Сегодня 15 февраля. День вывода Советский войск из Афганистана. И праздник, и не праздник… Дата… Дата памяти… Мы звоним друг другу в этот день и не поздравляем. Просто звоним или пишем письма… Мы не проиграли той войны. Ее проиграли другие, но и не выводить войска было нельзя. Вывод войск был правильным решением… Но мы, далекие от политики, не проиграли своей войны. Мы бились как могли и побеждали на каждом отдельном участке той войны… Мы не виноваты, что война не привела к победе в большом смысле. Это политика. А мы были солдатами. Нас часто посещали мысли, от которых мы сами прятались, но мысли посещали… Но все равно мы выходили за пределы боевого охранения пехоты и шли в поиск. И находили, и били караваны, и брали пленных, и тащили своих на плечах своих раненых, если приходилось туго… А потом снова выходили в поиск… За себя, за погибших ребят, за то, что мы никак не хотели признать, что то, что мы делаем никому не надо… Под пулями очень верится, что ты недаром здесь лежишь, что так надо Родине… Потому что иначе захочется заплакать и сбежать. А это не по-мужски и называется трусость. А это непереносимо…

Я был сопливым лейтенантом, только что закончившим училище. Мне не давали пока самостоятельных задач и приставили помогать старшему лейтенанту Хубаеву, который скоро должен был вернуться в Союз по замене. Хубаев прошел Панджшер, бои против Ахмадшаха Максуда, Кандагарскую армейскую операцию, разгром Искапольского укрепрайона, находившегося у нас под носом… Он много чего прошел, и выжил, и теперь готовился к замене… Он свое почти отвоевал… Оставалось совсем чуть-чуть…

Мы шли целую ночь, пока не пришли в какое-то русло реки. Хубаев сказал: "Ты пойдешь справа в цепи. Как рассветет, так и пойдем. Учись, лейтенант. Сейчас начнется. Главное, застать их тогда, когда встанет солнце. Оно будет бить им в лицо, и они промахнутся…"

И мы пошли… И прочесали кишлак. А духи отошли из него к горам. Оставался один пулеметчик, который бил поверх наших голов, потому что его слепило взошедшее солнце. Мы "погасили" его гранатами. А потом мы вышили на обратную окраину кишлака и я, опьяненный победой, что-то кричал и бестолково командовал, ведь я был лейтенант, и сержант Васин вдруг крикнул: "Лейтенант! Справа! Ложись, лейтенант!" Я обернулся направо и увидел ствол винтовки, направленный мне в голову. Дух, не успевший отойти к горам, лежал за камнем и собирался задорого продать свою жизнь. И я увидел ствол этой винтовки, направленный мне в лоб, потому что я был крайним к нему. Нас разделяло метров пятнадцать… Дух не успел выстрелить. Я упал на землю, перекатился, и дал очередь из автомата. Дух не стрелял и я видел какие-то судорожные движения, которые он делал, передергивая затвор. Я вскочил и дал еще одну очередь… Снова упал, снова перекатился, снова вскочил, снова дал очередь… Дух уткнулся в камень головой и выронил винтовку… Я подошел к нему, забрал винтовку, ткнул труп носком ботинка в плечо, чтобы тело его перевернулось… Посмотрел в не закрывшиеся глаза… И не увидел там ничего… Он был мертв, а я был жив, хотя по всем канонам должно было быть наоборот.

В палатке я хвастался первым боем: "я так, а он так, я перекатился, а он лежал, тут я и всадил, знай наших!!!" Хубаев сказал: "Что-то не вяжется… Ты врешь…" Я возмутился и заорал: – Как же не вяжется?! Вот он я живой, а тот дух труп и мухи его едят! Хубаев спросил: – А винтовка его где? – Да вот она! Гляди! Что я, по-твоему, безоружного расстреливал?! – Да,- сказал Хубаев.- Повезло тебе… Видишь, затвор не дослан? Песок попал в патронник. От того и недовод патрона в патронник случился… Если бы он его дослать сумел, то не разговаривать уже нам с тобой сегодня. Уйми сопли, победитель! Васину стакан поставь, что успел предупредить…

