Утром он так и не вернулся. Весь день я не работал, а только дергался, уже сомневаясь в правильности моих слов, сказанных ему. Ну, что мне терять?! Подумаешь стану вампиром. Нет, я тоже сбрендил… Какие вампиры?! Хоть он и очень убедителен, но сомнения остались.

— Мих, ты чего такой дерганый? Клиент на тебя уже подозрительно косится, — озадаченно сказал Колян.

— Чего ему надо? — недовольно спросил я. — Я же прикрываю его шкурку.

— Ты дергаешься, и это нервирует. Кажется, что ты ожидаешь нападения.

— Колян. Да отвали ты от меня. У меня Кер пропал!

— Как пропал?

— Мы поссорились, и, кажется, я сболтнул слишком много лишнего и не нужного, вот он и ушел. Не знаю, что и делать?!

— Искать не пробовал?

— Где?! Да и когда? Ночью если только.

— Куда он мог пойти?! — спросил Колян.

— Бля, Коль, да откуда я же знаю. У него в этом городе никого нет.

— Я тебе поражаюсь, Миха, у тебя любовь все мозги вытеснила.

— Не издевайся.

— Искать надо там, где можно поспасть. Как я понимаю, документов у него тоже нет? — я кивнул. — Тогда он не сегодня, так завтра все же привлечет внимание полиции. К тому же парень он видный, мимо такого просто так не пройдешь, не глянув.

— Это — то и пугает. Я волнуюсь за него. А если нарвется на кого, отгребет же по-полной? Он же ни хрена постоять за себя не в состоянии.

— Если все это знал, тогда какого выгонял?!

— Колян, да не хотел я его выгонять. Он сам ушел. Давай Гришку попросим, пусть его поищут, и заодно документики на него сделать надо.

— Вот и займись делом, нечего сидеть и киснуть, — по- дружески похлопал по спине Колян.

— Звоню…

Иду куда глаза глядят. Пришел на вокзал, решив, что здесь никто меня не тронет. Вот дебил, куда приперся?! Ни денег, ни документов, которые как, я понял, здесь просто необходимы. Да, и Миха в некотором роде прав. Мой народ слишком многое стал себе позволять, перестав людей считать за разумных. Вернусь все исправлю. Вернее, если вернусь. А под бочком Михи намного теплее и уютнее. Жаль, что я вспылил и ушел, теперь и не вернуться. Гордость не позволит.

— Слышь, приятель, а ты чего тут разлегся?

— А что нельзя? — спросил я, повернув голову в сторону говорящего. Это был местный бомж, не бритый, вонючий, оборванный мужик лет сорока пяти, с хищной ухмылкой, говорившей, что ему на всех чхать.

— Нельзя. Это территория Сыча, он не давал тебе разрешение ночевать тут.

— Что за бред?! Какое разрешение и кто такой этот Сыч?

— Такой, какой есть, — раздался со стороны металлический мужской голос.

— Раз нельзя, тогда пойду, — сказал я, с сожалением вставая с лавки.

— На этот ты тоже разрешение не получал, — оскалился довольный Сыч.

— А дышать без твоего разрешения можно? — съязвил я. И, кажется, понял, что сделал это зря. Как я не отбивался, но десять уродов, на меня хрупкого и слабого, это перебор. Не стоило мне уходить от Михи. Сейчас бы лежал с ним рядом и нежился от его ласк, а теперь… Меня осторожно огрели по голове, отправив в темноту.

Голова — одна сплошная пульсирующая боль, и такая тяжелая, словно весит тонну. Пришел в себя от чувства холода во всем теле. Кряхтя сел. Оказывается, я нахожусь в небольшой комнате, с абсолютно голыми стенами и ледяным полом. Свет льется из маленького квадратного окошка в двери, прямо передо мной.

Как же мне именно сейчас не хватает моей силы. Лежу как котенок беспомощный. Почему я постоянно куда- то влипаю, и все меня бьют? Это что, определенные условия, проведенного мной ритуала? И что теперь? Если судить по моим познаниям, то вариантов того, что со мной могут сделать не так уж и много, но все они не веселые. Убить, изнасиловать, продать как игрушку, ой, да мало ли какая у похитителей фантазия. Но явно приволокли сюда не для исполнения моих желаний, о шелковых простынях и бокале вина.

Сейчас главное согреться. Как не банально звучит, а жить мне хочется, пусть даже и человеком.

