Возглавляя городскую организацию и входя в руководящий центр Комитета русских офицеров в Польше, Домбровский стал связующим звеном между ними. В то же время он сохранял связи с участниками петербургских кружков, содействуя их связям с подпольными организациями в Польше.

Вести из Петербурга Домбровский получал часто. Вскоре после приезда в Варшаву он получил от Варавского то письмо, в котором говорилось о разногласиях между Л. Звеждовским и Ф. Далевским. «Вследствие этого, — писал Варавский, — куда бы я ни был назначен, поеду через Вильно с целью подробного разузнания о всем, тем более что сам Людвик писал ко мне, чтобы я непременно приехал».

В марте 1862 года газета «Северная пчела» опубликовала, а вскоре и «Колокол» перепечатал письмо 106 офицеров разных родов войск к редактору «Военного сборника» П. К. Менькову с протестом против опубликованной им статьи флигель-адъютанта князя Эмиля Витгенштейна «Кавалерийские очерки», в которой защищались телесные наказания в армии. «…Витгенштейн, — говорилось в письме, — обдумывал, написал и напечатал свои взгляды по-немецки. До него, следовательно, нам дела нет, но нам неприятно видеть, что дикие суждения о том, что нужно и чего не нужно русскому офицеру и солдату, переводятся и находят место в журнале, которого редакция вверена Вам, милостивый государь, конечно, не для того, чтобы распространять в нашем военном сословии невежество и проводить взгляды, доказывающие возмутительное непонимание духа русского солдата и потребностей общества». Письмо это, несомненно, привлекшее внимание Домбровского, по вполне понятным причинам было напечатано без подписей. А среди подписавших письмо, как показывает его оригинал, обнаруженный недавно среди секретных бумаг царского военного министерства, было очень много знакомых и друзей Домбровского, его соратников по петербургским военным кружкам. Подготовили текст и собирали подписи активные участники кружка генштабистов И. Фатеев, М. Фелькнер, Н. Козлов, В. Нарбут и Н. Рошковский. Организованное ими коллективное выступление встало в ряд с «историей» в Инженерной академии; это была одна из тех акций, с помощью которых революционные кружки вербовали новых членов и осуществляли их идейно-политическую закалку.

Еще до отъезда Домбровского из Петербурга там разошлась по рукам прокламация «К солдатам», написанная Шелгуновым. В конце апреля 1862 года Домбровский мог если не получить экземпляр, то, во всяком случае, услышать о прокламации «Офицеры!», которая печаталась в Петербурге и распространялась главным образом в столичном гарнизоне. «Жизнь России, — говорилось в прокламации, — невозможна без коренных реформ. Правительство само это сознало; оно даже приступило к ним и струсило. Эгоистическое, не любящее России, оно втягивает государство с пути реформ в путь революционный […]. Столкновение между правительством, упорствующим остановить жизнь России, и силою этой жизни — неизбежно […]. Офицеры, подумайте о времени, которое мы переживаем, подумайте о бедном угнетенном народе, о нашей жалкой родине». Автор прокламации не установлен, но подозревался в составлении текста Аргамаков, подписавший протест против телесных наказаний; печаталась же и распространялась прокламация при участии лиц, тесно связанных с кружком генштабистов и другими военными кружками.

Через Сераковского и своих петербургских друзей или непосредственно Домбровский поддерживал постоянные контакты с революционным подпольем в Москва, Вильно, Киеве. Иногда приходили письма от друзей и единомышленников из Казани, Перми, Саратова, Нижнего Новгорода, Астрахани. Переписывался Домбровский не только с поляками, его связи не были ограничены военной средой. Революционное тайное общество всероссийского масштаба — «Земля и воля» — складывалось, росло и крепло у него на глазах. Домбровский прекрасно знал, что недовольство существующими порядками зреет в России, что русские революционеры ждут взрыва и готовятся к тому, чтобы использовать его для свержения самодержавия и окончательной ликвидации крепостничества. Среди руководителей варшавских конспиративных организаций весной 1862 года не было, пожалуй, другого такого деятеля, который бы так же хорошо, как Домбровский, был информирован о положении во всей Российской империи, который бы так же хорошо понимал, что успех революции возможен только в том случае; если выступление состоится одновременно и в Польше и в России, если польские и русские революционеры будут помогать друг другу. «Русские, — доказывал он своим соратникам в ЦНК, — также хотят свободы, хотят сбросить ярмо ненавистного им царизма. Мы должны действовать вместе с ними, и мы достигнем осуществления наших надежд в не столь далеком будущем».

