– И наличнички резные на окошки, – вставлял словечко третий. – И резной палисад.

И палисад вырезывали с наличниками. Наш г-н целую рощу палисандровую на этот палисад под бронзовый топор пустил.

И много чего еще – чтобы каждому месопотамскому вавилонянину было хорошо, потому что красиво. Ну, и рабы по ходу строительства от себя коечто добавляли – снизу-то все равно не видно.В промежуточном результате начал вырисовываться… ну, не то чтобы совсем кошмар, но без внутреннего содрогания смотреть на эту башню (не говоря уж о том, чтобы внутрь зайти) никому было совершенно невозможно [136] . Любителю наличников не нравился железобетон, а кирпичного идеолога тошнило от барельефов.

В общем, расстроился наш г-н: хотели как выше, как лучше, а получилось… да ничего не получилось!

Что выросло, то выросло. Хоть почти что до небес, но ни элитно, ни престижно. А до интерьеров и вовсе дело не дошло.В результате (наличие которого оказалось под вопросом) башню как-то подзабросили, энтузиазм поугас, рабы – кто сверху попадал, а кто так разбежался – на территории сопредельных государств, откуда их до того отвоевывали. Да и сама башня, построенная с нарушением не только эстетических, но и строительных норм, постояла-постояла, да и рухнула потихоньку. Без малейшего вмешательства свыше (или с ним, но невидимым – кто теперь знает?).

Так бы совсем и лишился наш г-н своей должности начальника штаба неудавшегося строительства, но умные (и добрые) люди посоветовали ему обратиться к сиамским мудрецам, что жили и работали неподалеку – в небольшом, но весьма устойчивом и аккуратном зиккурате.

Приходит г-н к сионским близнецам, а те сидят себе, в усы дуют, завитые по последней ассирийской моде бороды поглаживают и заботливо так интересуются, какая беда г-на к ним привела.

– Да вот, – говорит. – Рухнула башня-то наша, которая почти до небес, а так хотелось сделать себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли [137] .

– Дальше можешь не рассказывать, – перебивают сиамские мудрецы. – Наш зиккурат хоть и с краю, но мы всё знаем. Чувства твои понятны, а действия неверны. Пальцем в небо попасть каждый может, а вот башней – это еще постараться надо. Так что либо сразу уже рассеивайтесь, либо погодите немного, не расстраивайтесь, а стройтесь по новой – с проектом, генпланом и полной рабочей документацией. И договаривайтесь на берегу (котлована). Чтобы потом не выросло то, что выросло, а выросло бы то, о чем договаривались. Всем ведь не угодишь, и компромиссы не всегда уместны, ведь не сильно мил не будешь – тут уж либо мил, либо не мил. Потому действуй по уму. Хотя предупреждаем сразу, непросто тебе будет. Но попробуй – вдруг получится?

И ушел наш г-н от сионских близнецов окрыленный, словно бык. И… хотелось бы сказать, что заработал он много денег, жил долго и счастливо… Но скоро притча сказывается, да не скоро башня строится. Поэтому вот вам промежуточная смысль:А смысль сей половины притчи такова, что поиски консенсуса в процессе столпотворения приводят к потере всякого сенсуса [138] . После чего любой столп, хоть до неба, хоть докуда, неминуемо падает. Сначала – консенсус, а потом – зиккурат.

* * *

Отправился наш г-н на поиски предварительного консенсуса. Решил действовать по уму, как велено было. А ум этот где взять? Почитал несколько шумерских глиняных табличек по теме. А там написано (то есть выдавлено):

«Перед принятьем решенья

О принесении жертвы Эане священной

Царь Гильгамеш опросил фокус-группы [139] Урука

И близлежащих селений.

Выбрал туда он и высших и низших,

Чтобы заранее знать, чем богов усладить.

Чтобы и токарь, и лекарь,

Чтобы и жрец, и купец

Слово свое мог сказать, не боясь быть казненным.

