За рассказами и просто уже разговорами незаметно пролетело два часа, после чего Рысь предупредила, что снижается, мол, пора сделать всем передышку, спокойно поесть и размяться. По ее словам, мы даже опережали немного полетный график, так что все идею остановки одобрили.

Сели мы в живописном месте на вершину холма.

- Очень удачно, молодец, Рысь, - Марат взял наизготовку свое ружье и пояснил: - пространство открытое, просматривается далеко, так что вряд ли кто-то сможет подобраться незаметно.

И, тем не менее, пугая меня своими действиями, Токаев и Моретти по очереди сторожили остальных, пока мы ели и бегали к ближайшим кустикам, предварительно тщательно обследованным ребятами.

После сытной еды на ветреном холме меня стало клонить в сон, и оставшееся время полета, я спокойно проспала, откинув свое кресло. Кто-то даже набросил на меня тонкое мягкое покрывало, а я-то думала, почему мне так хорошо и уютно спится.

Только когда до базы геологов оставалось двадцать минут, меня разбудила Леночка, и пришлось быстро приводить себя в порядок. Хотелось выглядеть достойно даже перед этими простыми людьми, хотя как это возможно в бесформенной камуфляжной одежке оставалось для меня загадкой.

Посадка прошла мягко, и Рысь, скомандовав: 'Всем на выход', отключила мотор и разблокировала двери.

Все тело у меня затекло, от не слишком удобного положения во время сна, да и в туалет хотелось сильно, оттого что уделила много внимания напитку из свежих плодов местных яблок. Тех самых синеватых, одно из которых я умудрилась сунуть в карман перед началом вчерашней истории с гибелью Глеба.

И тут меня осенило. Ведь Рысь тогда сказала, что у геологов работает брат Глеба. А не ошибку ли мы совершили, приехав сюда? Однако Марат с Сержем уже покинули салон, и я спустилась вслед за ним по трапу, удивленно оглядываясь вокруг.

Какая красота! Вдали виднелись белые шапки синеватых гор. Вокруг росли причудливые деревья, под которыми стояли небольшие одноэтажные домики. Похоже на какой-то поселок, очень органично вписавшийся в эту сказочную местность.

Рысь радостно бросилась на шею подошедшему к нам высокому мужику, назвав его дядей Пашей. Видимо это и был тот самый друг Вика. Он внимательно нас рассматривал, не проявляя ни дружелюбия, ни других каких-то эмоций. Интересно, за что его так любит Надюшка? Надо было видеть, как она радовалась встрече с этим суровым дядькой еще на подлёте. А он? Незаметно, что это видит, улыбнулся ей как-то снисходительно. Не замечает? Мужики они такие, порой диву даешься, насколько не видят собственного счастья под самым носом.

Так как Надюшка сразу убежала, получив добродушный, но твердый приказ начальника, представила нас Рысь - в своей неподражаемой манере - скороговоркой и весьма непосредственно, после чего Павел Петрович Епифанов, отрекомендовавшись: 'Зовите меня просто Паша', - пригласил на обед. Это меня порадовало. Несмотря на перекус в дороге, аппетит разыгрался с новой силой.

Марат о чем-то негромко спрашивал местного начальника, царя и Бога, пока мы шли к длинному невысокому строению метрах в трехстах от нас. Сержио не нашел ничего лучше, как попытаться дружески приобнять меня за талию. Он вообще после встречи с Ахиллесом ведет себя странно.

Впрочем, почти сразу убрал руку и так широко улыбнулся, что я ему все простила. Решила даже тихонько поинтересоваться, заметил ли он чувства Надюшки к Павлу Петровичу.

- Ну, ты скажешь! - рассмеялся Моретти, и тут же понизил голос, когда идущий впереди в компании админа предмет обсуждения мимолетно оглянулся на нас. - Кто ж вас, девушек поймет?! Вот про мужиков я тебе всё могу сказать. Ха-ха.

- Очень смешно! - ох уж этот самоуверенный итальянец. - Тогда скажи, что испытывает мужчина.

- Э-э, ты о ком?

- О нем, конечно, - кивнула я на Павла Петровича.

- А-а. Ну, тут все просто. Опекает, относится как к дочери, порвет за нее любого в клочки. Серьезный мужик.

- Вот дурак, - вырвалось у меня против воли.

- Не скажи. Надюшка за ним будет, как за каменной стеной... Если, конечно, перестанет вести себя непонятно и прямо признается, что чувствует.