Внимательно следя за всей сетью военных кружков, Домбровский активно участвовал в деятельности революционной организации офицеров русской армии в Польше. Одно из важнейших направлений этой деятельности заключалось в агитации — печатной и устной. Размножали сначала печатавшиеся в «Колоколе» тексты и прокламации, поступавшие из Петербурга и Москвы, затем стали готовить и собственные воззвания. Пользовались литографской техникой находившихся в Варшаве дивизионных штабов и штаба корпуса, потом создали наряду с польской и русскую подпольную типографию.

Первое из собственных воззваний офицерского общества называлось «Русским войскам в Польше». Оно появилось в мае 1862 года и воспроизводило почти без изменений содержание прокламации Герцена, которая были впервые опубликована в 1854 году. Воззвание доказывало, что данная царю присяга будет недействительна, если начнется война против борющегося за свою свободу польского народа. В воззвании говорилось: «Братья! Время восстания Польши приближается; вас снова хотят сделать палачами поляков. Но не будьте ими […]. На берегах Вислы нет боевой славы для вас. На них ждет вас иная слава — слава примирения и союза!»

В том же месяце появилось второе воззвание — «Чего хочет русский народ и что должен делать тот, кто его любит?». Размноженное так же, как и первое, литографским способом, оно представляло собой очень умело выполненное и приспособленное к местным нуждам сокращение прокламации «К молодому поколению», написанной Шелгуновым при участии Михайлова, а опубликованной в Лондоне в Вольной русской типографии. Самостоятельной была лишь завершающая часть воззвания. Она гласила: «Обращаемся еще с несколькими словами к русским войскам, находящимся в Царстве Польском. Вам выпал на долю счастливый жребий — быть передовыми в деле освобождения России; не отталкивайте от себя этого жребия. Мы призываем вас на помощь Польше, этой великой многострадальной мученице: пока угнетена она, Россия не может быть свободной. Народное дело уже созрело в Польше, и скоро народ возьмет свое: власть петербургского правительства держится в ней только вами, и от вас зависит уменьшить число будущих жертв […]. Если вы откажетесь бить поляков, то и этим сделаете много; но это не все. Вы должны стать за них, и только тогда вы своей кровью сможете смыть с себя пятна мученической крови. Если вы сделаете это, вы уменьшит потоки крови, уже готовой пролиться, вы поразите петербургское правительство в самом чувствительном месте и из возродившейся Польши понесете знамя свободы на свою родину!»

Кто подготовил текст воззваний — установить не удалось; вполне вероятно, что Домбровский и Потебня участвовали в этом деле. Что же касается их участия в размножении и распространении воззвания, то оно несомненно. Об этом свидетельствует, кроме всего прочего, очень любопытное место из воспоминаний Пелагии Домбровской. Весной 1862 года, по ее словам, в квартире сестер Петровских было несколько обысков, затем где-то вне дома арестовали одну из них — Валерию. Проводив ее до Цитадели, Пелагия поехала поскорее домой, чтобы проверить, нет ли чего-либо компрометирующего, так как понимала неизбежность нового обыска. Только она сделала все необходимое, как вошел Домбровский с братом Теофилем; они принесли пачку еще влажных воззваний, адресованных к русским войскам в Польше. Именно в это время, как на грех, появилась полиция. Пока полицейские вежливо раскланивались со штабс-капитаном Домбровским, Пелагия успела спрятать воззвания под подушку, а потом, улучив момент, сунула их в плащ, перекинутый через руку ее жениха.