Сам Гильгамеш модератором [140] был…»

На этом табличка обламывалась, и каким был модератором Гильгамеш, да и чем закончилось дело с принесением жертв, наш г-н не узнал. Решив, что теории в данном объеме ему будет достаточно, г-н пошел в народ, созывать фокус-группы. Народ сперва шугался, потому как древняя практика собирания фокус-групп в централизованном Вавилоне была давно забыта и все решения принимались правящей верхушкой. Но, поддавшись на уговоры и обещание некоторого количества квадратных локтей будущей башни в собственность, токари, лекари, пекари и цирюльники все же собрались вместе и начали работать экспертами, то есть судить-рядить о том, какой быть башне номер два. Поскольку никто из собравшихся в архитектуре и строительстве не понимал, то судили они радикально-бескомпромиссно и рядили отчаянно смело. И ни один из них не понимал речи другого [141] .

Мнения новых столпотворителей не то что разделились, а просто не соприкасались изначально. Приводить мы их здесь не будем (а то вдруг нас архитекторы читают) и быстренько вернем сюжетец. Стенограмма обсуждения сохранилась, так что понимающие по-аккадски интеллектуалы всегда могут взять ее в читальном зале Дур-Шаррукинской городской библиотеки (терр. совр. Ирака).

Каким бы ни был модератором Гильгамеш, а наш г-н явно с этой ролью не справился, поэтому проект башни № 2 не состоялся даже в эскизном виде, а фокус-группу г-н приказал выпороть и выслать в отдаленные провинции.

Понурившись, отправился наш г-н в знакомый зиккурат, к сиамским мудрецам. А те уже усы надули, бороды накрутили и ласково так интересуются, как там с башней дело обстоит.

Рассказал г-н про фокус-группу, на что ему сионские близнецы и говорят:

– Мы тебе что советовали? Действовать по уму. А ты по науке действовал. Что не только не одно и то же, а даже и вовсе наоборот. А если бы подумал как следует, так и совсем бы этот проект многострадальный забросил и отстал бы от того, что задумал делать [142] . Потому что нельзя быть всеядным таким – и нашим вавилонянам, и вашим месопотамцам [143] не угодишь. А ты еще у каждого цирюльника про архитектуру спрашиваешь – это тебя пороть-то надо, а не цирюльника.

Тут осознал наш г-н всю глубину простой истины, поклонился сиамским мудрецам в пояс (или во что там в Вавилоне кланялись), ушел в себя и вышел оттуда простым, но крайне успешным строителем обыкновенных зиккуратов. И никогда больше никого не слушал (кроме сионских близнецов), фокусгрупп не собирал и потому заработал он много денег, жил долго и счастливо и умер в один день.

Смысль: А смысль вы что, еще не поняли? Тогда вам – в библиотеку.

И корабль плывет… кое-как Притча шестнадцатая, альтернативная первой, кораблестроительная – о бренднейминге

Один г-н решил стать судовладельцем. Вроде бы мы с вами уже где-то об этом слышали. Но лучше два раза услышать, чем чего-нибудь важного не увидеть. Тем более что слышали мы не об этом г-не.

Потому что этот г-н был не совсем тот же г-н, с которым мы уже встречались, хотя проблемы у него были примерно аналогичные: судном он владел, а вот истиной в смысле бренднейминга – не совсем. Никак не мог он свой корабль назвать. И назвать его «Как-то» тоже не мог [144] . Думал, думал, да и назвал его кое-как: «Кое-как».

И почему-то, вопреки всем метео-и бизнеспрогнозам [145] , его «Кое-как» бороздил просторы кое-как, рассекал пучины так себе, а прибыль приносил вообще никакую.

Так бы совсем и разорился наш г-н, но, будучи человеком начитанным, отправился он к сионским близнецам с устными претензиями и письменными жалобами в Гаагский трибунал и Страсбургский суд.

Приходит г-н к сионским близнецам, а те сидят себе, в усы дуют и заботливо так интересуются, какая беда г-на к ним привела.

– Вы, г-да мудрецы, своими сказками меня практически обанкротили! – кричит г-н. – А ведь я все как было написано, так и сделал!