Поиск
«Жил на свете рыцарь бедный…»
Жил на свете рыцарь бедный,
Молчаливый и простой,
С виду сумрачный и бледный,
Духом смелый и прямой.
Он имел одно виденье,
Непостижное уму,
И глубоко впечатленье
В сердце врезалось ему.
Путешествуя в Женеву,
На дороге у креста
Видел он Марию деву,
Матерь Господа Христа.
С той поры, сгорев душою,
Он на женщин не смотрел,
И до гроба ни с одною
Молвить слова не хотел.
С той поры стальной решетки
Он с лица не подымал
И себе на шею четки
Вместо шарфа привязал.
Несть мольбы Отцу, ни Сыну,
Ни святому Духу ввек
Не случилось паладину,
Странный был он человек.
Проводил он целы ночи
Перед ликом Пресвятой,
Устремив к Ней скорбны очи,
Тихо слезы лья рекой.
Между тем как паладины
Ввстречу трепетным врагам
По равнинам Палестины
Мчались, именуя дам,
Возвратясь в свой замок дальный,
Жил он строго заключен,
Все влюбленный, все печальный,
Без причастья умер он;
Между тем как он кончался,
Дух лукавый подоспел,
Душу рыцаря сбирался
Бес тащить уж в свой предел:
Он-де Богу не молился,
Он не ведал-де поста,
Не путем-де волочился
Он за матушкой Христа.
Но Пречистая сердечно
Заступилась за него
И впустила в царство вечно
Паладина своего.
Михаил Александрович Офросимов (1797–1868)
Сосна
Уединенная сосна,
Товарищ дикий и печальный!
Как грусть души моей сходна
С твоею тенью погребальной!
Тебе судил жестокий рок
Не осенять поток прозрачный…
Как ты мрачна, так мысли мрачны,
Я в мире так же одинок.
Кто разделит печаль мою?
Найду ль внимательных, послушных?
Прими меня под сень твою —
И слезы скрой от равнодушных!
Когда ж окончу скорбны дни,
Забыт людьми, подругой милой…
Ты тенью мрачной и унылой
Мою гробницу осени!
Коварный друг
Коварный друг, но сердцу милый,
Я дал обет забыть твой ков,
Мои мечты, мою любовь, —
Забыть всё то, что жизни льстило.
Молил тебя не нарушать
Отрадный мир уединенья,
Но ты, жестокая, опять
Мое тревожишь сновиденье.
Зачем тому твое участье,
Над кем лежит судьбы рука?
Ужель страдальца, бедняка
Завиден так и призрак счастья?
Когда любви моей святой
Тебе внимать не приказали —
Оставь меня скорбеть душой,
Ты не поймешь моей печали.
Павел Александрович Катенин (1792–1853)
Любовь
О чем, о чем в тени ветвей
Поешь ты ночью, соловей?
Что песнь твою к подруге милой
Живит огнем и полнит силой,
Колеблет грудь, волнует кровь?
Живущих всех душа: любовь.
Не сетуй, девица-краса!
Дождешься радостей часа.
Зачем в лице завяли розы?
Зачем из глаз лиются слезы?
К веселью душу приготовь, —
Его дарит тебе любовь.
Покуда дней златых весна,
Отрадой нам любовь одна,
Ловите, юноши, украдкой
Блаженный час, час неги сладкой;
Пробьет… любите вновь и вновь;
Земного счастья верх: любовь.
Константин Николаевич Батюшков (1787 – 1855)
Ложный страх. Подражание Парни
Помнишь ли, мой друг бесценный!
Как с амурами тишком,
Мраком ночи окруженный,
Я к тебе прокрался в дом?
Помнишь ли, о друг мой нежной!
Как дрожащая рука
От победы неизбежной
Защищалась – но слегка?
Слышен шум! ты испугалась!
Свет блеснул и вмиг погас;
Ты к груди моей прижалась,
Чуть дыша… блаженный час!
Ты пугалась; я смеялся.
«Нам ли ведать, Хлоя, страх!
Гименей за всё ручался,
И амуры на часах.
Всё в безмолвии глубоком.
Всё почило сладким сном!
Дремлет Аргус томным оком
Под Морфеевым крылом!»
Рано утренние розы
Запылали в небесах…
Но любви бесценны слезы,
Но улыбка на устах,
Томно персей волнованье
Под прозрачным полотном,
Молча новое свиданье
Обещали вечерком.
Если б Зевсова десница
Мне вручила ночь и день,
Поздно б юная денница
Прогоняла черну тень!
Поздно б солнце выходило
На восточное крыльцо;
Чуть блеснуло б – и сокрыло
За лес рдяное лицо;
Долго б тени пролежали
Влажной ночи на полях;
Долго б смертные вкушали
Сладострастие в мечтах.
Дружбе дам я час единой,
Вакху час и сну другой.
Остальною ж половиной
Поделюсь, мой друг, с тобой!
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: