С единством поколений и эпох у нас еще хуже.

Среди материалов, в конце 90-х годов распространявшихся китайским консульством в Питере (наверное, и не только здесь), сильное впечатление производила, в частности, небольшая брошюра «Великие деятели столетия». На обложке три фотопортрета — РЯДОМ! — Сунь Ят-сен, Мао Цзэ-дун, Дэн Сяо-пин. И первой же строкой: «Истекает 20-й век. За столетие Китай пережил три великих перелома, и взрастил для них трех великих деятелей». А дальше коротенько о каждом: понял… сумел…. мудро предвидел…. гениально организовал…. надеялся и верил… не додумал… хотел, но не сумел… не успел… Все. Ни одного немецкого шпиона, ни одного кровавого горца, ни одного маразматика в бровях. А мы удивляемся: как это китайцы ухитряются до сих пор поддерживать стабильность и потому идти от успеха к успеху? Наверно, скрытым массированным насилием… Промывкой мозгов…

Вот как они ее поддерживают! Не так, что каждый последующий лидер камня на камне не оставлял от трудов предыдущего (хотя по сути-то при смене вождей в Китае происходило именно это), но каждый последующий уважительно и благоговейно подправлял и улучшал предшественника. И это ведь, на самом деле — тоже правда!

Пора понять и быть уверенными: баланс света и тьмы в нашей истории положителен, несмотря на обилие тьмы. Благими намерениями жутковатых, как все живые люди, предков наших вымощена была дорога не в ад, а лично к нам, ко мне, и к тебе, и вот к тебе — нынешнему, хорошему, честному и, конечно же, стремящемуся к добру.

Ведь про себя-то, замечательного и любимого, все это каждый точно знает.

Схватки на границах компетенции[1]

Ученая интеллигенция нашла очередной повод расколоться.

Накал ее страстей усугублен тем, что на сей раз раскол происходит не на почве политической болтовни, но в области, за которую интеллигенция исстари сама положила себя единственно годящейся на роль совести народной: в сфере духа.

Речь идет об обмене открытыми письмами по поводу, в частности, введения школьного курса основ православной культуры.

Оппоненты достойны друг друга. Для одних самая большая опасность, которая стоит перед страной — это «все возрастающая клерикализация российского общества, активное проникновение церкви во все сферы общественной жизни» (во времена оны в таких выражениях только об активном проникновении вражеских разведок писали). Другие тоже вполне по-сталински шпарят: заявления, мол, наших противников «основаны исключительно на правовом и культурном обскурантизме и нигилизме, делаются людьми…, нетерпимо относящимися к Русской Православной Церкви, православному христианству, православным верующим». Для одних высший критерий истины, как водится, Европа: там, мол, до сих пор никому в голову не пришло вводить в школах «Основы католической культуры», стало быть, и нам не надо. Другие стращают на посконный манер: «Клерикализация системы образования в России — это вульгарно-атеистический миф, идеологический жупел, эксплуатируемый воинствующими атеистами и ненавистниками России». Первые в ответ придумали свой жупел и трясут им: «Несмотря на многочисленные декларации о светском и „культурологическом“ характере курса ОПК, фактически этот предмет является религиозным и вводится в целях катехизации школьников»… Даже уважаемый академик Кругляков, похоже, считает православие не более чем одной из легиона лженуак, с которыми он так честно борется.

Да что говорить — содержательный спор. Сразу ясно, сколь разумны собеседники и сколь они радеют о благе народном. При виде этого безобразия лукавый сразу начинает нашептывать в ухо: мол, из этих спорщиков одни наверняка всего лишь пытаются наугад лизнуть власть по самые гланды (президент крестится — так может, угодим?); другие же, зажмурившись, чтобы не отвлекала грубая реальность, предаются сладостному самоудовлетворению и тем горды и счастливы.

Попробуем открыть глаза.