- Ничего себе, а что не видно разве?

- Неа, не видно. У мужиков же как? Если любит - то ничего не замечает. Она может быть какой угодно - распутной, грубой, надменной - в общем, сукой и стервой, а ему без разницы - весь мир не прав, а прав только Он, потому что это Она. Потом когда-нибудь всё же прозреет, но это все потом. А вот если любят его... То тут та же слепота, но наоборот. Нам же что важно - достичь, добиться, завоевать. Но вот если нужно просто заметить... а может, в такое счастье не можем поверить, не знаю. Да и потом, девушки всегда себя ведут так, словно у них что-то есть на уме в отношении тебя, а на самом деле - просто хотят подружкам нос утереть. А может, еще проще - не нужно ему такого счастья и всё тут. Извини, если разочаровал.

'Вот оно как! Просто у мужиков?! Знал бы он, какие загадки устраивает мне тайный поклонник!'. - И тут меня осенило:

- Ну, допустим! Тогда еще можно уточнить про психологию мужчин?

Серж внимательно глянул мне в глаза, словно хотел что-то увидеть, очень ему важное, но тут же всё испортил, подмигнув и улыбнувшись широкой мальчишеской улыбкой. А ведь я даже успела подумать, как он хорош, когда серьёзен!

- Ди, радость моя, ты сделала верный выбор, задавая подобные вопросы именно мне! Честно и доходчиво отвечу на любой вопрос. Абсолютно! Даже на самый неприличный.

- Прекрати паясничать! Ладно, - я убедилась, что Леночка с Егором ушли далеко вперед. - Вот Леночка ведет рубрику полезных советов. И думая, что я в этих делах очень опытная, попросила помочь ответить одной телезрительнице.

- А ты опытная?

- Серж!

- Да-да, извини, слушаю очень внимательно!

- Телезрительница... назовем ее Ника. Так вот. У Ники появился поклонник, который вроде как в нее влюбился...

- Уже интересно!

- Но молчаливый такой поклонник. Подкидывает ей каждый вечер очень красивые цветы на порог дома, и маленькие записки со стихами, но встретиться не пытается, ничего такого. Даже не признается, кто он.

- Хм.

- А ей он очень понравился, очаровал даже, пусть и заочно… и вообще, Ника почти уверена, что тоже его... ну, наверное, любит.

- Наверное? Наверное, любит? - Моретти поморщился. - Это что, чисто женское? Любит или нет?

- А то я знаю, - нахмурилась я. - Передаю тебе то, что сама услышала.

- Ладно-ладно, не злись, Ди, а в чем вопрос-то?

- Она написала ему письмо, где от чистого сердца призналась, что чувствует, и как хотела бы его увидеть, хотя бы имя узнать. Рассказала, как ей одиноко. И даже предложила...

Я запнулась, вдруг струсив. А если догадается?

- Что предложила? - прищурился Серж, - переспать? В смысле - себя предложила?

- С какой стати? Ты только об одном думаешь что ли?

- Эй-эй, полегче. Сама ведь рассказываешь чисто любовную историю. Приходится мыслить в этом ключе. Я же не просто слушаю, а хочу тебе помочь... с ответом этой Нике. Так что она предложила?

- Она... в общем, прямо предложила ему дружбу! А он даже никак не отреагировал и...

Моретти встал, как вкопанный. Пришлось тоже остановиться.

- Чего ты?

Такого взгляда я еще не видела у итальянца. Он смотрел на меня, словно видел впервые, как будто у меня уши стали как у эльфа, или еще что-то в этом роде.

- В чём дело?

- Ди, ты это сейчас серьезно? Правда, не понимаешь? А можно... Прости, пожалуйста... Тебе сколько лет?

- Причем тут это? - Я даже сердиться не могла на наглого Сержа, ощутив, что сейчас, наконец, что-то пойму. - Двадцать три. Будет. Через двадцать дней. А чего?

- Того, - он даже не улыбался, - А Ахилесс-то, сукин сын, не так уж далек от истины, называя тебя дитём!

- Прекрати обзываться и говори толком, а то я уже ничего не понимаю!

- Хорошо! - Серж вздохнул, не отрывая от меня какого-то жалостливого взгляда и покачал головой. - Короче, так! Запомни сама и этой Нике втолкуй. Предложить влюбленному мужчине дружбу - это, как бы, не то, чтобы удар ниже пояса, но что-то вроде. Понимаешь?