— Что я сделала? — Марина настолько удивилась, что даже выглянула из-за подъездной двери, чтобы взглянуть на него.

— А что, скажешь не так? — завозмущался Томилин. — Откуда у неё номер моего сотового?

Марина приоткрыла рот от удивления.

— Понятия не имею. А он у неё есть?

— Представь себе! Террористка какая-то! Она мне звонит каждые полчаса, а мне работать надо! Скажи ей, чтобы отстала, — потребовал он.

Марина смерила соседа задумчивым взглядом, вспомнила про то, что она вроде тоже в протопленной квартире проживает и вполне может подумать о своих правах, а также обязанностях, и строго поинтересовалась:

— А ты зачем нас заливаешь?

Томилин смешно стрющился.

— Тебе не стыдно? Две жалкие капельки!..

Марина лишь пожала плечами и хотела дверь закрыть, но Томилин не позволил.

— Да подожди ты! Скажи ей, что я всё исправлю. Только её слесаря всё равно не пущу, я ремонт недавно сделал, у меня сантехника итальянская.

— Врут.

— Что?

— Врут, что итальянская. Иначе с чего ей течь?

Томилин застыл в задумчивости, а Марина этим воспользовалась и подъездную дверь перед его носом захлопнула.

Она с самого детства ненавидела свою фамилию, даже когда совсем маленькой была, уже стеснялась. Что это за фамилия такая — Косьян. Слишком мужская и косая какая-то. Все окружающие всегда её любили, улыбались ей, умилялись огромным голубым глазам и тёмным волнистым волосам, забавным детским хвостикам, которые она обожала лет до пятнадцати, называли не иначе, как Сонечка, а вот фамилия всё портила. Не спасало даже то, что на взрослых фамилия Косьян производила практически гипнотическое действие. Соня всё равно непроизвольно морщилась каждый раз, когда к ней обращались по фамилии, даже в школе к доске вызывали:

— Соня, Косьян! — а она неизменно вздыхала.

Ну, кто же это выдумал такую дурацкую фамилию?

— Замуж выйду, — заявила Соня родителям, когда ей исполнилось тринадцать. — И фамилия у меня будет красивая!

Отец весело расхохотался в ответ на это заявление. Его громовой смех раскатился по всему дому, и стало как-то по-особенному спокойно, хотя тогда Соня ещё не придавала значения таким мелочам, они были её жизнью, и держаться за них не было необходимости.

У неё была совсем особенная семья. Её папа, такой могучий и простоватый, как говорила про него мама, в некоторые моменты грубоватый, и её мама, хрупкая, изящная, из интеллигентной семьи, которую папа когда-то "выписал" из Ленинграда. Он так всегда и говорил — "выписал" и Ленинград. Никакого Санкт-Петербурга он упорно не признавал. Мама в юности мечтала стать актрисой, поступала в институт, и Соня была уверена, что наверняка поступила бы и стала известной (пусть и не на весь мир, но всё же, она ведь такая талантливая!), но тут судьба её свела с папочкой, который приехал в Ленинград погостить к родственникам. Их настигло великое чувство, и спустя месяц они вместе с мамой отбыли из культурной столицы в провинцию, в далёкий город Бийск, откуда Николай Косьян был родом. Мама любила рассказывать дочери историю их с отцом любви, как они с папой встретились, как он поразил её своей нахрапистостью и бесшабашностью, как они гуляли по Петербургу, ходили в музеи… На этом этапе рассказа всегда вступал папа, если находился рядом, и Соне с самого детства посчастливилось узнать очень много о ленинградских музеях, обо всех картинах и скульптурах, а особенно о памятниках, и о том, какое впечатление они произвели на молодого человека, который впервые приехал в такой большой город. Мама при этом начинала нервничать и грозить веселящемуся мужу кулаком за спиной дочери, краснела, а Соня хохотала, слушая отца.

Как же она любила своих родителей!.. Не понимала, не задумывалась об этом, как любой ребёнок, не ценила, но она их любила. Конечно же, они были не пара: её хрупкая мама, которая всегда тщательно следила за модой, и более стильной женщины в их краях не было, в это Соня свято верила, и отец рядом с ней, на самом деле напоминающий медведя, грозного и нелепого в своих строгих костюмах-тройках, которые всегда покупала ему мама. Они были самой красивой "не парой", которую Соня когда-либо видела. И подходили друг другу идеально, не смотря на всю внешнюю негармоничность.

Папа был истинным сибиряком, любил рыбалку и охоту, сетовал на то, что бог ему сына не дал, которого он мог бы брать с собой, а дочку только баловать можно, что он и делал с огромным удовольствием. Но при этом совершенно не понимал её причитаний по поводу того, что заняться ей в этом городе совершено нечем.

— Чем тебе заниматься? — удивлялся он, хмуря брови. — Замуж выходи, детей рожай…

— Ой, папа, — нетерпеливо обрывала его Соня. — Я ещё школу не закончила, а ты меня уже замуж выдаёшь! Может, и мужа подобрал уже?

