Влас Михайлович Дорошевич

«Муж царицы»[1]

Такой чести добиться,
Чести добиться,
Чести добиться,
Никто не пожелай!..[2]
«Прекрасная Елена»

* * *

Господин с приличной внешностью, но растерянным видом. Всегда взлохмаченный цилиндр, по которому то рабочие заденут краем декораций, то он сам стукнется им о низенькую дверь уборной.

– Сколько одних цилиндров выходит! – жалуется он.

На сцене вы только и слышите:

– Барин! Посторонитесь! Барин! Сторонись!

– Иван Иванович! Вы извините, нельзя ж вертеться под ногами. Тут люди дело делают!

Его гоняют из кулисы в кулису, с одной стороны сцены на другую.

То он замешкался как-то на сцене, когда подняли занавес, и должен был спрятаться за куст, где и просидел на корточках весь акт.

То провалился в люк, получил по шее от рабочего и проторчал целое действие в темноте под сценой.

То в своем коротеньком пальто и цилиндре пробежал около открытых дверей в какой-то испанской пьесе.

Когда поднимают занавес, чтоб артисты выходили раскланиваться, вы видите его сверкающие пятки.

На него все жалуются:

– Помилуйте, мешает спектаклю. Вчера поднимаем заднюю декорацию для апофеоза, а на первом плане торчит он с глупой физиономией. Тут ангелы, а он в цилиндре!

Комическая старуха выговаривает grande-coquette:[3]

– Помилуйте, душечка, Иван Иванович хоть и муж ваш, но он не должен забывать, что у нас общая уборная. Что вы одеваетесь не одни… Нельзя же заходить! Это оскорбляет мою женскую стыдливость. Я хоть и комическая старуха, но у меня есть женская стыдливость. У комических старух тоже есть своя стыдливость, иногда даже побольше, чем у иных grandes-coquettes, душечка!

Он заходит в мужские уборные.

Придет, постоит, помолчит и уйдет в другую.

– Черт знает, что такое! – во все горло замечает благородный резонер. – Посторонние люди шатаются по уборным. Тут гримируешься, а они заходят, смотрят, слонов продают.

– Извините…

– Ничего-с!

– Есть такие люди, – повествует комик, – которые, когда остановятся и посмотрят в пруд, – караси дохнут!

Иван Иванович спешит улетучиться.

Ему не везет.

Он всегда как-то ухитрится попасть к первому любовнику, как раз в ту минуту, когда тот совершает самое интимное таинство своего туалета, – надевает ватоны; к резонеру, когда тот не знает роли, которую сейчас нужно играть; к комику, когда он проиграет партию в шашки своему постоянному противнику – суфлеру.

В конце концов, он удирает из-за кулис.

Но на половине коридора его нагоняет горничная:

– Пожалуйте, барыня требует. Очень сердятся.

Он возвращается обратно с провинившимся видом и выслушивает нотацию.

– Ваша жена играет, а вы куда-то в публику бегаете. Посмотрите, так ли у меня приколоты бантики?

И через минуту слышится снова:

– Барин, посторонись!

– Иван Иванович, нельзя же соваться под ноги!

– Это безобразие! Лезть в женскую уборную.

– Черт знает! Посторонние люди по уборным шляются. Хоть в трактир иди гримироваться!

– Да уходите же вы, черт вас возьми, со сцены. Занавес надо поднимать!

И он летает из кулисы в кулису, с одной стороны сцены на другую, во взлохмаченном цилиндре, перепачканном пылью пальто, напоминая «рыжего» в цирке.[4]

С ним случилось величайшее из несчастий, какое может случиться с человеком в жизни.

Он «замужем за актрисой».

Никто не знает даже, как его фамилия.

Он потерял свою фамилию.

– Это… это… как это? Ну, словом, – это муж Фитюлькиной.

А некоторые даже так и рекомендуют его:

– Господин Фитюлькин.

Несмотря на то, что «Фитюлькина» – это только сценический псевдоним.

Он «муж царицы», как зовут его поклонники.

«Багаж Фитюлькиной», как называют его на закулисном жаргоне.

«Актрисин муж».

Иногда он заявляет, доведенный до отчаяния:

– Матушка, я не могу так дольше жить.

