Мэнди не могла без сердечной боли смотреть на них, опьяненных радостью встречи. И ей показалось неприятным, что Стивен назвал ее «крошка Мэнди».

— Ты думаешь, мое решение верно?

Рената протянула руки Мэнди.

— Давайте сядем, выпьем чего-нибудь, и я все расскажу вам.

Они уселись на обитый золотистым шелком диван, перед которым стоял столик с напитками. Рената объявила им, что днем у нее состоялся телефонный разговор с шейхом аль Хассаном.

— Бедный старик был страшно взволнован. Он перехватил два письма, которые Рамон ухитрился передать через охрану.

— Охрану? — в ужасе повторила Мэнди. — Значит, с ним обращаются как с пленником?

Рената пожала плечами.

— Думаю, что он находится под тщательным наблюдением.

— А что с письмами? — напомнил Стивен.

— Первое, и к нему был приложен чек, адресовано туристическому агентству и содержало просьбу забронировать два места на самолет, вылетающий в Париж. Другое письмо было к вам, Мэнди. — Рената взяла девушку за руку. — Он просил вас в любую минуту быть готовой к отъезду. Он писал, что выберет удобный момент и, как стемнеет, придет на тропинку за виллой Ла Люсьоль. Он не назвал ни точной даты, ни точного времени, говоря, что будет подавать вам сигналы карманным фонариком. После этого вы должны, не говоря никому ни слова, вместе с ним улететь в Париж.

У Мэнди упало сердце.

— Вот видишь, — торжествующе сказал Стивен. — Так ли я был не прав, решив ни на минуту не оставлять тебя одну?

— Рамон не из тех, кто быстро сдается, — заметила Рената.

Мэнди сразу вспомнила Рамона — гордого, сильного, сурового, уверенно идущего к победе.

— Но это же глупо. Он неправильно меня понял, — вскричала она. — Я не давала ему никакого повода для таких действий. Почему он решил, что я поеду с ним в Париж и вообще…

— Очевидно, у него сложилось такое мнение, — сухо сказала Рената и повернулась к Стивену. — Шейх был просто вне себя от ярости, он интересовался, что я знаю о дружбе Рамона и Мэнди, упрекал меня даже за то, что я представила их друг другу. Я оправдывалась, говоря, что они познакомились раньше, но он даже не слушал меня.

— Как ты думаешь, почему он позвонил тебе, когда и так все ясно? — спросил Стивен.

— Думаю, чтобы выпустить пар, — ответила Рената, — и выяснить, что представляет из себя Мэнди. — Она опять сжала руку девушки. — Я сказала, что Мэнди хорошо воспитанная английская девушка, которая придет в ужас при мысли о том, что натворила.

— Спасибо! — Мэнди отняла свою руку. — Только я вовсе не уверена, что именно я — причина всех бед, просто сумасшедший Рамон все запутал до невозможности, я ведь не люблю его. Может, мне имеет смысл написать ему?

Стивен и Рената переглянулись и какое-то время обсуждали такую возможность, затем Рената сказала:

— Возможно, если его почта проверяется, это письмо никогда не попадет к нему в руки.

— А если даже и попадет, — добавил Стивен, — он может подумать, что тебя заставили его написать. Думаю, что самое лучшее, что ты можешь сделать, — это молчать. В конце концов, тебе недолго осталось жить в Тунисе.

— Разве профессор снял Да Люсьоль не на все лето? — поинтересовалась Рената.

— Нет. Он достал все материалы о Карфагене, и когда покончит с Тимгадом, богатейшим источником информации по интересующему его периоду, вернется в Англию, чтобы обработать собранный обширный материал. Дядя сказал мне об этом на днях, накануне отъезда.

Но Мэнди профессор не говорил ничего подобного! У нее потемнело в глазах, когда она услышала об этом решении. А она-то думала, что это будет продолжаться вечно… А как же Стивен? Неужели это конец? Но даже если они с профессором останутся, Стивену все равно скоро надо будет уезжать.

Настроение у Мэнди стало еще хуже. Рената настояла, чтобы они остались к ужину, который был великолепен. Большую часть вечера Мэнди просидела молча, слушая непринужденную беседу Стивена с Ренатой. Они хорошо чувствовали себя друг с другом, имели столько общих интересов, что между ними царила полная гармония. Подобные отношения могут быть прекрасной основой для брака. Если Рената и старше Стивена, то вряд ли для него это имело значение — ее элегантность и ум будут вечно юными.

