— Рад, — кивнул Монт и отложил в сторону недоеденный кусок. Как объяснить те чувства, что обуревают его? В них не одна радость. — Понимаете, мы столько лет мечтали выбраться наверх! Искали разные места для подъёма, пытались из поколения в поколение… Первую часть пути я прошёл по крюкам, которые вбивал ещё мой дед!

— Да, — перебил его Парэль. — Предки здорово помогли нам!

— Так потихоньку все и выберетесь! — подхватил другой парень, Нурт.

— Если успеете, — усмехнулся Парэль.

— А что такое? — насторожился Монт.

— Края ущелья смыкаются, — пояснил Радл. — Через несколько лет, а может и меньше, трещины не станет совсем.

— Жалко! — надула губки одна из девушек. — Через что же мы станем прыгать?

Ошеломлённый, Монт замолчал. Ущелье закроется? Неведомый процесс, начатый столетия или тысячелетия назад — потому что никто не помнил, когда появилась Долина, — завершится, похоронив под толщей земли всех, кого знал и любил Монт!

«Они задохнутся!» — подумалось Монту. Но ещё раньше умрут от голода: если воздух ещё будет проникать сквозь трещины — не может быть, чтобы Ущелье сразу сомкнулось столь плотно, как человеческие губы — то свет солнца очень скоро исчезнет, и в Долине воцарится тьма. А тогда перестанут плодоносить растения… и все умрут.

— Раньше трещина была шире, — повторил Радл. — Края смыкаются. Старики говорили, в дни их молодости через неё боялись перепрыгивать, а теперь есть места, где это легко делают даже дети.

— А… — Монт замолчал, вспомнив, как однажды дед рассказывал, что нашёл в поле разбившегося человека. Он выглядел так, будто упал с большой высоты. Если бы труп лежал у подножия Стены, было бы понятно: свалился скалолаз. Но у человека не нашлось никаких причиндалов для скалолазания, и никто не смог понять, откуда он взялся. Человек был совсем чужой. Сначала подумали, что кто-то кого-то убил и отнёс в поле. Но пропавших без вести не обнаружилось даже среди скалолазов в дальних селениях. Так ни до чего и не додумались. А, оказывается, вон оно что…

— Надо идти, — Монт вскочил.

— Куда? — удивлённо посмотрел на него Парэль. — Ты что, собираешься вернуться?

— Да, домой, вниз! Надо предупредить их, рассказать… Ты пойдёшь со мной?

— Никуда он не пойдёт! — Вира схватила Парэля за руку.

Парэль покачал головой:

— Я разучился лазать по скалам. И покрываюсь холодным потом, когда представляю, что придётся не только спускаться вниз, а и возвращаться обратно.

— По однажды пройденному пути идти гораздо легче! — с жаром возразил Монт.

Парэль вновь отрицательно покачал головой, но ничего не сказал.

— Как ты можешь оставить их погибать? Там ведь твои братья и сестры! — возмутился Монт.

— А что они мне? — поднял на него глаза Парэль. — Я помню, как они попрекали меня куском хлеба, потому что я все дни проводил на скалах. Да и тебе, наверное, это знакомо.

Монт промолчал.

— Что они мне? — повторил Парэль. — Моя родина здесь, — и он прижал к себе Виру. Та счастливо засмеялась.

— Послушайте, — обратился Монт к сидящим у костра. — У вас такая техника, — он указал на фонарики, на радиоприёмник, на консервные банки и универсальный нож. — Неужели у вас нет ничего, что помогло бы спасти моих соплеменников?

— Попали ли они туда сами, или же боги разгневались и ввергли их в ущелье — что нам до того? — сказал Нурт.

— Нет, — покачал головой и Радл. — Нам незачем спускаться под землю. Всё, что нам нужно: металлические руды, соли — находится на поверхности, в горах, укрытые тонким слоем почвы. Нефть мы берём из озёр, где она прячется под асфальтовой коркой. Что нам делать под землёй? А Ущелье… Оно слишком глубокое, чтобы кто-нибудь смог добраться туда и жить там. Внизу большое давление. Никто из нас не сможет его выдержать.

