В недалеком прошлом Университет назывался Ленинградским институтом инженеров Железнодорожного транспорта, аббревиатура которого — ЛИИЖТ — была хорошо известна ленинградцам. Традиционная интерпретация этого казенного буквенного обозначения не отличалась оригинальностью и сводилась к оценке внеучебной студенческой жизни. Тем не менее, она представляет несомненный интерес, поскольку сохраняет черты уходящего времени. Студенты расшифровывали аббревиатуру как «Ленинградский Институт Изучения Женского Тела».
Но, оказывается, это еще не все. После незначительной паузы полагалось добавлять: «…при Министерстве Половых Сношений». То есть при МПС — Министерстве путей сообщения.
Традиционному остракизму подвергаются в Университете «Движки», как студенты пренебрежительно называют учащихся факультета Движения: «Курица не птица, движок не человек» и «Ученье свет, а неученье — факультет Движенья».
Царскосельский императорский лицей для подготовки высших государственных чиновников различных ведомств был открыт в 1811 году. Выбор его местоположения — в Царском Селе, а точнее в одном из флигелей Екатерининского дворца, был не случаен. Он определялся желанием царствующего императора Александра I дать европейское образование своим младшим братьям. В свое время дворцовый флигель был возведен архитектором И. В. Неёловым для великих княжон — дочерей наследника престола Павла Петровича, и из флигеля над Садовой улицей была перекинута галерея для непосредственной связи с царским дворцом. Стареющая Екатерина II таким образом могла чаще навещать своих внучек, не выходя из дворца. Это обстоятельство пригодилось как нельзя более кстати.
Для размещения Лицея флигель подвергли серьезной перестройке по проекту архитектора В. П. Стасова. Торжественное открытие Лицея состоялось 19 октября того же 1811 года.
К таким самоназваниям лицеистов, как «Лицейское подворье» и «Скотобратцы», в петербургских интеллектуальных кругах добавились понятия «Лицейская республика» (в узком смысле — лицейское товарищество первого выпуска, но чаще всего выражение трактуют гораздо шире) и «Лицейский дух» (метафора, вобравшая в себя все сложившиеся к тому времени представления о свободомыслии и независимости).
Лицей и Екатерининский дворец в Царском Селе. А. А. Тон. 1822 г.
Понятие «Лицейский дух» было теснейшим образом связано с другим — «Сады Лицея». В буквальном смысле имелась в виду совокупность всех садов и парков Царского Села — Екатерининского и Александровского, Лицейского садика, Старого, или Голландского сада. Однако уже тогда в петербургском обществе их отождествляли с миром свободы и вольности, мужской дружбы и мимолетной случайной влюбленности и, как заметил Д. С. Лихачев, миром «уединенного чтения и уединенных размышлений». И все это исключительно благодаря Лицею и лицеистам первого, пушкинского выпуска. Что к этому можно добавить? В 1912 году в журнале «Сатирикон» появился анекдот, весьма характерный как для XIX, так и для XX столетия. «Да, Пушкин был великий поэт». — «Более того, он был лицеистом».
Из фольклора, связанного с годами, проведенными юным Пушкиным в Лицее, особенно известны легенды о взаимоотношениях лицеиста с монаршими особами. Задиристое, а порой и просто дерзкое поведение Пушкина импонировало фольклору, становясь постоянным объектом его внимания. Согласно одной из легенд, однажды Лицей посетил император Александр I. «Ну, кто здесь первый?» — спросил он собравшихся лицеистов. «Здесь нет первых, ваше величество, — будто бы ответил юный Пушкин, здесь все вторые».
А. С. Пушкин. Художник К. Б. Гравер Е. Гейтман
Лицеисты первого выпуска решили оставить по себе память: в лицейском садике, около церковной ограды, они устроили пьедестал из дерна, на котором укрепили мраморную доску со словами: «Genio loci», что значит «Гению (духу, покровителю) места». Этот памятник простоял до 1840 года, пока не осел и не разрушился. Тогда лицеисты уже одиннадцатого выпуска решили его восстановить. В то время слава Пушкина гремела уже по всей России. Тогда и родилась легенда, что в лицейском садике установлен памятник Пушкину, воздвигнутый якобы еще лицеистами первого выпуска.
