В 1601 году, еще, вероятно, до рождения героя нашего повествования, на реке Таз, километрах в двухстах от его устья, отряд русских служилых людей под предводительством В. М. Рубца-Масальского основал город Мангазею. Название это произошло от имени обитавшего здесь одного из ненецких племен. Очень скоро город приобрел значение важнейшего опорного пункта русских и центра торговли в Северо-Западной Сибири. Здесь проходят многолюдные ярмарки. Только в 1610 году в Мангазею пришло 16 кочей. В некоторые годы отсюда вывозилось до ста тысяч соболиных шкурок. Город быстро растет, и уже в 20-х годах в Мангазее насчитывалось более двух тысяч жителей. По тому времени это был крупный для Сибири населенный пункт. Жители города занимались главным образом меновой торговлей с ненцами, пушным и рыбным промыслом. Были среди них, как можно судить по археологическим находкам, и искусные корабелы, кузнецы, плотники, мастера прикладного искусства.

В 1627 году московское правительство наложило запрет на пользование Мангазейским морским ходом с целью предотвратить проникновение иностранных торговых кораблей. Это, а также освоение южного пути на Енисей через правый приток Оби Кеть и Кетский волок подорвали значение Мангазеи. Город хиреет приходит в упадок, уменьшается его население.

На Енисее русские появились еще в конце XVI века, А в 1607 году при впадении реки Турухан в Енисей был заложен Туруханский острог. Отсюда русские первопроходцы достигали енисейского устья и реки Пясины. Еще в 1610 году этот путь проделал торговый человек Кондратий Курочкин. Из Пясины они проникали по волокам в верховья Хеты, в южной части Таймырского полуострова, и по Хете спускались в Хатангу и выходили в Хатангский залив. Видимо, этим путем шел в 40-е годы стрелецкий десятник Василий Сычев, основавший на реке Анабар ясачное зимовье. Река эта впадает в Анабарский залив моря Лаптевых чуть восточнее Хатангского залива. При выходе из него промышленные люди открыли остров с лежбищем моржей. Ныне этот остров назван именем Бегичева. Как пишет исследователь М.И. Белов, большой знаток истории освоения Арктики, позднейший открыватель этого острова Н.А. Бегичев обнаружил здесь развалины древней избы, а также пять стрелецких секир, образцов русского холодного оружия XVII века. В избе, расположенной на самом берегу, в одном ее углу лежали шахматы, подобные тем, какие были найдены на городище Мангазеи.

Есть все основания предполагать, что между устьем Пясины и устьем Анабара, огибая полуостров Таймыр, и далее к Лене в благоприятные годы русские мореходы совершали морские плавания. Это предположение подкрепляется археологическими находками и документами Якутской приказной избы.

Освоение русскими людьми западной и средней части Северного морского пути стало выдающимся событием в истории развития отечественного арктического мореплавания. И этому помогал многовековой опыт, накопленный поморскими мореходами и корабелами.

Помимо морского пути с нижнего Енисея на Лену, русские стали осваивать в начале XVII века и второй путь — через Нижнюю Тунгуску, правый большой приток Енисея. Имелись два его варианта. В первом случае подымались по Тунгуске до ее среднего течения, до крутого поворота реки на юг, по ее мелким правым притокам. Переходили волок на Вилюйском хребте и выходили на Вилюй, левый ленский приток. Во втором случае плыли до самых верховьев Нижней Тунгуски, где она совсем близко подходит к Лене. И оттуда перебирались через горную цепь, так называемый Чечуйский волок, на Лену в районе теперешнего города города Киренска.

