Таким образом, по мере дальнейшего накопления айсбергов в полярном океане снегонулевая поверхность в Гренландии все поднималась и наступил момент, когда на Гренландском ледяном покрове накопление снега выше снегонулевой поверхности уравновесилось избытком его таяния ниже ее. Тогда Гренландия, понятно, прекратила, практически говоря, рождать айсберги.

В Канаде к этому моменту снегонулевая поверхность по той же причине поднялась уже настолько высоко, что ледяной покров ее в целом уже таял — избыток таяния ниже снегонулевой поверхности превосходил накопление снега выше ее. Постепенно этот покров растаял совсем.

В Европе мы имеем нечто иное. Здесь поднятие снегонулевой поверхности из-за сухости климата, созданной айсбергами полярного океана, если и было, то имело лишь второстепенное значение в прекращении оледенения. Тут дело в Гольфстриме. Пока Гренландия усиленно рождала айсберги, Гольфстрим, как мы видели, представлял собой как бы реку во время ледохода, это-то обстоятельство и вызвало оледенение Европы. Но по мере поднятия снегонулевой поверхности в Гренландии уменьшалось количество рождаемых ею айсбергов и повышалась температура Гольфстрима. Когда Гренландия почти вовсе прекратила рождать айсберги, Гольфстрим принял свою почти естественную (доледниковую) температуру, что оказалось достаточным, чтобы поднять снегонулевую поверхность Европы, господствующие ветра которой дуют с Гольфстрима, настолько, что ее ледяной покров мог стаять.

Что касается самих скопившихся в полярном океане айсбергов, то они там по мере своего накопления, как уже говорилось, снижали температуру, доведя ее в конце концов до современной — зимой астронормальной, а летом температуры таяния льдов.

Таким образом, под влиянием всей массы льдов полярного океана там установился современный полярный климат, а уж под влиянием этого климата в каждой отдельной части полярной области и полярного океана имели место явления, происходящие уже под влиянием этого климата, т. е. замерзание свободной воды, где таковая случалась, смерзание айсбергов друг с другом в один сплошной покров и т. п. Под влиянием ветров, которые сметали снег с более высоких точек покрова на более низкие, талой воды, которая стекала туда же (а в морозы там замерзала), и тому подобных причин, покров этот постепенно нивелировался, стремясь превратиться в ледяное поле.

Течения полярного океана, надо думать, прижимали ледяной покров к канадским берегам. Благодаря этому в летнее время, когда вследствие таяния у краев покров уменьшался по площади, он весь перемещался несколько к Канаде, образуя свободную воду у азиатских берегов. Зимой под влиянием климата, созданного всем покровом, свободная вода у азиатских берегов замерзала и в последующее лето уже не оттаивала, а только перемещалась со всем покровом несколько к Канаде, давая место новой свободной воде, с которой в последующий год происходило то же самое, и т. д.

Таким образом, основной покров океана, состоявший из смерзшихся айсбергов, постепенно сменился покровом, произошедшим от непосредственного замерзания воды, благодаря климату, созданному айсбергами и затем непрерывно поддерживаемому всей массой постоянно находящегося в океане льда независимо от его происхождения — айсбергового или морского.

Пусть все это так — вероятно, скажет читатель — но поскольку нормальная температура полярной области по нашей теории миоценовая, т. е. значительно более высокая, чем сейчас, а ни Гренландия, ни Канада, ни Европа теперь айсбергов в полярный океан не посылают, то лед там, каково бы ни было его происхождение, должен бы довольно быстро таять, тогда как в действительности если там таяние и происходит, то такое ничтожное, что человечество не могло до сих пор его даже заметить. Как же это объяснить?

Прежде чем объяснить причину медленности таяния полярного океана, мне придется сделать небольшое отступление и поговорить о двух естественных состояниях Земли — безледном и оледенелом.

