Вот что предшествовало допросу Жанны Дельвэд.

Каждый из беженцев и военнопленных, пойманных в ловушку вместе с Жанной, ещё до неё предстал перед следователем. Тайная полиция стремилась раскрыть нити организации, способствовавшей их побегу. В общем, они мало что открыли. [72]

Тогда полиция сыграла с заключёнными старый трюк; агент-провокатор, одетый священником, явился к одному из трёх беженцев, ожидавших Жанну в трактире Сике. Этот человек попался на удочку и, рассказав свою историю мнимому священнику, выдал Сике. Тот был арестован. При нём нашли донесения и компрометирующие письма. Тайная полиция устроила засаду в его трактире и на следующий день арестовала женщину-курьера «Службы Бископса», Её обыскали и в подкладке её рубашки нашли донесение.

Сике, очутившись лицом к лицу с неоспоримыми уликами, безнадёжно запутался на допросе. То, о чём он умолчал, немцы узнали, подослав к нему того же мнимого священника.

Вот почему Жанна Дельвэд, которую немцы сперва считали рядовой беженкой и в течение трёх недель даже не вызывали к следователю, подвергалась затем особенно свирепому допросу. Тайная полиция хотела вырвать у неё имя человека, которого она посылала к Сике и который, по словам Сике, доставил ему первую пачку донесений «Службы Бископса». Сике утверждал, что не знает его имени, и полиция считала, что он говорит правду. Женщина-курьер не называла имён: она говорила, что найденное при ней донесение было передано ей неизвестным предъявившим мандат бельгийского правительства в Гавре со штампом и печатью.

Тайная полиция знала, что если ей удастся установить личность таинственного человека, посетившего Сике, она раскроет целую разведывательную организацию. Полиция была убеждена, что эта тайна известна Жанне Дельвэд. Наконец, полиция имела основания предполагать, что Жанна может раскрыть личности Готье и Пети; эти имена упоминались в перехваченных донесениях «Службы Бископса», Жанна была одной из старейших участниц «Белой дамы» Она знала многих руководителей организации. Ей было известно, что под кличкой «Готье» скрывался Деве, а под кличкой «Пети» — Нёжан. После долгих недель, проведённых в заключении, Жанна стала неузнаваемой. Но она изменилась только по внешности, оставаясь в душе всё той же пылкой и честной Жанной. Стойко, как солдат, глядела она в лицо своим мучителям. Она решительно отрицала всё, за исключением своей деятельности по содействию беженцам. Таковы были инструкции «Белой дамы», которых она строго придерживалась. [73]

Жанна выдержала семимесячную борьбу с тайной полицией. Под конец немцы убедились, что ничего у Жанны не выпытаешь. На суде прокурор требовал для неё смертного приговора. Но, кроме доноса провокатора, подосланного к Сике, не было никаких данных о её причастности к шпионажу, и она была приговорена к пожизненному заключению и штрафу в тысячу марок.

Жанна показала себя благородным и стойким солдатом; «Белой дамы». В её руках были жизни Деве и других руководителей организации, и она выполнила свой долг.

Впоследствии были установлены подробности предательства немецкого провокатора Розенберга. Выследив однажды французского офицера, бежавшего из плена, он помог ему, с согласия немецкой тайной полиции, бежать в Голландию. Французский офицер снабдил его рекомендательным письмом и направил к одному из сотрудников французского посольства в Гааге. Так была установлена репутация Розенберга в качестве проводника.

Немецкая тайная полиция так никогда и не узнала, кто такие Готье и Пети, хотя она каким-то образом проведала, что Готье по профессии инженер, а Пети, вопреки своей кличке, человек большого роста.{2}

В одной из следующих глав я расскажу историю «Службы Бископса». Большинство участников этой организации было арестовано. Оставшиеся на свободе вступили в «Белую даму», обогатив её важными наблюдательными постами в оккупированной Франции, в районе Валансьена. Устанавливая контакт с членами скомпрометированной организации, Деве и Шовен приняли всевозможные меры предосторожности; но как бы то ни было, они тем самым нарушили один из основных принципов разведывательной работы. Никто не сознавал этого яснее их. К счастью, всё сошло благополучно. Я был рад валансьенским донесениям: союзники не имели других сведений из этого чрезвычайно важного района.