Тогда она обрывает его тоном, не допускающим возражений:

– В таком случае вам следует жить не с артисткой, а с кухаркой!

Их супружеские разговоры для меня не тайна, потому что наши номера в гостинице рядом, и нас разделяет только тоненькая перегородка, позволяющая слышать иногда даже… звуки аплодисментов и следующие за ними тяжкие, сокрушенные вздохи.

Я помню ее первый дебют.

Она была вне себя.

– Какое несчастие для актрисы быть замужем, да еще за таким идиотом, как вы. Я для вас всем пожертвовала…

– Леночка!..

– Да-с, всем, всем! Успехом! Иванову встретили букетом, Петрову букетом, Сидорову букетом. А все почему? Потому что не замужем. А я?! Кто будет подавать букеты женщине, у которой такой муж, как вы! Вот и выходи без хлопка! Я для вас всем пожертвовала, а вы?!

Ей был подан большой, роскошный букет с надписью на лентах: «Добро пожаловать», – и после спектакля за перегородкой была целая буря.

– Идиот! Дурак! Ставить свою жену в такое смешное положение! Букет от мужа! Как трогательно! Да еще с надписью: «Добро пожаловать!» Курам на смех! Все хохочут! Ведь все знают, что у меня во всем городе ни души знакомой.

– Леночка…

– Молчите! Молчите! Молчите! О, Боже, какие мы дуры, когда выходим замуж за таких идиотов! Я для вас всем пожертвовала, и вы сведете меня в гроб…

Началась истерика.

Их номер из двух комнат, и очень часто я слышу тихий стук и рассерженный женский голос из-за двери:

– Вы с ума сошли! У меня завтра большая роль!

Затем следуют тихие, грустные вздохи. Иногда она принимается рыдать.

– Он смел мне предложить ехать ужинать. И главное при ком? При Бальзаковой! И эта ехидная старая баба расхохоталась!

– Да вы обязаны ему физиономию разбить, если вы муж! Застрелить! Убить, если вы муж! Вашу жену приглашают ужинать, а вы что?!

Иногда теряет терпение и он.

Недели две тому назад он попробовал устроить сцену:

– Это возмутительно! Это переходит всякие границы! Мальчишка, нахал, какой-то банкирский сынок, торчит у нас целые дни, подносит тебе букеты в самых незначительных ролях! Подмигивает приятелям, когда ты выходишь на сцену!

Но она в таких случаях поет на другую тему:

– Да, да, заприте меня в четырех стенах! Лишите меня успеха, поклонников, всего! Нет-с, милостивый государь, этого не будет! Я для вас и так всем пожертвовала! Довольно-с! Дудки! Женились бы на кухарке, – у нее не было бы поклонников! Ваша жена актриса, вы не должны этого забывать! Я не позволю вам оскорблять меня вашими гнусными подозрениями! Артистке подносит букет поклонник таланта, – а он грязнит самыми скверными подозрениями мой маленький успех. И это муж? Что ж, по вашему мнению, ваша жена бездарность, что ей никто и букета поднести не может иначе, как со скверными целями? Мальчик от чистого сердца подносит букет…

– Да, помилуй, какой же он мальчик?

– Молчать! Кто бы он ни был! Я актриса, – у меня должны быть поклонники! Женитесь на кухарках.

Часто он по вечерам заходит ко мне.

– К вам можно, сосед? Я в одиночестве сегодня.

– Пожалуйста. А ваша супруга? На репетиции?

– Н-нет. У них сегодня небольшой артистический ужин. Рожденье чье-то. Все свои: артисты, пресса, кой-кто из поклонников. Знаете, сцена налагает свои обязанности. Мне как-то неловко. Все с мужем да с мужем. Это, действительно, ставит ее в несколько смешное положение.

– Конечно, конечно…

Он сидит у меня часов до двух, до трех.

вернуться

1

Впервые – «Одесский листок», 1896, No 143. Печатается по изданию – Сцена.

вернуться

2

Эпиграф из оперетты Ж. Оффенбаха «Прекрасная Елена».

вернуться

3

Grande coquette (фр.) – амплуа светской молодой легкомысленной женщины.

вернуться

4

«Рыжий» в цирке – коверный, клоун.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: