— …А также с одухотворенными людьми. В нынешнем сверхскоростном XXIII веке Тибет стал не то чтобы одним из религиозных мест на планете, а скорее научной и оздоровительной школой души, центром по совершенствованию внутренних, сокровенных человеческих возможностей. Буддистские обители находятся высоко в горах, куда не так-то просто добраться — разве что на скимере. Потому сюда в основном приходят те, кому действительно нужны знания, либо человек находится на распутье и стоит перед выбором, а не из праздного любопытства.

— Но люди нередко сознательно истязают свое тело и унижают свою личность, свое внутреннее «я» ради острых ощущений.

— Зачастую это происходит потому, что человек еще не нашел смысла в своей жизни и не понял своего истинного предназначения.

Молодые люди уже приближались к книжной лавке старого Бао.

— Может, наше предназначение — нескончаемая череда перевоплощений, эволюция, космические путешествия и, наконец, вливание в межзвездное братство разумных существ во Вселенной? — предположил Клаус.

— Возможно, но даже если мы покинем свою планету и устремимся к вдруг обнаруженной и достаточно изученной планете, которая тождественна нашей, но в другой галактике, то в настоящее время мы просто не долетим до нее, погибнув в космосе от переизбытка радиации.

— Неужели еще не изобрели криогенную фугу и крио скафандр?

Лин глубоко вздохнул:

— Пока нет. Поэтому лучше жить все-таки на Земле и по возможности не сердить родную планету. Она реагирует на все наши вспышки агрессии, революции, войны, террор и прочие негативные скопления человеческих эмоций и мыслей. Сегодня на Земле живет столько людей, что их суммарный энергетический заряд равен заряду ядра планеты. И перевес в отрицательную степень энергии, которую мы вырабатываем, приводит к тому, что Земля реагирует на это тектоническими подвижками. Негативные мысли и эмоции разрушают ее вроде бы стабильную и твердую оболочку, или это можно назвать коконом, который сдерживает магму внутри планеты…

Сухонький, низенький старик Бао увидел приближавшихся гостей и вышел им навстречу.

— Добрый день, уважаемый лама Лин, — поприветствовал старик и поклонился.

— Здравствуйте, учитель, — также поклоном ответил Лин.

— Старинные книги, которые лама заказывал, пришли вчера. Я буду очень рад передать их ему, — улыбался добродушный хозяин лавки.

— Учитель, я могу сейчас поговорить с вами? — спросил Лин.

— Да, конечно, уважаемый.

Пёс улегся возле порога, не входя в лавку, лама со стариком удалились в соседнюю комнату, а Клаус, как и другие посетители, стал рассматривать свитки, панно из цветной соломки, микродиски, чипы и старинные приборы для письма из бронзы и бамбука, сделанные местными умельцами для многочисленных туристов и коллекционеров. Несколько коренных жителей переговаривались на своем языке с внучкой хозяина, прелестной юной красавицей; девушка показывала им новинки дисков. После того, как освободилась, она подошла к Клаусу.

— Вам помочь? Что бы вы хотели приобрести?

— Благодарю вас, я жду… — он посмотрел в ту сторону, куда ушли Лин с Бао, — …молодого ламу… Весьма занятный прибор для письма, — улыбнулся турист, указывая на бамбуковые палочки, кисти и бронзовые емкости для краски.

— Вы впервые в Тибете? — спросила девушка.

— Да… знаете ли… впервые.

— Не смущайтесь. Если вы приехали за знаниями, то вам помогут их обрести. Вы только уважительно относитесь ко всему, что увидите или услышите. И не спорьте со стариками…

— Я понял. Спасибо, — доброжелательно улыбнулся Клаус.

— Вам очень повезло, что вы познакомились с ламой Лином. Он очень чуткий и прогрессивный человек.

— Я это уже понял.

— Постарайтесь стать его учеником: он многое откроет вам. Только доверяйте ему.

Из соседней комнаты вернулись Лин со стариком.

— Желаю удачи, — улыбнулась девушка европейцу и направилась к вновь вошедшим покупателям.

Попрощавшись с хозяевами, Лин с Клаусом направились из города дальше по каменистой дороге в сторону монастыря, который теперь виднелся за деревьями. Его красноватые стены возвышались над холмом.

— Здесь время будто бы остановилось, — продолжал одухотворенный Клаус, смотря по сторонам. — Красиво, спокойно… Да, именно спокойно.

— Это то, чего тебе недоставало там, откуда ты прилетел?