— Что уж я, совсем ничего не понимаю? — обижался тут же отец. — Сама выбирай, я при чём? Вон хоть Саньку.

— Какого это Саньку?

— Сына Димкиного… То есть, Дмитрия Васильевича.

— Конечно, и стать Хвостовой! Пап, ты что? Мам, ну скажи ему!

— А что сразу — мама? — начинал лепетать отец, оглядываясь с опаской.

— Папочка, — вздыхала семнадцатилетняя Софья и обнимала абсолютно не разбирающегося в жизни отца за могучую шею, — замуж надо выходить с умом.

— Правда что ли? — весело хмыкал Косьян.

— Представь себе! Вот выйду я за этого Саньку Хвостова — и что?

— Что? Внука мне родишь.

— Господи, папа!

— А зачем ещё замуж выходить? Детей рожать.

— Да даже если и так! Но надо идти вперёд, к чему-то стремиться. А оставаясь здесь, я куда пойду? Выйду замуж и буду с ребёнком дома сидеть, пока дорогой-любимый по рыбалкам-охотам ездить будет!

Отец неодобрительно посмотрел.

— Что-то ты умная больно стала. Не по годам. Что плохого в рыбалке? Природа, воздух…

— Да ничего, пап… — Соня присела на подлокотник его кресла и расстроено вздохнула. — Скучно просто. Я в Москву хочу.

— Куда ты хочешь? — с проснувшейся злостью протянул отец. Он всегда считал, что Москва только обирать их умеет, сама по себе ничего не зарабатывая, вот и злился каждый раз, когда кто-то заговаривал о сказочной жизни в столице. Всегда говорил, что за бесплатно сказки не бывает, а раз не бесплатно, то и здесь вполне сказочно можно жить.

А Соня всё равно хотела уехать. Ей казалось, что пока она здесь, так далеко от шика и блеска, от размаха и света софитов, то жизнь проходит зря. Ей казалось, что она задыхается от тоски и безнадёги. Даже то, что она считалась одной из самых завидных невест города, её нисколько не радовало. Потому что замуж здесь выходить было абсолютно не за кого. Всё предсказуемо и скучно.

— Мама, ну попроси папу, пусть он отпустит меня поступать в Москву!

— Ты же знаешь, что он не отпустит, — спокойно отозвалась мать, попутно беседуя с садовником и оглядывая кусты роз.

— А ты попроси!

— Соня!

— Ну что? На кого я здесь учиться буду? У папы в приёмной сидеть на телефоне? Или мне можно не учиться? Сразу замуж? — Она возмущённо фыркнула, а мать мягко рассмеялась.

— А на кого ты собираешься учиться в Москве?

— На актрису! — гордо провозгласила Соня, а мать вместе с садовником на неё обернулись. Она даже немного стушевалась под их взглядами, что обычно было ей несвойственно.

— А папа знает?

— А ты ему скажи!

— Соня, после такой новости он со мной разведётся.

— Вот уж глупости! Как он может с тобой развестись? — Соня от души рассмеялась, а мама рассмеялась следом за ней.

Папа так и не дал ей разрешения поехать в Москву и учиться на актрису. Не потому что был против, не потому что поругался с ней из-за этого и не хотел ничего слушать, а потому что умер. И мама умерла, вместе с ним. Совершенно глупая смерть на даче, они просто уснули и не проснулись, задохнулись угарным газом. Даже поверить в такое сразу было невозможно, разве можно умереть из-за дурацкой старой печки? Дымоход деревенского дома, который когда-то достался отцу от его родителей, оказался неисправен, вроде бы глупость, а закончилось всё трагически. Родительский дом, начало начал, как любил говорить отец. Они с мамой так любили ездить туда вдвоём, отдыхать, радовались, когда у папы выдавались свободные выходные, и ни у кого даже вопросов никогда не возникало, где они эти дни проведут. В самом лучшем месте, которое в итоге их и погубило. Они всё всегда делали вместе, и погибли тоже вместе, оставив её одну. Соня помнила, как стояла у свежей могилы и думала о том, как это всё несправедливо. Они снова ушли вместе, а её оставили, а она совершенно не знает, как без них жить. Как принимать решения, как выбрать одно и правильное, как исправлять ошибки, если они будут… Как она вообще будет без них жить? Они ведь всегда были рядом с ней, всегда-всегда, она даже на каникулы далеко без них не уезжала, и вдруг осталась совсем одна. Очень долго не плакала, просто не понимала, что надо плакать. Приехал Дмитрий Васильевич, тот самый Хвостов, папин друг, за сына которого он её сватал, и, пряча глаза и тщательно подбирая слова, сообщил о том, что её родители погибли. Она не поверила. Вчера ещё был выпускной, на кровати ещё лежало её платье, самое красивое, ни одна подружка вчера с ней сравниться не смогла, а папа увидев её, нервно сглотнул и сказал, что она очень похожа на маму, и они втроём были так счастливы, фотографировались… а теперь их нет? Разве так бывает? Как это — нет мамы и папы? Они поехали на дачу, а домой так и не вернулись.