Прежде всего, такой документ лишний раз подчеркивает существовавшую сложность отношения госпитальеров к иерусалимской патриархии. Но, кроме того, из него видно, сколь сложно в Латино-Иерусалимском королевстве было получить свои доходы. Из послания Фульхерия видно, что ряд имений, незадолго до этого принадлежавших госпитальерам, перешли, по неизвестным причинам, во владения частных лиц, которые находились в ведении патриарха или каноника храма Гроба Господня. Но, учитывая, что госпитальеры были далеки от дружеских отношений с патриархией и другими епископами, вероятно, они предприняли какие-то шаги, чтобы вновь воспользоваться своими бывшими имениями. Узнав о предпринятых действиях госпитальеров, патриарх и приор решили помешать ордену в возвращении этих имений, а еще более в получении с них доходов. Вот, что писали в своем совместном послании Фульхерий и Амальрик:
Фульхерий, изволением Божественной любви Патриарх Святейшей Церкви Воскресения Христа нашего Бога, и Амальрик, сей же церкви приор, со всем собранием братьев всем своим братьям которые прочитают это письмо и услышат о нем, как духовным, так и мирянам, как живущим вдали, так и вблизи, подвизающимся за честь Гроба Господня…
Любезнейшие братья, из изучения Божественных законов узнаем… что мы должны остерегаться другим делать то, чего сами не желаем, чтобы нам делали другие… Мы должны быть со всеми людьми, и особенно с присными и соседями, справедливы. Последователи справедливости не должны стремиться к чужому, но к своему… По этому, любезнейшие братья, всем вам приказываем, Богом увещеваем и, в силу высочайшего и святого послушания, властию, данною нам от Бога, постановляем, чтобы все милостыни, все имущества, т. е. золото, серебро, сукна, лошадей, дома и виллы, поля и виноградники, владения (possessiones), церкви, госпиталя, — словом все, что можно перечислить и, что прежде, чем дошло до наших рук, принадлежало или должно принадлежать по праву иерусалимскому госпиталю св. Иоанна, и до сих пор по невнимательности (negligenter), или, может быть, по незнанию находится у вас (tenuistis), вы, по получении и прочтении этого приказа, — свободно и спокойно вручили бы подателям сего письма и послали с ними без всякой формальности. Более же, как вам предписано, отнимать, уменьшать или удерживать из милостыни, или владений иерусалимского госпиталя св. Иоанна не решайтесь[270].
Когда содержание послания стало известно Великому Магистру, он был удивлен, почему патриарх и приор храма распорядились о сборе только тех милостыней и имуществ, которые до недавних пор принадлежали госпитальерам? Видимо, тогда и родилось у Раймонда де Пюи решение не применять силу, а пойти по пути невинного непонимания сути происходящего. Он полностью копирует послание, изменив лишь собственные имена, и немедленно рассылает уже свое послание всем госпитальерам, чтобы они сделали сбор милостыни и имущества, которые ранее принадлежали храму Гроба Господня, а в последнее время находятся в руках госпитальеров.
Таким образом, соблюдя благочестивый вид, Раймонд де Пюи попросту посмеялся над решением патриарха, к тому же оно шло в разрез с данными папами привилегиями госпитальерам, которые касались и вопросов сбора доходов в казну ордена.
Это проявление неуважения к главному иерусалимскому духовному руководству со стороны госпитальеров стало регулярным и встречается постоянно. Да, патриарх иерусалимский знал, что папа, даровал госпитальерам большие свободы, тем не менее, он сознавал, что орден не будет отправлять на каждое его нарушение этих пожалований, жалобу римскому первосвященнику. И патриарх пользовался любым случаем, чтобы собрать в свою казну все возможные и невозможные доходы. Великий Магистр не желал подчиняться местным церковным властям, со своей стороны всеми имеющимися у него способами не только игнорировал духовное начальство, но и противился их действиям. Отношения между ними все более и более обострялись. Госпитальеры часто шли на настоящие скандалы с духовной властью Иерусалима.
Так, во время литургии, которую совершал патриарх в храме Воскресения Христова, в то самое время, когда он обращался к верующим с проповедью, госпитальеры устраивали у стен храма страшный шум. Они звонили в колокола своей церкви, а она, как мы помним, стояла недалеко от храма Воскресения, при этом звон был такой, что в самом храме было невозможно услышать ни одного слова проповеди.