Честно скажу: когда я слышу, как замечательная наша Жанна Бичевская поет про то, что русские с крестами и иконами все равно поднимутся с колен, меня буквально крючит. С крестами и иконами надо вставать НА колени — чтобы покаяться в собственных грехах, в собственной нетерпимости, неумении понять другого, неумении по тщеславию своему посмотреть на ситуацию в целом, в интересах мира, а не своего узкого круга. А вот вставать с колен лучше всего, например, с учебниками Ландау и Лифшица. Тогда, может быть, встать еще получится. Если вообще уже не поздно.

И ровно так же меня крючит, когда я слышу, как люди, почитающие себя благородными борцами за истину, но понятия не имеющие о том, что такое вера, рассуждают об обскурантизме и мракобесии. Ну, скажем, когда они взамен курса ОПК предлагают школьникам «учебник, написанный сотрудниками Института истории РАН (он называется „Религии мира“…)» который, по их словам, «хорошо сбалансирован».

Во-первых, ученым следовало бы отдавать себе отчет в том, что верующий священнослужитель отнюдь не стремится достичь баланса между равно имеющими право на существование мнениями. Он спасает наши души. Именно в той мере, в какой он старается всеми правдами и неправдами, рискуя прослыть ретроградом, мракобесом и пособником тоталитаризма, вытащить нас из ада, в который мы при всех своих синхрофазотронах безграмотно лезем, он является прекрасным и благородным человеком. А если он перестает это делать из каких-то посюсторонних соображений: политкорректности, тактической выгоды — он подобен тем ученым, которые в угоду, скажем, указаниям товарища Презента или большому гранту от Сороса готовы доказывать, что дважды два равно пяти.

Беседуя с церковью о границах компетенции, это всегда надо иметь в виду, потому что всякий чрезмерный напор порождает ответный чрезмерный отпор. И понятия о чрезмерности в зависимости от разницы мировоззрения весьма различаются. Здесь, к сожалению, очень легко стать врагами, врагами отнюдь не являясь.

Но дело даже не в этом.

Атака на православие столь длительна и сильна, и ее герои столь хорошо известны, что едва ли не любому непредвзятому человеку невольно закрадывается подозрение: а ведь, похоже, есть в православии что-то хорошее. Что-то такое, что до сего дня пусть и остается от меня скрытым по моей то ли поглощенности суетой, то ли душевной тупости — но исстари приводит в бешенство тех, чьи рецепты улучшения страны раз за разом наглядно оказываются людоедскими.

Когда банда международных террористов в 1917 году захватила Россию, их объединяла, помимо коммунистических фетишей и карьерных соображений, лишь одна, но пламенная страсть. Ведь кто они были? В стране более благополучной и стабильной, не попавшей как раз на исторический перелом, они были бы в большинстве своем просто нормальные сепаратисты. Ну, несколько отмороженные. На уровне былых фанатиков ИРА или мистера Хашима Тачи. Отморозки кавказские, еврейские, прибалтийские, польские, украинские, русские, венгерские, китайские — взяли власть над громадной страной. Вместо того, чтобы бороться за независимость своей республики, области, района, ареала компактного проживания они получили возможность всю бывшую Россию попробовать сделать своей.

Представьте, что Жаботинский, Бандера, Пилсудский, Басаев, Чикотило, ну и для комплекта кто-то из прибалтийских эсэсовцев — не приходит сейчас на ум ни одна фамилия, мелкие люди-то — расселись в Кремле в соседних кабинетах, в одном коридоре, бок о бок. Конечно, это были пауки в банке. Конечно, они не могли не вцепиться друг другу в глотки, как только власть чуть-чуть утвердилась. Уже потому хотя бы, что каждый из них хотел сделать из России СВОЮ страну. Грузины — одну громадную Грузию, евреи — один громадный Израиль, и так далее. И, кстати, когда грузин победил — он таки начал делать Россию громадной Грузией, вспомните хотя бы фильм «Свинарка и пастух».

И политика эта кончилась только с возникновением сильной внешней угрозы. Лично для них — угрозы утраты власти. Именно тогда в очередной раз стало ясно, что ядром сопротивления, главной объединительной и главной чисто боевой силой, способной и остальных сплотить и поднять к этому сопротивлению, оказываются все равно эти окаянные русские с их отвратительным, тупым, дремучим православием.