск Мирзы Ядгара пыль стояла столбом, там шел горячий бой. Эмир Бадр-ад-дин, легкий, как синица, и цепкий, как ястреб, постепенно теснил неприятеля.

Неожиданно туркменские всадники из войска Мирзы Ядгара бросились к самому центру, где находился Хусейн Байкара. Их осыпали градом стрел. Но тысячи свистящих стрел не остановили богатырей. Туркмены, размахивая мечами и непрерывно пуская стрелы, нападали на передние ряды неприятеля. Группа туркмен прорвалась к султану Хусейну. Богатыри, окружавшие государя, действуя мечами и пиками, оказывали врагам сопротивление. Люди падали, мечи ломались, кони без всадников, со съехавшими набок седлами и болтающимися поводьями мчались в разные стороны.

Хусейн Байкара тревожно глядел по сторонам. Пыль мешала ему следить за ходом сражения. Наконец, не выдержав, он выхватил меч и бросился на врага во главе своих личных телохранителей. Его огромный конь ворвался в самую сечу.

Хусейн Байкара умел драться. Борясь за власть, он годами вел непрерывные войны и довел до совершенства свое искусство боя на мечах. Одетый в кольчугу с головы до ног, он превосходно рубился мечом. Его богатыри, не замечая павших, храбро сражались подле государя. Им удалось оттеснить врага. Но исход битвы решился не здесь. Правое и левое крыло войск Мирзы Ядгара бы ли разбиты и беспорядочно отступали. Это подорвало боевой дух туркмен. Теперь они уже не рвались в бой. Джигиты Байкары, опьяненные победой, с громкими криками бросились вслед побежавшему врагу. Облака удушливой, слепящей глаза пыли поднялись в воздухе.