С другой стороны, это объясняет ту подчеркнуто субъективную манеру, с которой поэт рисует в стихах самого себя и свое отношение к миру. Он довольно быстро освобождается от литературных реминисценций, идущих от романтизма и фольклора, — призраков, разбойников и т. д., — с помощью которых он воссоздавал свой любовный конфликт в «Сновидениях», и находит в «Лирическом интермеццо» форму короткого, состоящего из немногих строф стихотворения, в котором с предельной выразительностью и непосредственностью переданы определенная ситуация и личное чувство (к этим стихам охотно обращались современные композиторы — Шуберт, Шуман, Мендельсон и другие, перекладывая их на музыку). Стихотворения «Лирического интермеццо» в целом рисуют рождение, перипетии и конец одной любви. Очень скоро в этих стихах, наряду со светлыми мотивами, начинают звучать мотивы боли, разочарования и даже обвинения, обращенные к любимой.

В цикле «Опять на родине», вершине этого рода лирики, продолжают звучать те же мотивы, однако тематика стихов несколько расширяется, — окружающий мир, где поэт встретился с возлюбленной и где протекает их роман, начинает приобретать более четкие контуры. Едва ли можно предположить, что Гейне по-прежнему тосковал по своей кузине, которая уже давно была замужем за состоятельным помещиком; независимо от того, кому в действительности поклонялся поэт, речь здесь шла о твердо определившейся ситуации, от которой поэт лишь постепенно стал отходить в своих стихах. Так, например, возлюбленная часто изображается принадлежащей к буржуазному «хорошему обществу»; она — с ними, с людьми из «общества», в то время как поэт не принят в их среду (см. «У вас вечеринка сегодня…»). Это ощущение социальной дистанции, взгляд на недоступную любимую снизу вверх в сказочном преломлении вновь возникает в знаменитом стихотворении о Лорелее, ставшем народной песней («Не знаю, что стало со мною…»); в этом стихотворении говорится о прекрасной деве, которая сидит на высокой скале и чешет золотым гребнем золотые волосы, а любящий смотрит из своей лодки вверх, в то время как волны Рейна влекут его лодку к верной гибели. И когда Гейне, пародируя одно из стихотворений Гете, говорит о том, что у возлюбленной есть «алмазы и жемчуг» и все, что только можно пожелать, и что у нее прекрасные глаза, которые его мучают и которые он готов все снова и снова воспевать, — социальный акцент в этих любовных отношениях поставлен достаточно ясно. И свое собственное положение страдающего влюбленного, который только и делает, что пытается смягчить сердце любимой, или певца, который не перестает воспевать почти всегда недосягаемую возлюбленную, — это положение Гейне рисует критически, но не в силах его изменить. Ирония, которая вдруг со стороны освещает «нежнейшие чувства», сарказм по отношению к самому себе, сатира и юмор в описании косного общества дают себя знать все больше и больше. Пристальнее вчитываясь в оба цикла, начинаешь замечать тот критический и самокритический «комментарий», который как бы сопровождает все стихи. Гейне точно спрашивает себя, являются ли элегические сетования выходом для него и не превращается ли тот культ чувства, который он противопоставлял бесчувственному миру, в свою очередь, в литературную условность, и поэт разоблачает свою позицию как маскарад, как «комедию в романтическом стиле», где он играет роль «умирающего гладиатора».

Из этого можно сделать двоякий вывод. Во-первых, что стихи Гейне, даже наиболее непосредственные по выражению чувства, написаны с сознательным художественным расчетом. Гейне избегает какой бы то ни было риторики, все в стихах подчинено передаче живого чувства в его предельно лаконическом выражении, исходный пункт всегда — конкретный пейзаж или человек. В этом Гейне идет от народной песни, используя многие ее мотивы. Но от народной песни стихотворение Гейне отличается ясной и осознанной мыслью, лежащей в его основе. Стихотворение «Смерть — это ночь, прохладный сон…», например, в котором Гейне по видимости легко, с помощью самых простых средств, переходит от романтического упоения смертью к светлому жизнеутверждающему настроению, — это стихотворение от начала до конца строится в согласии с ясной внутренней логикой и немыслимо вне сознательного отношения к творческому процессу, вне сознательного восприятия и тех духовных течений, с которыми поэт был соотнесен. И это характерно не только для данного стихотворения. По мере того как в стихах Гейне современный ему буржуазный мир выступал все отчетливее и язык их приближался к разговорному языку определенных общественных кругов, все определеннее становился водораздел между традиционной народной песней и поэзией Гейне.

