— «Мет», что в переводе означает «смерть», — ответил равви. — Но если впереди поставить «э», то получится «эмет» — истина.

— Хорошо. Тогда дайте мне вон то перо, — сказала Элиза показывая на лежащее на столе гусиное перо.

Равви Лева послушно взял со стола перо и протянул его Элизе, которая аккуратно начертала на коричневом лбу Голема букву «э».

— Может, мы вас подождем на улице? — предложила Тетка.

— Нет, — грозно приказала Либуше. — Все остаются здесь.

В это время, к удивлению всей компании, Элиза положила Голема на пол, а сама стала копаться в своей коричневой сумке, пока не достала оттуда какие-то цветные проводки и аккумулятор, которые она всегда брала с собой для своего карманного фонарика. Потом она села на корточки и начала колдовать над Големом, подсоединяя к его коричневому тельцу источники питания. Неожиданно человечек открыл глаза.

— Смотрите, он открыл глаза, — сказала Элиза.

Равви Лева, Либуше, Тетка и Кази подбежали к Элизе и увидели, что этот несчастный, замученный человечек открыл свои кукольные светло-голубые глазки.

— Как тебя зовут? — спросила Элиза.

— Голем, — скрипучим слабым голоском ответил человечек.

— А я — Элиза. Скажи, в тебе живут мысли?

— Конечно, — но я не могу шевелиться. Мне снятся сны, и я знаю почти все, что происходит на свете. Вас ждут тяжелые времена, — сочувственно вздохнул Голем.

— Ты прямо как компьютер, — пошутила Элиза. — Я хочу подарить тебе свой голубой пуховый свитер, — сказал Элиза, а то в наш век неприлично быть неодетым. — И Элиза достала из сумки голубой пуховый свитер, одела его на Голема, который сразу преобразился и приобрел цивилизованный вид.

— Спасибо, Элиза, я никогда не забуду этого, — сказал человечек слабеющим голоском потому что энергия аккумулятора была на исходе. В его тельце оставалась лишь слабо изученная энергия нейтрино и торсионных полей, которая питала сны этого человечка.

— Покачать тебя перед сном? — спросила Элиза.

— Да, — ответил Голлем, — и я опять усну и буду видеть сны.

Элиза осторожно взяла принаряженного Голема на руки и стала качать его как младенца, напевая бабушкину колыбельную. Человечек блаженно закрыл свои светлые голубые глазки и погрузился в сладкие грезы.

— Вот и все, — сказал Элиза. — Оказывается, нам под силу оживить Голема.

— Элиза, — строго сказал равви, беря из ее рук Голема и осторожно кладя его обратно в ящик, — никто не должен знать о том, что здесь произошло. Легенды должны оставаться легендами, и никто не вправе опережать время. А что касается Голема, то вы знаете о нем далеко не все. — И равви Лева стер своим крючковатым смуглым пальцем букву «э» на лбу у Голема.

— Я обещаю тебе, равви, что сохраню легенду, — сказала Элиза, глядя своими синими глазами на Лева.

— Я верю тебе, чистая душа, — ответил равви и пожал руку Элизе.

«Боже! У него теплые руки», — подумала Элиза. «Значит он живой».

— Да, я живой, — усмехнулся равви. — Пойдем, ты проводишь меня до моей могилы.

— Хорошо, равви, — бесстрашно ответила Элиза.

— Сам дойдет! Не мальчик! — вспылила Либуше. — У нас совсем нет времени, Элиза.

— Нет, — тихо, но твердо сказала девушка. — Я должна проводить Лева.

— Ну ладно, — уже в который раз смягчилась княгиня. — Все-таки ты — наша бесценная и желанная гостья.

И странная компания опять отправилась на старое еврейское кладбище, чтобы распрощаться с равви Левом. И опять они плутали среди многочисленных серых надгробий, за каждым из которых скрывалась своя грустная история жизни и смерти. Остановившись у все той же покосившейся вертикальной могильной плиты, равви Лева сказал:

— Все. Мне пора. Прощай, Элиза. Спасибо тебе. И помни, что счастье ждет тебя, — и равви исчез за плитой.

— Вот и все, — грустно сказала Элиза. — Так кончается наша жизнь на земле.