— Да нет же! — Монт замолчал. Здесь, наверху, он чувствовал себя, в общем, неплохо. Но что-то будто распирало его изнутри. Сначала ему казалось, что — радость. А это, выходит, его собственное давление. Но пустяки, он привыкнет — привык же Парэль. Не это главное, главное — предупредить людей внизу, в Ущелье… в Долине.

— Подожди хотя бы утра, — обратился к нему Парэль. — Отдохни.

— Да, подожди, — подняла на него полные надежды глаза Аэла.

— Я должен вернуться и предупредить своих. Иначе их всех похоронит там… — Монт запнулся. Жизнь без солнечного света, какой бы ужасной ни казалась, была вполне возможной: уже сейчас во многих домах не зажигали огня, а обходились светом фиолетовых слизняков. Да и некоторые домашние животные, например, вертунчики, тоже могли подолгу обходиться без света в своих амбарах. И шерсть их тоже немного светилась, почти таким же светом, как у слизняков, и были они хрупкие и большеглазые…

— Хоть на несколько дней! — продолжала упрашивать Аэла.

Монт задумался. Он вспомнил предстоящий путь, подумал о том, что у него почти не осталось крючьев (а они обязательно пригодятся при спуске, особенно на участке, где он поднимался на одних когтях), что молоток тоже оставляет желать лучшего…

Он подумал, что ему предстоит не просто спуститься вниз, но ещё и убедить всех жителей, что им необходимо как можно скорее покинуть Долину. А для этого нужно объединить усилия всех… Но сначала ему придётся доказывать, что он не врёт и всё-таки был наверху.

Остаться здесь? А отец, мать? Дилич… Как быть с ней? Он же обещал вернуться. А если ему не поверят? Нет, кто-нибудь поверит, а когда несколько человек поднимутся наверх, а потом вернутся — они смогут убедить всех! Если… если к тому времени ущелье не сомкнется и Долина не закроется.

Взошло солнце. На востоке. Его золотые лучи осветили изумрудные поля и лазурные озёра.

— Да-а… — только и сумел выдохнуть Монт.

— Оставайся, — тихо попросила Аэла.

Далеко-далеко над травой сверкали тонкие полоски, уходящие на Север и на Юг.

— Что это? — спросил Монт.

— Ограждение трещины, — ответил Радл. — Недавно его наконец-то додумались поставить.

— Теперь уже никто не сможет прыгать через трещину, — вздохнула Вира.

— Да что там прыгать, — презрительно заметил Парэль, — скоро её перешагнуть можно будет. — Мне надо идти! — Монт решительно поднялся на ноги.

Они подошли к месту выхода Монта из-под земли. На востоке разгоралось зарево поднимающегося солнца. Монт, едва взглянув на него, отвернулся: глаза резало.

— Может быть, останешься? — с надеждой проговорила Аэла.

Монт подумал, что ему придётся открыть фамильное место подъёма, сломать старые традиции скрытности и неприятия чужой помощи. Он вспомнил полубезумного старика… может, тот был не столь безумен?

— Ничего, — сказал он. — Как-нибудь. Вниз — не вверх. Он посмотрел на истёртую верёвку с кое-где разлохмаченными прядями, тяжело вздохнул и начал спускаться.

— Судя по всему — самоубийство, — сыщик Фандойлев побарабанил пальцами по крышке стола, выбив начальные такты «Свадебного марша» Мендельсона — он недавно женился — и ещё раз осмотрел комнату.

Труп унесли, но посмотреть и без него оставалось на что: стены покрывали изображения пентаклей Соломона и звёзд Давида, со шкафа загадочно мерцал хрустальный шар, а по столешнице в живописном беспорядке разбросаны карты Таро.

Впрочем, это на первый взгляд казалось, что в беспорядке. На самом деле они скрывали собой жёсткую логику событий, неумолимо ведущую к трагической развязке.

— Стол сфотографировали? — спросил Фандойлев, повинуясь внезапному порыву.

Помощник, Улугбек О’Хлопков покачал головой. Но с готовностью вынул фотоаппарат, который непредусмотрительно успел зачехлить, и сделал несколько снимков.

Затем Фандойлев, продолжая следовать тому же порыву, собрал карты со стола и сунул в карман.

— Требуется консультация специалиста, — пробормотал он. — Моих знаний в этой области недостаточно.

— Моя бабушка занимается гаданием, — поклонился Улугбек, — с детства. Ей передала знания её бабушка, а бабушке…