В 1843 году Лицей перевели из Царского Села в Петербург на Каменноостровский проспект, в здание, построенное в свое время архитектором Л. И. Шарлеманем для сиротского дома. Лицей стал называться Александровским. Памятник «Гению места», перевезенный сюда из Царского Села, еще несколько десятилетий украшал сад нового здания Лицея. Дальнейшая его судьба неизвестна. А в Лицейском садике Царского Села, там, где была первоначальная мраморная доска, в 1900 году по модели скульптора P. P. Баха был наконец установлен памятник поэту — юный Пушкин, сидящий на чугунной скамье царскосельского парка.
В 1980-х годах Ленинград посетил известный общественный и политический деятель, бывший президент Французской Республики Валери Жискар д'Эстен. Программа визита, помимо прочего, предполагала краткое посещение Царскосельского лицея и затем ознакомительную поездку по Ленинграду. Однако интерес гостя к Пушкину оказался настолько велик, что, забыв и о времени, и о программе, он подолгу останавливался у каждого экспоната в Лицее и буквально забрасывал вопросами его работников. Сопровождавшие высокого гостя официальные лица заметно нервничали. «Господин Президент, — осторожно напомнили они Жискар д'Эстену, — мы не успеем посмотреть Ленинград». — «Ничего, — ответил высокий гость, — это не страшно, ваш Пушкин и есть Ленинград».
Ленинградский институт точной механики и оптики (ЛИТМО) был основан в 1930 году и находится на Петроградской стороне, на Кронверкском проспекте, 49, в здании бывшего Дома городских учреждений, построенном по проекту архитектора М. М. Перетятковича в 1912–1913 годах.
Ироничные студенты широко пользовались аббревиатурой ЛИТМО, оставив замечательные образцы самодеятельного творчества. Варианты отличаются бескомпромиссной категоричностью: «Чмо из ЛИТМО», «Лошадь И Та Может Окончить», «Лентяям И Тунеядцам Место Обеспечено» и даже: «Ленинградский Институт Тайных Международных Отношений».
Творческая организация ленинградских художников была создана в 1932 году как отделение Всероссийского союза художников и была широко известна по аббревиатуре ЛОСХ — Ленинградское отделение Союза художников. В конце 1960-х годов в ЛОСХе насчитывалось более двух тысяч членов. Многие стремились вступить в эту организацию исключительно ради получения элементарных возможностей для творчества. Союз художников занимался распределением материальных благ, от красок, кистей и бумаги отечественного производства до мастерских в чердачных или подвальных этажах коммунальных домов. Кроме того, членство в Союзе художников предполагало автоматическое признание профессиональной пригодности и давало возможность для участия в художественных выставках. Отказаться в советское время от членства в ЛОСХе было равносильно отказу от творчества. Участие в выставках и издательских проектах, творческие командировки и реализация готовых произведений в огромной степени зависели от ЛОСХа.
В то же время ЛОСХ был насквозь политизированной структурой, деятельность которой целиком зависела от идеологических отделов КПСС. Партийные функционеры на корню изничтожали всякое инакомыслие, не признавали никакого другого направления в искусстве, кроме соцреализма, и обладали абсолютной монополией на критику в средствах массовой информации. В этих условиях им трудно было избежать соответствующего отношения к себе со стороны настоящей творческой интеллигенции. В народе ЛОСХ называли «Управой маляров», а о его членах говорили: «Ни один из членов ЛОСХа не достоин члена Босха», или «Лучше один член Босха, чем сто членов ЛОСХа». Удачно найденное для каламбура имя нидерландского живописца XV–XVI веков Иеронима Босха, искусство которого всегда служило образцом подлинного новаторского отношения к творчеству, как нельзя более удачно контрастировало с консервативной косностью большинства формальных членов ЛОСХа, и в первую очередь многих его руководителей.