Филадельфийское отделение «подпольной железной дороги» выпустило нелегальный путеводитель по «станциям» со сведениями о наиболее активных и полезных помощниках в пути.

Некоторые аболиционистские газеты открыто писали о «подпольной железной дороге», а одна из них весело сообщала, что от некоего «кондуктора» получено известие, будто движение на его «линии» за последнее время быстро увеличивается.

Какую опасность представляла для рабовладельцев эта организация, видно из того, что ежегодно в северные штаты бежало свыше тысячи человек, а захвачено из них с 1850 года, то есть с момента проведения закона о беглых, до середины 1856 года только двести человек. Всего за двадцать лет «подпольная железная дорога» переправила свыше пятидесяти тысяч беглых негров.

Но значение этой организации было не только в той конкретной пользе, которую она приносила. «Подпольная железная дорога», выражая настроение передовых людей того времени, несомненно оказывала влияние на общественное мнение.

Внимание северян было привлечено к судьбе миллионов негров-рабов, и каждый беглый, которому помогала подпольная организация, приобретал множество сочувствующих, а рассказ о его страданиях будил симпатию к его братьям в неволе. Одни возмущались несправедливостью к черным людям, другие боялись растущего политического влияния Юга, но мало-помалу все приходили к выводу о недопустимости рабства.

Джон Браун с ранней юности помогал беглецам. Он не думал тогда ни о какой организации. Он и его соседи-фермеры как бы безмолвно сговорились между собой наносить ущерб помещикам. Но после закона о беглых нужна была крепкая организация.

Браун собрал в «лекционном зале» негров и некоторых белых соседей фермеров. Беглых становится все больше, рабовладельцы озверели; на границе Виргинии они линчевали двух «кондукторов». Здесь, на пути беглецов, необходимо создать «Лигу освобождения», написать обращение к беглецам.

Так в Северной Эльбе появилась «Лига освобождения», объединившая негров и белых — противников рабства. Среди негров распространилось воззвание Лиги, названное «Слова совета». В воззвании Джон Браун советовал беглецам прибегать к помощи влиятельных белых, чтобы делать из них своих соучастников. Этим способом к движению привлекались многие нужные люди. Под воззванием подписалось восемь белых и сорок четыре негра Северной Эльбы.

Воззвание к делегатам свободного штата.

Голодная зима бушевала в Северной Эльбе. Снег косо скользил по обледенелым склонам гор и острыми сугробами скапливался по оврагам. Все работы приостановились.

Молодежь в Доме Брауна томилась и удивлялась отцу, который по-прежнему был деятелен и оживлен и до поздней ночи занимался с неграми.

Автограф Джона Брауна.

Мимо поселка беспрестанно шныряли разные люди, меховщики, охотники, фермеры, солдаты, просто бродяги. Они шли на Запад.

Молодые Брауны видели, как целые обозы переселенцев переваливали через Аллеганские горы и двигались по течению рек в пышные зеленые степи. Земля там, по их словам, была баснословно дешева, и не нужно было платить почти никакой ренты. Там не существовало ни чиновников, ни налогов, ни полиции.

Постепенно слово «Запад» начинало звучать магически. Стремительный человеческий поток двигался к «молочным рекам и кисельным берегам».

Сыновья Брауна тоже начали мечтать о новой земле. Джон-младший и Оуэн съездили в Спрингфильд и вернулись оттуда возбужденные: им нарассказали разных чудес о землях Запада. Сначала там тянутся степи, одни лишь степи со стадами буйволов, потом идут горы и, наконец, открывается прославленный край сказочного богатства, доступный каждому, кто хочет владеть им. А здесь поля давали плохой урожай, зимой налетали циклоны и вихри и даже летом часто бывали заморозки.

По вечерам Оуэн напевал новую песню:

Весной 1855 года пять мужчин покинули дом в Северной Эльбе. Четыре сына Дайант — Джон-младший, Джезон, Оуэн, Фредрик и пятый, юный сын Мэри, Сэлмон. Они уходили в солнечное прохладное утро. Как нарочно, окружающая природа была красива, словно хотела вызвать в уходящих сожаление. Сочной зеленью были покрыты лужайки, и старый вяз возле дома, пронизанный солнцем, казался кружевным. Все было, как в легендах: старый отец провожает сыновей, которые отправляются искать свое счастье. Но им было не до сравнений: они впервые расставались с семьей.

Мать сухими глазами смотрела на Сэлмона и остальных. Она всех привыкла считать своими детьми. Юноши запрягли в телегу старую лошадь — там они добудут множество лошадей! — и отец пошел их проводить до ближайшего селения. Пять сыновей ехали в Канзас, в тот самый Канзас, которому суждено было стать первой ступенью к славе и эшафоту Джона Брауна.

В США каждая территория с населением не менее пятидесяти тысяч человек имела право требовать приема ее в Союз в качестве самостоятельного штата. К 1820 году в Союзе было двадцать два штата — одиннадцать свободных и одиннадцать рабовладельческих. Но равновесию угрожал новообразованный штат Миссури. Северяне настаивали, чтобы он был введен как свободный штат, южане требовали, чтобы он был рабовладельческим.

Конечно, ни одна «демократическая» конституция не могла установить закон, по которому число рабовладельческих штатов непременно соответствовало бы числу свободных. Такой закон был немыслим. В результате длительной борьбы рабовладельцам Юга удалось добиться постановления о приеме штатов на паритетных началах: на один свободный штат один рабовладельческий. Это соглашение, не являвшееся ни договором, ни законом, получило название «Миссурийского компромисса». В силу этого соглашения из старого штата Массачузетс был выкроен новый штат — Мэн. Он вошел в союз в качестве свободного штата, а Миссури стал рабовладельческим. Чтобы избежать в будущем «недоразумений», конгресс США принял постановление, по которому рабство в территориях и штатах севернее 36° широты запрещалось.

В двадцатых годах прошлого столетия за рекой Миссури лежали огромные пустынные степи, и творцы «компромисса» не предполагали, что степи эти будут вскоре наводнены поселенцами.

«Компромисса» строго придерживались в продолжение тридцати лет. К 1850 году в Союзе прибавилось еще восемь штатов, все на паритетных началах.

Но за тридцать лет Америка сильно изменилась. Север быстро обгонял южные штаты и по населению и по росту промышленности, и Юг понимал, что сохранить «компромисс» незыблемым не удастся. Поток переселенцев, устремившийся на Запад, опрокидывал все политические сделки. На Западе молниеносно росли поселения, они объединялись в штаты и требовали своего признания. Это были в большинстве фермерские штаты, которые не желали вводить у себя рабство.

В то же время рабовладельцы Миссури не ограничивались правом селиться в своем штате, за установленной чертой, они желали распространить рабство до самых Скалистых гор. Во многих штатах возникали тайные общества сторонников рабовладения — «Голубая ложа», «Сыны Юга», «Социальные общины». Вступая в эти общества, новые члены давали обещание помогать плантаторам распространять рабство.

В 1850 году волна переселенцев устремляется в незанятые еще области Луизианы. Такими свободными от поселений землями являлись бывшие индейские резервации — Канзас и Небраска.

Из них Канзас был самым ценным для переселенцев, так как в нем сходились все главные пути, связывающие Восток с Дальним Западом.

Новые земли быстро заселялись, и вскоре выделились два новых штата — Канзас и Небраска. Сразу возник вопрос, на каких началах будут включены в Союз эти штаты — как свободные или как рабовладельческие? Этот вопрос имел огромное политическое значение. Вожди рабовладельческого Юга великолепно понимали, что сохранение рабства есть в то же время сохранение политической власти в Соединенных штатах.