— Именно! В Бонне, даже когда находишься в своей квартире в полном одиночестве, тебя не покидает чувство, что ты как на ладони, что в любой момент к тебе придут приятели, заявятся по интерфейсу коллеги, или соседка забудет включить режим глушителя на своих стенных и потолочных пылесосах! Ты не можешь остаться наедине и засыпаешь в наушниках, наглазниках… В общем…

— Понимаю, — сочувственно вздохнул Лин.

— И ощущаешь себя не человеком, а каким-то… роботом, которому выделили несколько часов на сон и процедуры гигиены. Меня не покидает чувство, что я не живу вовсе, а… бессмысленно суечусь по клетке!

Лин грустно улыбнулся и продолжал молча слушать исповедь уставшего от цивилизации европейца.

— Однажды утром я проснулся с мыслью: «А что, если я умру? Что-нибудь изменится? Да ни фига!» И тогда я решил просто начхать на службу. Я целый день валялся в одиночестве и медитировал в невесомости, в полной темноте, наблюдая проекцию звезд и планет… У меня есть установка, которая дает эффект невесомости, — пояснил Клаус. — Я тупо смотрел перед собой, кувыркался и плавал в созданном поле, и в моей голове не возникало ни единой мысли… Представляешь?! Мне было откровенно начхать на все и всех… А под утро я услышал этот голос. Он, возможно, и раньше звучал, но только среди этого нескончаемого шума я не мог его расслышать. Это так поразило меня! Знаешь, я не хочу больше жить, как зомби, клянусь! Поверишь ли, я все распродал к едрене фене и прилетел сюда. Не хочу жить в цивилизованном мире… Ой, прости! Я не имел в виду, что…тут…в общем…

— Я понял, что ты имел в виду, — не глядя, ответил Лин.

— Честно? Ты не обиделся?

— Нет, все нормально.

— Я знаю, что здесь люди становятся другими. Горы, воздух, уединение, размеренный ритм жизни и отсутствие суеты будят в человеке желание обрести какие-то вечные истины, ценности, и он навсегда меняет свое отношение к себе и окружающим… Я видел это в кино… и в художественном, и в документальном!

— Стало быть, ты…

— Я хочу поселиться здесь! — наконец признался Клаус. — Ты поможешь мне адаптироваться? — умоляюще обратился он к Лину, резко остановившись посреди дороги, и тем самым перегородил тому путь.

— Чем ты был занят в цивилизованном мире? — спросил Лин.

— Ты теперь будешь меня подкалывать, да? Я же извинился!

Лин улыбнулся:

— Я не буду подкалывать, если ты не станешь так болезненно реагировать на это словосочетание. Я нормальный человек с неплохим чувством юмора и смотрю на подобные вещи совершенно спокойно… и тебе советую, если ты хочешь действительно обосноваться в Тибете и вспомнить, что ты — человек, существо мыслящее, разумное, имеющее душу и стремящееся к гармонии с природой, с самим собой и с Вселенной.

— Ладно, — быстро согласился Клаус, перебив собеседника. — Я — инженер-электронщик. А мне будет позволено присутствовать на молитвенных церемониях?

— Это будет зависеть от тебя и твоего терпения, кротости, послушания, — ответил Лин, и они двинулись по дороге дальше. — Но тебе необязательно жить в самом монастыре. После жизни в большом городе тебе будет сложно находиться в ограниченном пространстве. Сначала ты поживешь в деревне возле монастыря.

— Но… — попытался возразить Клаус.

— Терпение и послушание, — напомнил Лин.

— Да, лама Лин.

Лин улыбнулся на такое официальное и подчеркнуто вежливое обращение иностранца, как будто того уже приняли к нему в ученики.

После просьбы уважаемого ламы Лина одна крестьянская семья любезно приняла Клауса к себе. Домик и быт этих людей почти не отличался от быта их предков, живших на этой земле последние триста лет. Клаусу отвели маленькую, но отдельную комнатушку; кушал он вместе с хозяевами, привыкая к местным обычаям и пище, а вечерами и ранним утром он общался с Лином. Вместе они встречали рассвет, медитировали; европеец много спрашивал, но Лин не всегда прямо отвечал парню, заставляя его самого искать ответы на поставленные им же вопросы, вынуждая философствовать, размышлять и делать выводы. Почти всегда с ними на прогулку отправлялся огромный пес. Он быстро привык к новому знакомому своего хозяина и спокойно мог задремать рядом с Клаусом, когда тот пытался, подражая своему духовному наставнику, погружаться в транс.