Аида возмущенно и расстроенно посмотрела на бутлегера:

– Я выбираю желтый.

Как только Аида устроилась на заднем сиденье, Уинтер поднял перегородку и задернул шторы на окнах:

– Что случилось?

– О, да ничего особенного. Что могло случиться?

Уинтер подвинулся, вытянув ноги. Снял шляпу, почесал затылок, затем снова надел. И снова снял.

О, он знал, конечно, знал.

– В смысле, о чем мы могли говорить с Сук-Йин? – спросила Аида, скрестив ноги. – О погоде? Поэзии? Политике? А, минуточку, точно. Наверное, насчет того, что она – проститутка, а ты – ее любимый клиент?

– Черт.

– Да, черт! Я тоже так подумала, особенно, когда она стала рассказывать, как может тебя развеселить…

– Аида…

– Так были и другие? Это для тебя в порядке вещей?

Бутлегер застонал и сердито проворчал:

– Ничего не в порядке вещей, Сук-Йин – единственная.

Аида даже не знала, хуже ей от этого или лучше.

– Она похвалялась своей исключительностью, и, похоже, знает тебя очень хорошо. Даже спросила, не стану ли я твоей «новой женой», потому что, как выясняется, была еще прежняя жена, о которой мне никто не сказал.

Уинтер промолчал, глядя на полотняную штору. Машина выехала из гаража Джу.

– Ты вообще собирался мне рассказать?

– Она мертва, тут не о чем говорить, – ответил Магнуссон, не поворачиваясь.

Аида покачала ногой и отодвинула штору с бокового окна, чтобы выглянуть наружу.

– Я спросила тебя о том доме, а ты на меня рявкнул, – заметила медиум спокойнее, чем чувствовала себя в эту минуту. – Мог бы рассказать. Я с тобой делилась, раскрыла секрет моей работы – скальпель. Планы на будущее, количество любовников. Я поведала тебе все это, а ты даже не мог…

– У нас деловое соглашение, я плачу тебе за работу.

Аида открыла рот.

– Тогда зачем ты залез мне вчера под юбку?

– Ты на меня набросилась!

– Ничего подобного!

Бутлегер сощурился.

– Ладно, может, и набросилась, – раздраженно признала она. – Но давай начистоту. Либо одно, либо другое. Либо ты мне платишь за помощь с духами, либо нет. Потому что если ты думаешь, что я стану принимать от тебя деньги за поцелуи и объятия, то сильно ошибаешься. Я не шлюха.

– Я никогда так не думал. Никогда! – тихо и яростно ответил Уинтер.

– Тебе вообще можно обо мне не думать. Да и зачем? Я всего лишь низкопробный медиум, которую ты подцепил в «тихом» баре.

– Мой отец – рыбак-иммигрант. Я зарабатываю на жизнь незаконным промыслом. Если ты низкопробная, то и я не лучше… Господи, Аида!

Она вытерла слезы:

– Это от злости, а не от расстройства. Я вовсе не по тебе плачу. С чего мне плакать о том, кого я даже не знаю?

Вопрос повис в воздухе, затем Уинтер снова заговорил:

– Если я не рассказал тебе всю свою подноготную, это еще не значит, что ты меня не знаешь.

– Я определенно не знаю тебя так же хорошо, как Сук-Йин. Мог бы хотя бы предупредить перед обедом.

– Я не виделся с ней уже несколько месяцев, и попросил Джу, чтобы ее сегодня здесь не было… я попросил.

Аида уставилась в окно:

– Это было оскорбительно.

– Я не знаю, что сказать.

– Я тоже. – Она потянула за веревочку и опустила перегородку.

Бо круглыми глазами посмотрел на пассажирку в зеркало заднего вида. Аида отвернулась.

Уинтер снова установил перегородку.

– Мне было одиноко. Это ты хочешь услышать? Я не горжусь сделанным, но, если ты не заметила, я не высоко котируюсь на брачном рынке.

– Вот те на, подумаешь, шрам. Ты самый красивый мужчина из всех, что я когда-либо встречала. Ты богат и влиятелен. Если перестанешь хмуриться и придумывать себе оправдания…

Уинтер чуть не ткнул пальцем ей в лицо:

– Ты даже представить не можешь, что я пережил. Потерял все в одночасье. Все!

Волна жалости потушила праведный гнев. Аида не могла смотреть спутнику в глаза.