Сержанту Васину я так и сказал: "Встретимся после войны, стакан с меня. А пока прости, брат, но не могу. Я офицер, а ты сержант. Вот когда все закончится…" Так ведь Васин приехал из Таганрога лет через десять и потребовал свой стакан. И я налил. И оба мы смеялись над этим стаканом и всем, что за ним стояло. Васин пошел в гору. У него свой бизнес в Азовском море и приезжает он ко мне с виски, коньяками и прочим… Но требует, что бы я налил ему стакан самой дешевой водки от себя. И пьет до донышка… А потом уже виски, джин и прочие напитки…

Сегодня утром меня разбудил звонок телефона. – Алло? Кого еще в такую рань принесло?! – Это я, Васин. Я в Москве. Ты ходить можешь? – Да могу… – Слава Богу, а то уж я думал по привычке, что опять тебя придется на встречу на руках нести. Встречаемся на Маросейке. Там много наших будет, и Хубаев, кстати, тоже обещал быть… Но стакан с тебя, как обычно, не забудь!

Не забуду. Такое не забывается. Мы не проиграли той войны. На нас нет вины. И поражения на нас нет.

15 февраля… Мы не виноваты, что так получилось… Дата… Просто дата…

Так получилось, что другой у нас нет.

Не стал писать сразу, как только посмотрел этот фильм. Смотрел я его в субботу и только сегодня решился написать. Хотел, чтобы утихли чувства. Утихли по-легоньку… В воскресенье разругался со своим лучшим и единственным другом, а все из-за этого фильма. Он сказал мне: "Опять обосрали нашу армию, а я ведь ее люблю. Не такие кретины мы там были". Да, не такие кретины мы были. "Это бред, что солдату дали пулемет с кривым стволом" Да, это бред потому что такого не могло быть и не могло быть никогда. Потому что ротный прибил бы старшину, торгующего оружием, с ходу и прямо на месте. Кроме того, ПК (пулемет Калашникова) имеет сменный ствол. Поэтому он просто не может быть с кривым, потому как сам пулемет может быть и "покоцаным", но ствол меняется за 6 секунд. Это норматив по смене ствола пулемета ПК. Кто держал его в руках, тот знает, о чем я говорю.

"Нельзя забыть целую роту"- сказал мне мой друг. Конечно, нельзя. И так не бывало. Это была Советская армия, а не Российская. Я до сих пор не могу понять, откуда в Чечне появилось так много "без вести пропавших". У нас их не было. Сколько нас ушло в поиск, столько и должно было вернуться… На месте и разберемся, кто убит, кто ранен, кто цел. Но сколько ушло, столько и должно вернуться… Иначе застрелись, лейтенант, но на люди больше не показывайся. Не хочешь стреляться, так в сортире утопись… Ты не командир разведгруппы – ты дерьмо.

"Фильм снят глазами тупого солдата, который ни хрена не видит дальше своего окопа"- сказал мне друг. И, правда, в фильме нет ни одного офицера, кроме полупридурошного командира роты темных очках. Интересно, а куда это все командиры взводов подевались?!

"Ты видел, чтобы "черные аисты? поднимались во вторую атаку, если в первый раз их положили?? Нет, не видел. Если мы их клали, то они отходили и начинали работать гранатометчики, минометчики и снайпера. И окучивали нас так, что до второй атаки и дело не доходило. Они умели воевать, и понапрасну своих людей не клали. И мы тоже своих людей понапрасну не клали, а запрашивали эвакуацию и к нам прилетали вертолеты огневой поддержки… А потом, вернувшись, мы и разбирались, кто из нас живой, а кто мертвый. Но все до единого здесь. И живые, и мертвые… Иначе, пойди и застрелись, лейтенант, в сортире, чтобы люди позора твоего не видели.

Капитан разведки… Это была моя работа. Только я был лейтенантом, но тоже знал язык. И у меня были свои "информаторы" и никто не спрашивал, откуда я их взял. Отряду нужна была информация, и я ее должен был предоставить, и нашему комбату было до лампочки, откуда и как я ее добыл.

Мои женщины не очень любят со мной спать. Говорят: ты кричишь и размахиваешь руками во сне. Не знаю, может быть, и так… Я не помню своих снов, я помню только ощущения от них наутро.