Фульхерий не раз обращался к молящимся с просьбой утихомирить госпитальеров, но члены Ордена только грозили еще большими неприятностями. Однажды они ворвались в храм и устроили небывалый шум, даже пускали стрелы. Патриарх велел их собрать, связать в пучок и повесить на Голгофе, обличая госпитальеров. Но и это не привело последних к спокойствию. Не видя никакой возможности противостоять такому поведению, он решается отправиться лично с жалобой на госпитальеров в Рим.
Путешествие это состоялось. Судя по количеству архиереев, которые сопровождали престарелого патриарха, недовольство госпитальерами во всем Иерусалимском королевстве было очень большим, если не сказать всеобщим. Так, вместе с Фульхерием отправились в путь архиепископы: тирский Петр и кесарийский Балдуин, епископы: аконский Фридрих, сидонский Амальрник, лиддский Константин, севастийский и тивериадский Герберт.
В это время на папском престоле сидел Адриан IV (1154–1159), продолжавший внешнеполитический курс своих предшественников, борясь с Фридрихом I Барбароссой, который попытался отказаться от гегемонии папской власти в Европе. В это время набирает силу норманское королевство. Фридрих не желал воевать с королем Вильгельмом и вернулся в Германию, папа бежал с ним. Осенью 1155 года войско папы напало на владения норманского короля, но уже к весне следующего года Вильгельм уничтожил союзников папы. Тем временем Адриан IV и его кардиналы не смогли проехать дальше Беневенто и, окруженный войсками норманов, папа был вынужден заключить конкордат, по условиям которого он признавал норманское королевство Вильгельма, которое включало всю Сицилию, Апулию, Капую, Неаполь, Палермо и Амальфи, т. е. всю Южную Италию. Летом 1156 года Адриан IV вернулся в Рим, вот в это-то время к нему, наконец-то, добрался патриарх Фульхерий со своей свитой. Но папе было не до далеких Иерусалимских дел. Он даже отказывался принять прибывшую делегацию, ссылаясь на постоянную занятость. Вильгельм Тирский пишет о таком поведении папы совершенно определенно: «Многие объясняли эту медлительность папы тем, что он был подкуплен громадными подарками и держал сторону госпитальеров»[271].
Наконец, в курии Фульхерию объявили, что папа отправляется в Ферентин, а оттуда в свои владения в Бенеевенто. Только там патриарху удалось, наконец, получить аудиенцию у Адриана IV. Папа назначил день для разбирательства спора, призвав на него и госпитальеров. Скорее всего, Раймонд де Пюи отправил своих представителей вслед за делегацией папы. Суд начал процедуру разбирательства с патриарха, которого подробно и весьма продолжительно стали расспрашивать. Но когда престарелый Фульхерий понял, что решение суда папской курии склоняется не в его пользу, он, оскорбленный, отбыл в Иерусалим.
Вильгельм Тирский объясняет победу госпитальеров тем, что вся курия была ими подкуплена, лишь два кардинала, Октавиан и Иоанн, бывший ранее архиепископом тирским, выступили в защиту Иерусалимского патриарха, но их голоса не были услышаны.
После смерти Адриана IV в кардинальской коллегии произошел раскол. Как писал Ян Ковальский, образовались две группировки: с одной стороны, проимператорская, а с другой — сторонники политики освобождения от диктата Германии путем заключения союзнических договоров с другими странами, особенно с Сицилией, Францией и даже с Византийской империей. Этот раскол отражал настроения, господствовавшие в Италии, где сталкивались два направления — гибеллинов, сторонников императорской власти, и гвельфов, высказывавшихся за независимость итальянских городов и княжеств, в том числе и папства. При избрании папы большинство голосов было отдано за Роландо Бандинелли. Меньшинство же, состоявшее из кардиналов, приверженных германскому императору, избрало на папский трон кардинала Оттавиано де Монтичелло, происходившего из богатого и знатного рода графов Тиволи. Дело дошло до беспорядков, во время которых Роландо Бандинелли и его выборщики вынуждены были укрыться в Замке св. Ангела.