Во-вторых, Гейне довольно рано осознал ограниченность тематики своих стихов. Он призывал самого себя с грубоватой шутливостью кончить крутить любовную шарманку, а в письмах сообщал о своем намерении в будущем воспевать не только Амура и Психею, а начать описывать Троянскую войну, то есть обратиться к темам «большого мира». Стихотворения цикла «Опять на родине» выходят уже за пределы темы «Амур и Психея». Написанные же в свободных ритмах пространные стихи «Северного моря» говорят о новом этапе в творчестве поэта, Гейне заново переосмысляет здесь прежние темы и проблемы своей поэзии, то элегически, то юмористически рисуя прежнюю лирическую ситуацию, и создает большие философские стихотворения. Море, воспеваемое в торжественных стихах, становится символом неограниченных просторов «большого мира», к которому отныне причастен поэт и в котором ему предстоит найти свое место.

В то время, когда поэт завершал и издавал свою «Книгу песен» (1826–1827), его уже интересовала другая область — область политической прозы. Он успел опубликовать к тому времени описание путешествия, которое он предпринял осенью 1824 года, — «Путешествие по Гарцу». Оно имело значительный успех. Теперь Гейне мог рискнуть отказаться от юридического поприща и стать «свободным художником»; в результате, не будучи бедняком, Гейне всю жизнь испытывал нужду в деньгах. Он продолжал публиковать новые тома своих «Путевых картин», в которых все смелее критиковал политическое положение в Германии, напоминал о прошлых боях за свободу и мечтал о немецкой революции. В конце двадцатых годов Гейне, наряду с Людвигом Берне, был крупнейшим политическим публицистом Германии. Подобно. Берне, он переселился в Париж, когда понял, что революция, происшедшая в июле 1830 года во Франции, не перекинется в Германию. У него были все основания предполагать, что в Германии его ожидают большие политические трудности, кроме того, ему хотелось находиться в центре европейской революции. Таким центром был в то время Париж. Здесь Гейне внимательно изучал современное социальное и политическое положение, которое в первые годы Июльской монархии еще было крайне нестабильным, и писал об этом в немецких газетах до тех пор, пока усиление реакции в Германии не сделало это невозможным. Гейне сравнивал развитие Германии и Франции, разрабатывал, опираясь на Гегеля и развивая его положения в революционном духе, вопрос о связи передовых идейных течений, начиная с Ренессанса, с политической и социальной революцией и создал свою концепцию философии истории, которой принадлежит важное место в развитии домарксистской мысли.

Под этим углом зрения следует рассматривать и лирику Гейне того периода (до 1840 г.). Лирика эта была включена поэтом почти полностью в сборник «Новые стихотворения». Новые любовные стихи, написанные в тридцатые годы и составившие цикл «Разные», заметно отличаются от стихотворений «Книги песен». На смену пейзажам, освещенным неверным светом луны, которые символизировали для Гейне старую, романтическую Германию, пришли картины большого города. Сменяющие друг друга образы женщин приобрели вполне определенные земные очертания и утратили ореол недосягаемости. Вместо страдающего своенравного юноши в качестве лирического героя предстал опытный, чаще всего скептически и насмешливо настроенный мужчина, лишь иногда уступающий наплыву элегической грусти или дающий увлечь себя порыву энтузиазма. Гейне полемически дерзко прославляет чувственную свободную любовь. В согласии со своими философскими и социальными взглядами, он сознательно выступает против филистерской религиозно окрашенной добродетели, царившей в произведениях поэтов «швабской школы». С этих пор Гейне был ославлен в качестве «аморального человека», лишенного «немецких добродетелей», не только церковными кругами, но и теми, кого тогда считали либералами; либеральный писатель Карл Гуцков препятствовал публикации «Новых стихотворений» из-за цикла «Разные». Действительно, в этих стихах любви отказано в притязаниях на вечность. Любовь не поглощает поэта целиком и полностью, он время от времени дает нам понять, что даже в присутствии обожаемой женщины он думает не только о ней. В маленьком цикле «Серафина» из описания счастливого союза с любимой женщиной рождается сен-семонистская социальная утопия о царстве счастливых людей, не знающих «глупых плотских мук»; а когда угасает любовь, остается нерушимым союз с величественной природой.