— Но? — Герман уже привыкла к не совсем обычной манере Инны высказывать мысли. Например, она могла замереть посреди разговора, а потом посмотреть на тебя немного непонимающим взглядом и быстренько набросать на вытащенном из сумочки планшетнике пришедшую в голову идею. Поначалу это настораживало, пока до Алены не дошло, что подруга мыслит чуток по-другому. Но пока та ни на кого не кидалась, девушка с легкостью выносила небольшие заскоки Иннуси.

— Я просто не знаю, как себя вести. Мне все нравится, только я боюсь сделать что-то не так, ошибиться, и от этого постоянно на нервах. И Сережа тоже все время дергается. Он считает, что я этого не замечаю, только я ж не слепая.

— Успокойся, — Алена положила ладонь на пальцы подруги, которыми та нервно теребила салфетку. — Вы же вместе всего несколько недель. А до этого виделись урывками, вообще не до бытовых мелочей было. Естественно, что для вас это непривычно — ни ты, ни он ни с кем не жили, поэтому теперь мандражируете. Через пару месяцев вообще над этим смеяться будешь.

— Думаешь? — Инна глубоко вздохнула и расправила плечи. — Ой, надеюсь, ты права… Потому что мне очень нравится. И вместе все время быть, и ерундой какой-то заниматься, зная, что он рядом, и…

— Стоп! Я поняла! Не нужно интимных подробностей, — Аленка, смеясь, подняла вверх ладони. — Я рада за вас. А как твои родители отнеслись к переезду?

— Представляешь, сказали, что теперь за мной есть, кому присмотреть, — Власова негромко фыркнула. — Можно подумать, я не прожила до этого несколько лет почти одна. — Хотя Инна и скорчила рожицу, Алена видела — подруга не злиться на родителей, воспринимая их такими, какое они есть. Не ей их упрекать в чем-то, ведь именно благодаря доверию она и научилась ответственности. — Ну, про реакцию Женьки лучше спрашивать у тебя, вы с ним чаще видитесь, чем мы.

— Нос у него уже зажил.

— Хоть без перелома обошлось? — как ни разозлилась Власова, но тяжелые травмы, нанесенные брату, вряд ли бы одобрила. Сергей это прекрасно знал, потому ударил, как герой Папанова — "аккуратно, но сильно".

— Да, просто сильный ушиб. Холод приложили, и стал, как новенький. Правда, нос был сильно опухший, и говорил Женька с некоторым прононсом, но уже вполне здоров.

— Я его в первые пару дней сама прибить была готова. А потом поняла, что он старался помочь. Конечно, очень необычно и так, что у меня в ту минуту, когда фотографии увидела, в глазах потемнело, но… Это Женька, — она вздохнула, словно последняя фраза могла объяснить все.

И, как ни странно, Алена её поняла. И полностью поддержала. Каким бы продуманным гаденышем Власов не показался в момент знакомства, если найти в себе и силы и попытаться не удавить его сразу, через некоторое время оказывается, что его безрассудные и почти неадекватные планы и идеи работают. Да и сам Женька, хоть и производил впечатление абсолютного раздолбая и шалопая, всегда приходил на помощь друзьям. Хотя, из-за некоторой своеобразности этой самой помощи, немногие решались к ней прибегнуть. На беду Герман, она об этом не знала, когда попросила о маленькой услуге.

А именно — представиться её любовником.

Началось все обычно, банально и почти карикатурно — непосредственное Аленкино начальство, которое уже год пристально наблюдало, чтобы работники не брали много воли и строго следовали инструкциям, вдруг воспылало к девушке какой-то нездоровой страстью. Олег Николаевич, хоть и был женатым человеком, имеющим к тридцати двум годам трех детей, мнил себя орлом и героем-любовником, вследствие чего постоянно норовил то зажать Герман в подсобке, то, при работе с клиентами, положить ей на талию ладонь и медленно сдвигать руку в южном направлении. За первое он поплатился сломанным пальцем, который Алена "случайно" прищемила ему дверцей накопителя, а за второе — ударом каблуком по голени. Но сластолюбец не сдавался, видимо, приняв такое сопротивление за кокетство, и с удвоенными силами кинулся на покорение неуступчивой красавицы. Сама прелестница была близка к применению силы, которое вполне могло закончиться для начальства инвалидностью, но пока терпела.