Семен Иванов Дежнев, в просторечье Семейка, о котором мы ведем речь, родился в поморской семье. Вырос среди поморов, людей предприимчивых и непоседливых, дерзко отважных и мужественных, свободолюбивых и несгибаемых перед трудностями. С молодых лет привились к Дежневу черты поморского характера, пытливость, жажда неизведанного, нового, дальних скитаний. Среди его родичей, соседей, друзей-сверстников наверняка были мореходы, участники плаваний по Студеному морю и люди, ставшие сибиряками. Нетрудно предположить, что с ненасытной жадностью слушал молодой помор рассказы земляков, побывавших в Сибири, завидовал их подвигам. Все чаще задумывался — а не попытать ли и ему счастья за Каменным поясом? Не податься ли в Сибирь, которая звала и манила его? Вернемся же в поморскую избу… Долог неторопливый рассказ бывалого человека. Тускло мерцает в жарко натопленной избе светильник. Погрузились в темноту почерневшие от копоти лики святых угодников в медных червленых окладах, сработанных устюжскими умельцами. Словно крохотное отражение светильника краснеет фитилек лампады. Теребят свои окладистые бороды старики, раздумывая. Вот-де жизнь долгую прожили, немало на веку своем лиха хватили, а такого не видали. Начать бы все сначала, да повидать Сибирь с ее реками великими, просторами повидать Сибирь с ее реками великими, просторами необъятными, народами диковинными да соболями серебристыми.

Притихли парни, насупились. Девок не задирают. Притих и Семейка Дежнев. Засела в голову дума крепкая. Говорят, в Устюге тамошний воевода вербует молодых мужиков и парней в сибирское казачество. Не податься ли?

Ведет свою речь бывалый человек…

А на островах Студеного моря морж водится. Цена моржовому клыку, или, как еще его называют, «рыбьему зубу», велика. Искусные мастера всякие безделушки из того клыка сотворяют, и для самого царя, и для бояр его ближних, и для гостей иноземных. Говорят, у государя московского трон дивной красоты, резной моржовой костью разукрашен. А за Енисеем еще одна великая река к Студеному морю течет. Сам он на той реке не бывал, а слышал про нее от тунгусов бродячих. Говорят, самая великая река на всей сибирской земле. А что за ней, какие дальние реки текут, какие народы обитают, никто того не знает. И где то море Студеное кончается — тоже никому не ведомо.

«Будет ведомо», — думает Семейка. И опять упрямая, неотвязная мысль сверлит мозг. Не податься ли в Сибирь? Не уйти ли с очередной партией служилых людей, которую собирает устюжский воевода? Чтобы открывать дальние реки, найти самый край земли сибирской.

Так ли зародилось у Семена Дежнева неистовое стремление отправиться в Сибирь? Этого мы не знаем и, вероятно, никогда не узнаем. Наш рассказ бывалого человека, который произвел неизгладимое впечатление на Семейку, — это литературная версия, подсказанная авторским домыслом.

До обидного мало сохранилось документальных биографических свидетельств о славном землепроходце. Это прежде всего составленные им самим отписки (донесения) и челобитные, наиболее ценные документы. Их немного, всего лишь несколько, и они освещают его жизнь и деятельность только за ограниченный период. Среди отписок Дежнева особое значение имеют две первые, адресованные якутскому воеводе И.П. Акинфову. Долгое время они были известны лишь в копиях, выполненных для Миллера со множеством описок. Лишь в 1951 году были обнаружены в Архиве древних актов их подлинники. Есть еще некоторое количество документальных материалов его сослуживцев, современников, воевод, в которых можно найти скупые и разрозненные упоминания о Дежневе. Какими-то бумагами, не дошедшими до нас, либо пока не обнаруженными в архивах, располагал русский историк XVIII века Г.Ф. Миллер, посетивший Восточную Сибирь и работавший в архиве Якутска. Сведения, касающиеся Дежнева, почерпнутые из этих бумаг, можно найти в трудах этого ученого. Кстати, Миллер первый из русских историков обратил внимание на яркую фигуру Дежнева и нашел для него место в своих работах. Все, что известно нам о Дежневе из документальных источников, а не из домыслов различных авторов (таких домыслов было немало), относится в основном к зрелому и позднем) периоду его жизни. Достоверно неизвестна дата его рождения. Исследователи ведут полемику и относительно наиболее вероятного места, где он мог родиться.

Все же постараемся воссоздать жизненный путь первопроходца на фоне исторической обстановки в Северо-Восточной Сибири середины — конца XVII века, истории русского освоения края этого периода.