— Нет, это далеко не так, — возразила ей Либуше. — Каждый из нас проходит свой путь, начертанный Богом и выбранный им самим.

— Мой прадедушка был замучен в Аушвитце, — скорбно сказала Элиза, — и я не знаю, где его могила.

— У него нет могилы, — ответила Либуше. — Его прах давно развеял ветер, а душа улетела в Рай. Но он помнит о тебе и всегда поможет в трудную минуту.

— Мне трудно в это поверить, но я хочу, чтобы там, на небесах ему было хорошо. Ты слышишь меня, дедушка? — громко спросила Элиза тишину, и ее звонкий голос раскатистым эхом отозвался в пространстве. — Я помню тебя и миллионы-миллионы других!

Элиза замолчала и с грустью посмотрела на серые могильные плиты, каждая из которых, казалось, издавала неслышные стоны и рыдания.

— Не думай о грустном, — сказала Либуше, опять угадав мысли Элизы. — Все не так плохо, как ты думаешь. Многие из этих людей давно обрели покой. А в твоей жизни скоро наступят приятные перемены. Не все же быть одной! — засмеялась княгиня. — Скоро начинается бал в замке Карлштейн, и тебе обязательно надо попасть туда, а то пропустишь много интересного.

— А где этот Карлштейн? — спросила Элиза.

— Совсем недалеко, — ответила Тетка. — Мигом будем там. Полетели!

Либуше и Тетка подхватили Элизу под руки и взмыли в воздух. Опять внизу замерцали огни древнего города, но Элиза уже не испытывала страха. Мягко рассекая бархатную синеву неба, она подставила лицо теплому ветру, вдыхая сказочный аромат ночи. Скоро, очень скоро ее ждет главное событие этого удивительного путешествия — бал при дворе прославленного короля Карла IV.

Летели они действительно не долго. Уже через три минуты они стояли у крепостной стены, окружавшей холм, на вершине которого располагался замок из белого камня.

Личная жизнь Элизы оставляла желать лучшего, хотя с первого взгляда природа ничем не обделила ее. Видимо, виной всему было слепое подражание сложившемся стереотипам и некая двойственность натуры, свойственная многим женщинам. Она вела довольно замкнутый образ жизни, хотя по природе не была одиночкой. Она не разделяла феминистские взгляды, но все же приветствовала самостоятельность и самодостаточность. Почти все ее подруги твердо ходили по земле и мыслили категориями реальности, а Элиза продолжала быть неисправимой мечтательницей, строившей и жившей в воздушных замках. В отношениях с сильным полом Элиза скорее сама была «отмороженным рудокопом», чем достопочтенные чехи, которые так гостеприимно принимали ее.

Женская привлекательность — сложная вещь, которая в каждую эпоху имеет свои особенности. То, что считалось красивым в раннее средневековье, в наше время считается неприемлемым и даже уродливым. Но женское любопытство существовало во все века, и Элиза не была исключением. Поэтому услышав, что где-то на том или этом свете будет проходить бал, сердце Элизы радостно забилось, а глаза засверкали как подсвечники из богемского хрусталя, ибо все знают, что во все времена на этом старом как свет торжестве совершались великие таинства встреч влюбленных и заключались союзы.

Надеюсь, читатель простит нам эти лирические отступления, ведь согласитесь, что у многих в жизни возникают психологические проблемы, и Элиза не была исключением. Кстати, что сейчас делает смелая путешественница со своими таинственными подругами? Мы оставили их у высокой скалы, над которой возвышался замок Карлштейн.

А там… Окна белого замка мерцали желтоватым светом, и в них то и дело медленно и величаво проплывали темные силуэты людей в готических костюмах. При виде этого зрелища Элизу охватило беспокойство. «Неужели я буду веселиться с фантомами?» — подумала она. «Надо уговорить Тетку вернуться в Прагу и закончить весь этот маскарад! Я же не Персефона в царстве Аида! И вообще, надо бежать отсюда!»

Либуше строго посмотрела на Элизу и строго сказала:

— Мы не приветы с того света. И тебе нечего бояться. Потрогай мою руку. Она теплая. — И княгиня протянула Элизе свою большую ладонь с длинными изящными пальцами. — Элиза осторожно потрогала мягкую руку княгини.