Представим себе, что мы при помощи волшебной палочки покрыли все земные материки таким слоем снега или льда, чтобы в течение одного года он не мог растаять, но влажность климата и солнечное тепло при этом остались бы неизменными. Затем вообразим, что действие волшебства прекратилось и снежно-ледяной покров был бы предоставлен своей естественной участи. Что бы с ним случилось после этого?

Необдуманный ответ на этот вопрос напрашивается сам собой: на второй год весь этот снег или лед должен растаять.

Между тем это, конечно, не так… Нетрудно доказать, что после насильственного покрытия материков таким слоем снега или льда оледенение нашей планеты стало бы перманентным и что общее количество снега и льда на материках ежегодно увеличивалось бы, а не таяло.

Прежде всего попытаемся определить температуру поверхности материков, покрытых целый год снегом или льдом. Нетрудно понять, что в теплое время года — летом и (или) днем — снежно-ледяной покров будет таять и температура на его поверхности будет 0°. В холодное же время года — зимой и (или) ночью — температура будет приблизительно настолько ниже 0°, насколько велики в данной местности суточные и (или) годовые амплитуды температур, и во всяком случае ниже 0° не менее чем на половину этих амплитуд.

Общеизвестно, что суточные амплитуды температур велики в тропиках и уменьшаются с географической широтой. Годовые амплитуды температур, наоборот, малы в тропиках и увеличиваются с широтой. Таким образом, во всяких широтах мы имеем большие амплитуды — если не годовые, то суточные.

Вот некоторые данные, которые заимствую у проф. Мушкетова.

Сперва о суточных температурах. Понятно, что снежно-ледяная оболочка материков будет представлять собой пустыню. Каковы же суточные амплитуды температур в пустынях, расположенных в малых широтах? Вот примеры: на Памире и в Тибете она доходит до 25° и даже до 30°, т. е. за жарким днем следует морозная ночь; в Австралии наблюдалось днем +19°, а ночью —11°, а в Сахаре — днем +31,5°, а ночью ниже 0°.

Теперь о годовых амплитудах. Вся Восточная Сибирь представляет область громадных амплитуд — до 66° — с центром в Верхоянске, где иногда амплитуда достигает 98° и даже 101,5°, а в Якутске — 103,2°; в полярной Америке амплитуда — 40°, а в тропическом поясе она около 5°. Изоамплитуда 20° может считаться границей, отделяющей континентальный климат от морского.

Рассматривая эти данные, мы можем с уверенностью сказать, что нигде на наших покрытых льдом материках годовая температура не будет выше, чем — 5°, вероятнее, что даже в тропиках — ниже, а что с увеличением географической широты она будет еще понижаться — это само собой понятно.

Теперь обратимся опять к труду проф. Мушкетова и посмотрим, какая температура существует фактически на снеговой линии в разных частях земного шара, т. е. какая температура при данной влажности климата нужна, чтобы зимний снег как раз успевал стаять за лето.

Проф. Мушкетов приводит целый ряд таких температур для тропического и умеренных поясов обоих полушарий[2]. Исключая одно место — Восточную Сибирь, где эта температура —10,2° (но там и годовые амплитуды громадны), температуры на снеговой линии колеблются от —4,0° до +4,3°, а в среднем дают —1,26°. Это значит, что при существующей влажности климата, для того чтобы выпадающий за холодное время снег успевал за теплое время весь стаять, необходима в среднем по тропическому и умеренным поясам годовая температура —1,26°; если годовая температура окажется выше, то снега будет таять больше, чем его выпадает, а если — ниже, то выпадение снега пересилит таяние и он станет из года в год накопляться.

Мы уже пришли к выводу, что годовая температура на материках, насильственно покрытых снежно-ледяной оболочкой, не способной за один год растаять, должна быть значительно ниже —1,26°, а потому неизбежно должны прийти и к выводу, что эта оболочка вообще не растает, а будет, наоборот, из года в год накапливать снег.