И все же почувствовал, что что-то не так, как всегда…

Заметил, что на стене нет зеленого листка, о котором он иногда вечерами придумывал столько сказок, воображая, что это не просто листок, а зеленая лодка, быстрая и юркая, на разъяренных волнах незнакомого моря… Где же листочек? Где лодка? Где храбрые мальчики из лодки? Ведь он их всех хорошо знает, потому что это его друзья, и ему даже трудно припомнить, сколько раз сидел он в этой зеленой лодке рядом с ними! И ни разу не случилось, чтобы он оказался хуже их, не таким храбрым… Где же листок?!

Или мама убирает в доме и сняла ковер со стены?..

Но почему стены не видно, она же белая?

Тинел высунул руку из-под одеяла и прикоснулся пальцем к стене: она тихонечко заколебалась… Брезент!

Перед его глазами была никакая не стена, а зеленовато-коричневый брезент.

Сразу повеселев, Тинел даже тихонечко прыснул: только теперь он вспомнил, где находится, и очень обрадовался. Он — в палатке!

А ночью Тинел спал на раскладушке… Вот между раскладушкой и грубым брезентом растет одуванчик и пучок зеленой травы.

Тинел повернул голову и увидел три раскладушки, поставленные вдоль стен палатки: мамину, Лины, его сестры, и Миликэ, старшего брата. Постели на раскладушках были застланы, все куда-то ушли.

Тинел зевнул от удовольствия и посмотрел в брезентовый потолок.

Он вспомнил, как вчера они приехали сюда, на берег Днестра, что к югу от города Сороки. Участники археологической экспедиции, во главе с Теофилом Спиридоновичем, устанавливали палатки, мама готовила ужин, Лина помогала ей, а Миликэ тащил из лесу хворост; Тинел тоже не сидел сложа руки — Теофил Спиридонович сказал ему, протягивая молоток:

— Держи, чтоб не потерялся в траве. Потом будем мастерить стол и скамейки.

После того как установили палатки, Теофил Спиридонович вместе с двумя студентами, Герасимом и Антоном, смастерили из досок стол, а вокруг стола — четыре скамейки. Сначала вбили в землю колы: для стола — длинные, для скамеек — покороче. Дэнуц, высокий и молчаливый подросток, помогал им.

Во время этой операции Тинел держал коробку с маленькими и большими гвоздями, доставал нужные и протягивал их то Теофилу Спиридоновичу, то тем двум студентам, когда они настилали на колья доски и вбивали в них гвозди. Под конец Теофил Спиридонович разрешил и Тинелу забить последние несколько гвоздей.

— Это уж точно твоя скамейка, — сказал ему Теофил Спиридонович.

В конце концов получился длинный широкий стол и четыре скамейки, которые словно выросли из земли среди цветов и трав.

Тинел улыбнулся. Он вспомнил, как травы щекотали ему голые ноги, когда он вчера сидел за столом.

И как раз тогда, когда Тинел захотел вспомнить вчерашний ужин, совсем близко раздался металлический звук, резкий и такой сильный, что Тинел невольно соскочил с раскладушки и ринулся из палатки.

— Специально для тебя, — сказал Миликэ. Он стоял у самого входа, растянув рот до ушей.

Тинел посмотрел на него растерянно.

Миликэ держал в одной руке заржавелую лопату без черенка, а в другой — молоток.

— Это наш колокол, гонг, как его называет Теофил Спиридонович, — объяснил ему Миликэ, — и если завтра ты будешь дрыхнуть, как сегодня, я тебе «позвоню» над самым ухом — еще не так подскочишь!

— Завтра, может, я тебе позвоню! — ответил Тинел, протирая глаза и окончательно приходя в себя.

Все вокруг сверкало на солнце: Днестр, полированные камни на его берегу, тарелки на дощатом столе.

Мама, осторожно ступая по траве, несла большую дымящуюся кастрюлю.

— Умойся хорошенько и садись за стол, — сказала она на ходу.

Тинел кинулся к жестяному умывальнику, прикрепленному к сучку на стволе высокой акации, и вскрикнул от неожиданности — до того была холодной вода…

Во главе стола сидел Теофил Спиридонович, слева и справа от него — студенты Антон и Герасим, потом Дэнуц, Лина и Миликэ, а Тинел примостился около мамы, почти на углу стола.