Наконец слышу звук шагов, и лязганье металлической задвижки на моей двери камеры. Кто-то решил обрадовать меня своим присутствием? Поднимаюсь, сидеть на ледяном полу совершенно невозможно, обхватываю себя руками, стараясь согреться, и жду.

— Привет, птенчик? Как отдыхалось? — появилась в дверном проеме ухмыляющаяся морда Сыча, и еще три небритые ряхи, маячившие за его спиной.

Отвечать подобному отребью не считаю нужным, поэтому молчу.

— Какой молчаливый птенчик. Ну, что гадаешь, что с тобой теперь будет, и для чего тебя притащили? Даже не знаю сказать сразу или растянуть удовольствие от твоего неведения?

Я презрительно глянул на эту ошибку природы.

— Надо же, и сейчас ты не будешь меня молить рассказать и просить опустить?

Нашел дурака. Унижаться, зная, что все равно сделает как задумал заранее? Нет уж. Я сам в такие игры несколько сот лет играл, пока не приелось. Но никогда не подумал бы, что сам окажусь в роли жертвы.

— Или глупый или слишком умный… А, впрочем, все равно какой, конец всегда один, — оскалился гнилыми зубами Сыч.

— Босс, а этого когда заберут? — пробасил из-за спины один из бугаев.

— Через два часа, когда солнце сядет, — ответил Сыч.

— Он за два часа здесь околеет совсем, — обрадовал меня все тот же бугай.

— Захлопнись, Тич! Кинь ему одело, если тебя это волнует, — недовольно произнес Сыч.

— Просто покупатели будут недовольны, если он сдохнет, а они приедут просто так, — продолжал бугай и осекся, когда к нему развернулся Сыч. Я представляю, каким он взглядом одарил поборника порядка, что тот аж побелел, и моментально сник.

— За него отвечаешь головой, — сквозь зубы сказал Сыч.

Захлопнулась дверь, снова лязг задвигаемого засова, и шаги. И зачем, спрашивается, приходил? Хотел страху на меня нагнать? Мог и не стараться, мне не страшно, но боязно. И злости из-за своей слабости больше стало.

Два часа я провел в постоянных раздумьях о своем мире, и о Михе. Каким же был дураком, что поддавшись мимолетным эмоциям, как мальчишка, психанув, сорвался в никуда. Вот теперь и отгребаю, и еще неизвестно, что именно меня ждет.

Когда дверь снова распахнулась, я уже дрожал как осиновый лист. Этот гад мне одеяло так и не принес.

— Смотри, Тич, он все еще живой, а ты волновался, — с ехидной усмешкой проговорил Сыч.

Мне завязали глаза и, перекинув как мешок с мукой на плечо, куда-то потащили. Я блаженствовал, от человеческого тепла, впитывающегося в мое замерзшее тело.

Меня несли не долго. Судя по ощущениям, мы сначала поднялись по лестнице, а потом оказались в каком-то пустом помещении, где эхо гулко гуляло по стенам. Свалив меня прямо на пол, но относительно аккуратно, так, что я отбил себе не совсем все, одним движением стянули с меня повязку.

Комната, как я и подозревал, оказалась пустой, большой, без окон. Посередине ее стояло шикарное чистое кресло, совершенно чуждое для серых влажных стен этого помещения. И в нем сидел мужчина, в элегантном черном костюме, расслабленно закинув ногу на ногу, и холодным цепким взглядом рассматривал меня.

— Где вы это взяли? — заговорил он спокойным уверенным тоном, разглядывая меня.

— Он спал на вокзале, — боязливо ответил Сыч.

— Интересный экземпляр. Мне нравится его стиль, — губы скривились, лишь слегка наметив улыбку. — Я беру его.

— Да, господин, — обрадовавшись сказал Сыч. — Вам его привезти?

— Нет. Он сам пойдет, — и, поднявшись, резко оказался возле меня. Приподняв мой подбородок, так как сам был выше меня на голову, пристально посмотрел в мои глаза.

Кажется, у меня начали просыпаться подозрения, относительно моего покупателя. Все складывалось в одну картину. Эти оборванцы ждали заката, потом слишком быстрые движения этого мужчины и по-моему, попытка меня загипнотизировать…

— Вы, кажется, пытаетесь меня привязать к себе? — спокойно спросил я, не преставая смотреть в черные как ночь глаза. Мысленно я поблагодарил, что вампирская привязка, видимо на меня не влияет, значит, я все же кое-что полезное из вампирской сущности вынес.