История с Рамоном больше не упоминалась, только когда они стали уходить, Рената, обняв Мэнди, сказала:

— Не беспокойтесь, моя дорогая. Все пройдет и забудется. Арабы своеобразный народ. Рамон и его отец понимают друг друга лучше, чем вы или я могли бы понять кого-либо из них.

По дороге домой Стивен сказал почти то же самое:

— Я тоже думаю, что мы можем сейчас спокойно вздохнуть. Рамон, возможно, поймет безуспешность своих начинаний и успокоится.

Ночь была невыносимо душной, издалека доносились раскаты грома. Когда они приехали на виллу, в холле их ждала Джамиля, которая боялась идти спать из-за надвигающейся грозы. Она призналась, что боится молний.

— Ну, теперь мы дома, и все будет в порядке, — заверил Стивен пожилую женщину, и та, успокоенная, поверила ему. Она отправилась в свою спальню, расположенную рядом с кухней, в которой уже спали ее родственники.

— Наша бедная ответственная Джамиля, — пробормотал Стивен, глядя ей вслед. — Если бы она только знала, что ее присутствие в этом доме сейчас лишнее.

Они стояли в холле у лестницы, и, кивнув Стивену, Мэнди стала подниматься наверх. Что-то интимное было в этой ситуации: двое людей, поднимающихся по лестнице в спальню. Она чувствовала, что Стивен идет за ней. Остановившись у двери в свою спальню, она хотела пожелать ему спокойной ночи. Но Стивен положил руки ей на плечи, посмотрел на нее своими голубыми глазами. И это был не обычный отсутствующий взгляд, а нежный, в нем читался какой-то вопрос.

— Спокойной ночи, Мэнди, — сказал он и поцеловал ее в висок.

Мэнди вздрогнула. Она положила руку на горло, ощущая, как сильно колотится ее сердце.

— Зачем ты это сделал? — почти прошептала она.

— Ты такая встревоженная. Сегодня вечером тебе пришлось поволноваться, моя дорогая. Но худшее для нас уже позади.

Для нас! Они вместе шли по запутанной, извилистой дороге этой интриги. И ей совсем не хотелось, чтобы эта дорога кончалась. Если бы он только знал, как мало значит для нее Рамон, и как счастлива она находиться под надежной защитой.

— Ты очень добр ко мне. Надеюсь, ты не считаешь меня неблагодарной?

— Ну конечно же нет, — слишком быстро ответил он. — Едва ли все это можно назвать развлечением, но, по моему мнению, все теперь позади, и скоро ты будешь в безопасности на родине.

Меньше всего ей сейчас хотелось именно этого. Если бы он только знал! Но он не должен об этом даже догадаться.

Позднее, лежа в постели, она прислушивалась к отдаляющимся раскатам грома, завершающим длинную цепь событий этого дня. И вдруг ей пришло в голову, что все эти дни она думала только о себе… и о Стивене. Но кто действительно находится в незавидном положении, так это Рамон. Ему столько пришлось вынести! Рамон считает, что она любит его, и терзается, находясь вдали от нее. Господи, чем же это все закончится? Была ли здесь часть ее вины, ведь порой она действовала так необдуманно? Ренате легко говорить, что все пройдет и забудется. Возможно, когда-нибудь так и будет, но сейчас Рамон страдает.

Было уже поздно, когда она задремала. Спала она беспокойно, измотанная жарой, усталостью и духотой.

Пробудившись от тяжелого сна на следующее утро, Мэнди услышала, что идет дождь. Потребовалось несколько минут, прежде чем до нее дошло, что это не заурядный английский дождь. Она находится в Тунисе, здесь раскаленное небо и сухая, выжженная земля. К тому же сейчас середина лета — время, когда дождь, насколько ей известно, редкость. Тем не менее этим утром он лился на землю, и воздух был напоен прохладой и влажностью.

Поежившись, она натянула на себя одеяло. Окружающий мир показался Мэнди серым и печальным. Взглянув на окно, она заметила, что оно закрыто. Отправляясь в постель прошлой ночью, Мэнди специально открыла его, чтобы впустить хоть немного ночного ветерка, освежающего знойную духоту комнаты, и даже тщательно закрепила створку крючком, вбитым в стену, чтобы окно случайно не захлопнулось. Кто закрыл его? Стивен? Мэнди была слишком сонной, чтобы размышлять над этим.