В 1703 году Александр Меншиков приобрел в Мясниках большую усадьбу, по его приказу пруды были очищены и названы Чистыми. Также ему обязан этот район и за появление одной из самых известных построек — церкви Архангела Гавриила, прозванной в народе «Меншиковой башней». Венчала эту башню фигура этого самого архангела с крестом в поднятой руке. Всё бы ничего, да вот только нарушил князь древний запрет: ничего на Москве не строить выше колокольни Ивана Великого. «Беда будет!» — шептались в народе. И точно. В 1723 году в верхушку башни ударила молния, загорелся купол, но потушить пожар было невозможно из-за слишком большой высоты здания. Когда же огонь сам собою погас (не спалив, к слову сказать, ничего из окрестных деревянных строений, что уже само по себе было для тогдашних москвичей признаком чуда), оказалось, что погибла в пожаре только фигура архангела с крестом. А когда сверили высоту — убедились: как есть чудо, ведь в таком виде церковь стала чуть ниже Ивана Великого. Даже Меншиков, известный своим презрением к народным традициям и поверьям, не решился вновь искушать судьбу. Долгое время церковь оставалась «обезглавленной», пока в 1787 году ее не восстановил известный московский масон Гавриил Измайлов. Тогда-то и появился винтообразный купол, напоминающий горящую свечку, а сама церковь была украшена масонскими символами. Их уничтожили лишь в 1852 году по приказу митрополита Филарета (в миру Василия Дроздова). Казалось бы: столько лет стояла церковь, зачем вдруг такие странные меры?

Как выяснили авторы, не всё было так просто. Василий Михайлович, будущий митрополит Филарет, родившийся в семье простого дьяка из города Коломны, во время учёбы в Троицкой семинарии (Троице-Сергиева лавра) настолько хорошо выучил греческий и еврейский языки, что сам митрополит Платон (Левшин), подвергнув его экзамену, признавал: «я пишу по-человечески, а он — по-ангельски». Позже, переехав в Петербург, Филарет занялся переводом на русский язык Библии и Священного Писания, составлением Катехизиса, словом — литературной работой. Но вот официальная Церковь этой его работой оказалась настолько недовольна, что даже негласно запретила издавать его переводы, создав, попросту говоря, волокиту, в результате которой издание «филаретова извода» священных книг было «приостановлено», да так никогда и не было возобновлено. И это притом, что сам Филарет был членом священного Синода и слыл среди церковных иерархов человеком настолько сведущим и ответственным, что любые его предложения и решения принимали, даже не вникая в их суть. Какие такие новшества собирался митрополит внести в Писание теперь остаётся только гадать. Возможно, речь шла о необычной трактовке слов, благодаря которой очень многие библейские книги изменили бы смысл и стали бы с точки зрения официальной Церкви еретическими.

Приведём простой пример. «В начале было Слово. И Слово было у Бога». Всё привычно и понятно. Но ведь в греческом языке слово «логос» означающее «слово», имеет несколько смыслов. Это и «слово», и «знание», и «наука» (биоЛОГИЯ, скажем), и даже гераклитовский «высший принцип». Получается: «В начале было знание. И знание было у Бога». И апостолы, согласно такому переводу, несли народам не слово, а знания Божии. Куда мог завести такой перевод Библии — трудно даже предположить.

Но зато становится понятно, что и масонские символы со здания церкви Михаила Архангела были удалены не из пустой прихоти. Специалист по, как бы сейчас сказали, восточным языкам, Филарет прекрасно разбирался и в языке символов, абсолютно безвредных на первый взгляд, но таящих в себе некую скрытую угрозу. Известно, что масоны пользовались рядом знаков, частично придуманных в Средние века, а частично — наследованных непосредственно из древнейших символических систем. Такие, как глаз в треугольнике — «Божье око», циркуль и наугольник — символы зодчего Хирама, основателя ордена — вполне безвредны, но были ведь ещё и зашифрованные в узоре пятиконечные звёзды, обращённые одним углом вниз, и мёртвая голова, и различные элементы, повторяющиеся 13 раз, которые сложно назвать мирными… Впрочем, системы масонских украшений церкви до нас не дошли, а значит — мы можем только предполагать. Утверждать можно только то, что образованнейший митрополит не стал бы зря портить строение во славу Божью.