Бедняга Сике был расстрелян в Намюре 25 апреля 1918 г. Если бы он не связывался с беженцами и другими органами разведки, за исключением «Белой дамы», он бы, вероятно, уцелел. Но горячая любовь к родине побуждала его участвовать во всякой патриотической деятельности, какая попадалась на его пути. [74]

«Белая дама» непрерывно расширяла свою деятельность. И с каждым новым шагом становилось всё труднее обеспечивать безопасность организации. Лишь строгое соблюдение принципа обособленности отдельных ячеек могло предохранить её от провала.

Проекты расширения деятельности «Белой дамы» часто предлагались на рассмотрение льежскому штабу организации. Но осуществление этих проектов никогда не возлагалось на действующие ячейки. В каждом случае в районе, откуда предполагалось предпринять шаги по расширению организации, создавался специальный «летучий отряд». Этому отряду и поручалась организация нового взвода. Лишь после того, как удавалось наладить его работу, и он в течение известного времени регулярно сдавал свои донесения в «почтовый ящик», этот «почтовый ящик» связывался с одним из курьерских взводов «Белой дамы».

Таким образом, из Турнэ «Белая дама» проникла в районы Лилля и Дуэ — северную часть оккупированной Франции. Из Арлона «Белая дама» проникла в герцогство Люксембург, где был организован железнодорожный наблюдательный пост на важной линии Трир — Люксембург. Вместе с наблюдательным постом «Белой дамы» на линии Аахен — Герсталь — Льеж пост в Люксембурге давал нам возможность установить наблюдение за всем железнодорожным движением в тылу немецкого фронта от Вердена до моря.

На летучий отряд в Конно была возложена задача — продвинуться вглубь оккупированной Франции в направлении Шарлевилля и Седана.

К югу от Намюра, в провинциях Намюр и Люксембург, находятся имения и дворцы бельгийской аристократии. В кругах местной аристократии «Белая дама» насчитывала немало приверженцев. Здесь-то и был организован летучий отряд в Конно. Объект его усилий, Шарлевилль, был ставкой германского кронпринца и важным железнодорожным узлом.

За время войны связи мирного населения с Шарлевиллем оборвались. Поэтому возникла необходимость послать за границу специальных представителей. Эту работу вызвались выполнить две молодые девушки: баронесса Клеми де-л'Эпин [75] и Мари-Антуанетта, дочь маркизы де-Шеневьер. «Белая дама» разрешила им взяться за дело: молоденьким девушкам было легче, чем другим участникам организации, пробраться через границу и добиться успеха. В случае ареста они могли отделаться менее суровым приговором. Семьи обеих девушек, скрепя сердце, дали своё согласие на их командировку.

Семейство Клеми де-л'Эпин владело имением в Гединне, на французской границе. Молодые девушки решили использовать его в качестве базы своей экспедиции.

Переправиться через бельгийско-французскую границу было не так просто. В районе Гединна Бельгия была отделена от Франции изгородью из колючей проволоки в 10 футов вышиной. Вдоль этой изгороди стояли немецкие часовые, и вели непрерывное наблюдение агенты тайной полиции. Всякое движение между оккупированной Францией и Бельгией было запрещено.

Для путешествия в Шарлевилль необходимо было, прежде всего, найти опытного проводника. В поисках такого проводника обе девушки стали расспрашивать местных мешочников и контрабандистов.

Ниже я привожу отчёт о поездке, принадлежащий перу Клеми де-л'Эпин. Она ограничивается в своём отчёте простым и скромным изложением фактов. Следует отметить, что поездка девушек увенчалась полным успехом: организованный ими взвод «Белой дамы» в Шарлевилле впервые за время войны стал посылать разведывательные донесения из этого района.