А вот когда озлобившийся "возлюбленный" оштрафовал её на четверть зарплаты по мифическому поводу, Алена поняла, что нужно эту ситуацию как-то разруливать. Писать жалобы и взывать к совести было бесполезно, это и так ясно, поэтому девушка решила явить взору начальства своего любовника. Как назло, уже пару месяцев эта вакансия была свободна, после того, как она мирно, но непреклонно рассталась с Андреем — милым мальчиком, младше её самой на пять лет. Так приятно начинавшиеся необременительные отношения развивались слишком уж стремительно, и Аленка уже через пару недель непонятно каким образом оказалась знакома с его мамой. И все бы ничего, и не такое в жизни случается, но они с родительницей категорически не понравились друг другу с первого взгляда — Герман сразу рассмотрела в даме типичную мамзиллу, без кивка которой сынок и с постели не встанет. Что в неформального вида молодой женщине с целым урожаем разнокалиберных колец в ушах и выкрашенными в темно-синий "перышками" в почти черных волосах, увидела сия достойная леди, осталось неизвестным, но губы она поджала весьма недвусмысленно. Конечно, самой Алене было глубоко фиолетово на мнение его мамочки, но стоило представить, как та денно и нощно пилит Андрюшу, и суровое сердце девушки дрогнуло, в результате чего Герман отправила юношу в интимную отставку.

Озаботиться поисками нового любовника она не успела, потому теперь и маялась. И тут, как нарочно, позвонил Женька с не совсем обычной просьбой:

— Ален, можешь сейчас подскочить в клуб "Арена", который возле Дома офицеров? — говорил он шепотом, да и на заднем плане раздавались какие-то странные звуки, которые Герман совершенно не вдохновляли на геройство ради дружбы. А взгляд на часы, которые бесстрастно показывали почти полночь, и вовсе убил всякое желание помочь ближнему своему.

— Жень, ты обалдел? Сколько времени, видел? — девушка уже собиралась устраиваться в постельке, которая, как никогда сильно манила и звала преклонить усталую голову. — Я спать уже собираюсь…

— Я для тебя что угодно сделаю, честно, только помоги…

— У тебя минута на объяснения. И она уже пошла. Если решу, что причина достойная — помогу. Если нет — извини, но разбирайся сам, — Аленка не стала укладываться, хотя с ногами на постель и залезла.

— Добрая девочка… Ладно, слушай.

Рассказ занял у него чуть больше минуты, но девушка не торопила, хихикая в подушку и пытаясь представить себе описываемую картину маслом. Суть была в том, что, празднуя день рождения бывшего одногруппника, Власов оказался в "Арене", и его теперь не хотели отпускать, угрожая натравить кого-то из строящих глазки девиц, крутящихся рядом. Вот Женька, которому надоели однотипные пати, и приелась вся эта мишура, сдуру и сказал, что ему нужно спешить, мол, любимая девушка ждет. Друзья, зная его кобел… ээээ… любвеобильную натуру, справедливо усомнились в наличии постоянной обоже. Поэтому нужно было срочно, буквально за четверть часа, обзавестись той, кто сыграет роль его возлюбленной.

— А откуда ты звонишь? — Алена уже натягивала одной рукой джинсы, пытаясь одновременно привести в порядок волосы и не уронить мобильник.

— Не поверишь, из туалета…

— Тогда выходи оттуда, а то друзья решат, что у тебя что-то не то с пищеварением, — смеяться было некрасиво, но Герман не могла ничего с собой поделать. Стоило представить Женьку, этого насмешливого шкафоподобного рыжего, прячущегося в кабинке туалета от разыскивающих его девиц…

— Ален, хватит ржать! Ты поможешь или нет? — почти взмолился Власов, которому и самому уже надоело торчать в санузле.

— За это ты мне кое-что сделаешь, — припомнив, что на дворе ещё не май-месяц, а только конец апреля, Аленка, почти выбежавшая из квартиры, вернулась за ветровкой.