Кроме памятников истории, на Чистых прудах есть и множество мест, известных благодаря событиям иного рода. Одно из них — дом 17 по улице Мясницкой. В середине девяностых годов в квартиру на первом этаже этого дома к семье Павла и Александры переехала престарелая девяностолетняя бабушка Варвара Тихоновна. Дело в том, что мать Александры, раньше приглядывавшая за старушкой, умерла, и внучка была вынуждена забрать бабушку к себе. Варвара Тихоновна бабулей оказалась весьма странной: несмотря на свой преклонный возраст, она сохранила ясный ум, а знакомые с ней говорили, что она — самая обычная ведьма. Александра и Павел на досужие сплетни не обращали внимания, как и на то, что в их отсутствие в квартиру постоянно приходили соседи. Сначала приходили только соседи по этажу, затем стали заглядывать и жильцы других домов. Павел и Александра сначала только посмеивались — чем бы бабка ни развлекалась, главное, чтобы к их приходу с работы в доме была еда и ни одного странного посетителя. Так они и жили какое-то время — каждый в свое удовольствие, пока не случилась уже совсем странная, если не сказать страшная история. Как-то ночью Александра зачиталась на кухне — «Уж больно интересной оказалась книга», Варвара Тихоновна и Павел уже легли спать, как вдруг женщина услышала легкое постукивание, словно по стеклу. Александра резко обернулась на странный звук и увидела в окне мерзкого старика, который скрюченным пальцем стучал в стекло. Надо сказать, что Александра была женщина смелой, она распахнула окно и поинтересовалась у незнакомца, который, как тут же выяснилось, ещё и чрезвычайно сильно и неприятно пах, что ему нужно.

— Денежки, мои денежки, — прошамкал старик беззубым ртом, — передай старухе, что это мои денежки… Дотронется до них — умрет.

И только было Александра приготовилась закричать на полоумного незнакомца, которого она сначала приняла за обычного бомжа (этаж-то первый), как он исчез. Не ушёл, а именно исчез. О странном прошествии женщина решила не рассказывать домашним, побоявшись, что ее засмеют или примут за сумасшедшую, а через неделю Варвара Тихоновна скончалась. Никого это не удивило, поскольку бабуся, по меткому замечанию Павла, и так зажилась на этом свете.

Через неделю после похорон одна из соседок пришла к Александре в гости — «по-бабьи посекретничать», хотя такого за ней не раньше не водилось. Долго соседка мялась, говорила о всякой ерунде и, наконец, поведала следующее. Оказывается на месте здания дореволюционной постройки, в котором они живут, когда-то стоял домишко супругов Кусовниковых. Богатые старики славились своей непомерной жадностью: жили скромно, в гости не ездили, а за прислугу держали девочку-подкидыша Асю. Зато ночами садились в обшарпанный кабриолет, шкатулку с ассигнациями на колени — и в путь по городу. Однажды, собираясь в дальнее имение, скряги запрятали сокровище в дворницкой, где без их ведома Ася развела огонь, да и прикорнула рядом. Да, видно, то ли ветер в дом ворвался, то ли девочка была неосторожна, но дворницкая вспыхнула. Деньги и Ася сгорели в одночасье. От скорбных вестей супруга сразу скончалась, а старичок с тех пор шатается по Мясницкой и нашептывает прохожим жалостливо: «Ох, денежки мои, денежки!»

И, оказывается, Варвара Тимофеевна сумела убедить соседей, да и не только, что Ася перед пожаром в дворницкой перепрятала сокровище в доме и сбежала. Хотела потом вернуться за ним — да побоялась. А спрятала девочка сокровище ни больше ни меньше как под комнатой Варвары Тимофеевны, где-то в районе подпола. Старушка говорила, что сама она стара и клад ей не нужен совершенно, а внучка, то есть Александра, так зла с ней, что бабушка не хочет открывать ей тайну. Тайну-то, дескать, поведала ей во сне сама Ася, сказала, что сочувствует ей, потому что бабку тоже родные за прислугу держат. В комнате бабушки был подпол, которым семья Павла и Александры никогда не пользовалась, туда Варвара Тимофеевна и пускала за скромную плату соседей, чтобы искали сокровище, а соседи-кладоискатели умудрились весьма изрядно разобрать почти весь подпол. Соседка, рассказавшая про тайник, пришла теперь к Александре, в надежде, что благодарностью за поведанное станет ей часть хотя бы клада. Но внучка выгнала соседку, а подпол велела строителям замуровать, потому что вдруг ясно вспомнила предостережение того старика в окне, что деньги это его, а кто дотронется до них — умрет. С тех пор ни о кладе, ни о призраке старика Кусовникова на Мясницкой никто не слышал.