Тинел давно заметил, что умнее всего садиться как можно ближе к маме: ни Миликэ не сможет достать его своими щелчками, ни Лина не будет донимать своими замечаниями, к тому же от мамы, возможно, перепадет что-нибудь вкусное…

Теофил Спиридонович посмотрел на Тинела и сказал:

— Мы первый день в лагере. Так и быть, прощаем тебе, что ты сегодня проспал. Но с завтрашнего дня, едва прозвенит гонг…

— Лопата, — поправила его Лина, смеясь.

— Гонг, — повторил Теофил Спиридонович, — все должны быть на ногах.

— И самые маленькие? — осмелел Тинел, видя улыбки на лицах.

— Тут нет маленьких. Все большие, — ответил Теофил Спиридонович. — Кто чувствует себя маленьким, пусть ложится раньше.

— Вместе с курами? — спросил Миликэ.

— Кур у нас тоже нет, с… с воробьями.

— Надеюсь, Теофил Спиридонович, ваши замечания ко мне не относятся? — уточнила Лина.

— Если не относятся — молчи. Я говорю с этими двумя богатырями. Чует мое сердце…

— Что зададут они тебе хлопот? — спросила мама, окутав всех своим ласковым и полным доброты взглядом.

— Вот именно! — воскликнул Теофил Спиридонович.

Потом, глядя то на одного, то на другого:

— Не забывайте, что вы не на даче. Все мы участники археологической экспедиции. У каждого свои обязанности, и мы должны их выполнять.

Теофил Спиридонович нарочно произнес эту официальную и сухую фразу, чтобы мальчики почувствовали, что он не шутит.

Оба смотрели на него, посерьезнев. Лица их вытянулись.

— Но, — продолжал Теофил Спиридонович, — поскольку мы здесь первый день, а вы все же пацаны, сегодня даю вам выходной.

— Ура-а-а! — крикнули оба.

— Видали лентяев? — засмеялся Теофил Спиридонович. — Хотя у вас и выходной, маме вы должны помогать.

— А чем?

— Принести хворост из лесу, к примеру. И вообще, слушаться маму.

— А Лина пойдет на работу? — спросил Миликэ.

— Если хочет…

— Конечно хочу! — воскликнула сестра. — Обязательно хочу увидеть раскопки.

— Только увидеть?! — поднял брови Дэнуц, глядя на нее насмешливо. Он чувствовал себя почти археологом, потому что участвовал в раскопках третий сезон. «С детства», как говорил Антон. Первый раз попал случайно, а потом стал уже «своим».

— Нет, я хочу и копать! — поторопилась Лина уверить Дэнуца. — Зимой я прочла интересную книгу про археологию…

— И летом решила копать… Очень хорошо! — заключил Теофил Спиридонович. И сделал жест, требующий внимания. — Сообщаю вам распорядок дня: пробуждение — в семь. Обеденный перерыв — от двенадцати до часу. Конец рабочего дня — в шесть. Ужин — в семь. Ко сну — в десять. Для малышей…

— Вместе с воробьями… — вставил Дэнуц.

— В девять вечера, — заключил Теофил Спиридонович.

— Завтра и мы пойдем на раскопки? — спросил Тинел.

— На раскопки? Нет. Я найду для вас дело. Раскопки еще не для вашего носа. Подрастите. И вообще, ваш рабочий день будет длиться два часа. Купайтесь, ходите в лес… Но два часа чтобы были двумя часами. По принципу: взятое обязательство выполняется. Без разговоров!

— Слушаюсь!.. — заверили его оба в один голос.

Они были страшно рады, что «сегодня у них выходной».

Спустя несколько минут все встали из-за стола. Студенты, Дэнуц и Лина, вместе с Теофилом Спиридоновичем, вооруженные лопатами, заступами и другими инструментами, ушли на раскопки.

Тинел и Миликэ поглядели друг на друга удивленно и чуть стесненные доставшейся им свободой.

В лагере наступила тишина. Мама собрала посуду, помыла ее и уже нашла себе работу у железной плиты.

Теперь, когда все ушли, Миликэ и Тинелу лагерь показался даже просторным.

С краю, ближе к Днестру, стояла палатка Теофила Спиридоновича. В палатке — мальчики заметили еще вчера — была раскладушка, два сундука, один с продуктами, другой с инструментами, документами, книгами и разными вещами Теофила Спиридоновича.

В центре, между палаткой Теофила Спиридоновича и их жильем, возвышалась палатка студентов и Дэнуца: в ней три раскладушки. А под раскладушками — три чемодана.