– Я не виню тебя за отношения с Сук-Йин. Просто мне больно, что ты со мной этим не поделился, не рассказал о жене.

– Не люблю о ней говорить.

– Ладно, ты мне ничего не должен. Я поспешила с выводами.

Аида опустила перегородку.

Они просидели в молчании несколько секунд, а потом Уинтер снова поднял перегородку.

– Ладно, я все тебе расскажу. Что ты хочешь знать?

– Хочу… узнать о твоей жене.

Уинтер поколебался:

– Мою жену звали Полина. Ее семья жила на Ноб-Хилл, но лишилась всего состояния после землетрясения. Моя мать настояла на свадьбе, чтобы не дать мне увязнуть в отцовском бутлегерском деле. Думала, что женитьба принесет мне некий статус, который за деньги не купишь. Мы были женаты год.

Аида хотела узнать больше, но Уинтер не торопился:

– Летом двадцать пятого родственница Полины пригласила нас на благотворительный обед в клубе «Элкс». С нами поехали мои родители. Отец был психически нездоров, у него случались приступы, во время которых он становился сам не свой.

А… так вот почему Джу заметил, что у Уинтера все в порядке с головой. Аида не знала, что ответить.

– Он несколько месяцев посещал психиатра. Во время благотворительного обеда, отец вышел из себя и устроил скандал. Смутил Полину. Мы поспешно ушли, чтобы отвезти его домой и вызвать лечащего врача. Папа кричал на заднем сиденье, моя жена ругалась с матерью, говоря, что приступы вызваны дьяволом и тому подобную чепуху. А я пытался всех успокоить и случайно дернул руль, когда из-за угла выезжал трамвай.

Аида всхлипнула.

– Я отвлекся всего на секунду, но этого хватило. Всего секунда, и я убил трех человек. Это моя вина.

– Ты же так не думаешь, – прошептала Аида.

– Мне снова и снова повторяли, что я не виноват, но почему же меня гложет это чувство?

– Ох, Уинтер!

– Не надо меня жалеть. Просто не говори, что моя жизнь сплошное шампанское и икра, потому что это, черт побери, не так!

Он снова потянул за перегородку, и они доехали до дома Аиды в молчании.

– Может, мне не стоит больше на тебя работать.

Не услышав ответа, медиум вышла из машины.

– Аида! – крикнул ей вслед Уинтер.

Когда он ступил на тротуар, мимо прошла женщина с беспокойным малышом. Ребенок, пытаясь сбежать от матери, развернулся и посмотрел на бутлегера. Малышка даже не доставала ему до колена, и можно себе представить, каким он выглядел в ее глазах: нависшем над ней сердитым великаном. И дело даже не в размерах. Девочка увидела то, что Аида больше не замечала: разные глаза и шрам. Бедняжка разрыдалась от страха и побежала прятаться в ногах матери.

Уинтер изменился в лице.

Верный Бо выскочил из машины, накричал на женщину по-кантонски, приказав ей увести плачущую дочь, защищая чудовище от ребенка.

У Аиды сдавило горло, а на глаза навернулись слезы. Она в последний раз посмотрела на Уинтера и пошла в противоположную сторону от рыдающей малышки. Давно она так не расстраивалась.

Опираясь на открытую дверь машины, Уинтер смотрел поверх черной крыши «Пирс-Эрроу», как Аида входит в «Золотой лотос». Бутлегер стукнул кулаком по корпусу автомобиля. Руку пронзила боль, и Уинтер сердито бросил шляпу на тротуар.

– Я так понимаю, она узнала про Сук-Йин, – предположил Бо, проследив за полетом шляпы.

– А та рассказала ей про Полину.

Бо присвистнул:

– Вам следовало бы самому ей открыться.

– Больше ни слова.

Бо умудрился выдержать целых пять секунд:

– А она настолько рассердилась, что видеть вас больше не может, или это временное явление?

– А откуда мне, черт возьми, знать?

Уинтер чувствовал себя так, будто Аида потянула за ниточку свитера и теперь распускала ткань, а он не мог ничего поделать. Заехав за ней сегодня утром, он был счастлив как никогда.

А теперь ему хотелось избить всех прохожих.

Плачущая девчушка тоже добавила масла в огонь, хотя Уинтер ее не винил. Да и случилось это не впервые. Дети рыдали, стоило им увидеть его лицо. Какое прекрасное завершение чертовски неудачного дня.