За те несколько секунд, что прошли среди клочьев смога, превратившего мир снаружи в седую бездонную морскую пену, глядя на находящегося на грани жизни и смерти парня, Скай неожиданно вспомнил все, что отпечаталось в его памяти отчетливо, глубоко.

Боль от удара стилетом, пробитое почти насквозь колено и сверкающие, обещающие ласку карие глаза, улыбка, тревожащая, дерзкая.

Льющиеся по груди из-под застежки ремня, яркие струйки крови, торжествующее пьянящее безумие в его взгляде.

Мягкий изгиб, теплая впадинка у бедра, отчаянные, сказанные в бреду, слова, недолгий поцелуй, вкус ласковых губ.

Движения, голос, лихорадочный жар, прикрытые пушистые лиловые ресницы. Желание.

Желание — это когда хочется взять то, что тебе нужно.

Выверенным, легким рассчитанным движением, Арин подался чуть вперед, выгнулся и через секунду уже стоял на ногах, улыбаясь.

Я был на краю и я вернулся, — с декламацией произнес он. — Что насчет еды?

Ничего, — ответил Скай, обнимая его за дрожащие еще от напряжения округлые плечи. — Ничего.

Арин поднял голову, посерьезнев, закрыл глаза, разомкнул губы, впуская язык Ская, положил ладони на сильную грудь, перевел дыхание, почувствовав как крепко, ласково сжались его руки, в ответ сам прижался сильнее, расслабившись.

Скай остановился, опустил голову, вдыхая запах шелковистых, густых волос, гладя медленно его спину, слушая быстрый стук сердца у самой своей груди. Арин тоже замер, прижавшись губами к прохладной ямке у основания шеи Ская, задумчиво водя кончиками пальцев по тонкой синтетике черной футболки, касаясь через нее затвердевшего соска.

Я тебе обещал, что не буду ничего делать, если ты сам не захочешь, — наконец сказал Скай.

Арин еле заметно улыбнулся, поднял голову, прикусил мочку его уха, жарким нежным языком скользнул по гладкой коже ниже, к изгибу плеча:

Сейчас я не против. Но только по моим правилам.

У тебя есть правила? — заинтересовался Скай.

Арин пожал плечами, отстранился, прислонился спиной к перилам, положив локти на холодную узкую металлическую полоску:

Не знаю, что и сказать… Неправильное слово подобрал. У меня бывает. Ладно, не буду объяснять. Потом поймешь. Давай быстрее, пока я не передумал.

Сволочь ты невообразимая, — спокойно сказал Скай, привлекая его к себе, — Здесь холодно, давай вернемся в комнату.

Арин повернулся, наклонил голову, глядя вниз, в дымное месиво километрового провала, проговорил вполголоса:

Скай — твое настоящее имя?

Да. Другого у меня нет. А твое имя настоящее?

А что было той ночью? — спросил Арин, игнорируя его вопрос, — Я не помню.

Ничего не было, — честно ответил Скай, — Ты не дурак, можешь сам догадаться, что тогда с тобой случилось. Поэтому ничего и не было.

Не любишь животных? — усмехнулся Арин.

Забираю свои слова назад, — нетерпеливо ответил Скай, — Ты дурак. Притом полный.

Если бы мне нужно было то, во что ты превращаешься, я и сейчас затянул бы на тебе ошейник. Но ты мне нужен настоящим.

Арин потянул вниз молнию куртки, обернулся, посмотрел внимательно:

Интересное желание. Настоящим, говоришь?

Скай не стал отвечать, шагнул назад, за порог, не отпуская лежащих на плечах Арина, рук, потянул его за собой.

Серые сумерки лежали в комнате пыльными пластами, свет давно погас — электрические связи потеряли ощущение человеческого тепла, и лампы превратились в матовые, мертвые тусклые шары.

В колыхающихся пепельных тенях, в холодном воздухе все казалось мертвым, мертвыми были плоские отблески, лежащие на пластиковом полу, мертвыми были правильные, твердые линии углов и стен.

Ощущение жизни, горячей, сильной, свободной, лилось лишь от стройного, гибкого тела, от обнажаемой медленными движениями, гладкой кожи.

В полумраке глаза Арина потеряли блеск и в их матовой, темной глубине не отражалось ничего, осталась лишь пугающая, серьезная внимательность. Словно пытаясь что-то понять, смотрел он в глаза Ская, изучающе, не отрываясь.

Скай не отвел взгляда, притянув Арина ближе, он провел ладонями по округлым плечам, обнаженной спине, мягким, осторожным движением, ощущая под пальцами легкие припухлости старых, рваных шрамов на его коже.

Поднял руку, дотронулся до широкой серо-белой полосы на его шее, отвел сиреневые, приглушенного сумерками цвета, мягкие шелковистые пряди волос.

Настоящий. Не стертый призраками, живой, манящий, теплое дыхание, пристальная темнота затуманенных глаз. Странное, непонятое существо, смесь резкости, опасности и испытующего, тревожного ожидания, непокорный, неродной, но почему-то именно сейчас нужный. Необходимый. Подкинутый мне безглазой судьбой, так и не понявшей, что она натворила.

Больно. Больно от осознания того, что все происходящее просто способ избавиться от желания, не более. Хороший способ. Приятный. Ложный.

Скай отвлекся от своих мыслей, неожиданно поняв, что Арин перехватывает инициативу в свои руки, словно пробудившись от глубокой апатии. Приподнявшись, он чувственным, нежным скользящим движением провел по шее Ская языком, стирая кончиками пальцев остающуюся после прикосновения влажную дорожку. Наклонил голову, потянул плотную синтетическую ткань футболки, обнажая тренированное, сильное тело, почти невесомо коснулся губами соска и, помедлив, прикусил ощутимо, вызвав ощущение тревожной, сладкой боли, проговорил еле слышно:

Я сам так решил… Сам тебя захотел.

Я не спорю, — тихо сказал Скай, привлекая его к себе, — Сам так сам.

Арин опустился ниже, прижался губами к напрягшемуся животу Ская, пальцами нежно тронул полоску кожи над жестким ремнем, потянул вниз ткань джинсов:

Я просто хорошо помню твой вкус. Помню, что и тогда тебя хотел. И кровь возбуждала, и та боль.

Скай опустил ресницы, вздрогнул, почувствовав прикосновение влажного языка к головке члена, перевел дыхание, поняв, что торопиться он не будет.

Ты меня тогда тоже хотел? — спросил Арин, проводя губами по тугой, тонкой коже.

Скай не стал отвечать, прикусил губу, положил руку на шелковистые волосы на его затылке, сжал ладонь, с трудом удержался от стона. Арин не стал ждать ответа, повернул голову чуть набок, прошелся языком по всей длине возбужденного члена, тронул пальцами повлажневшую головку:

И сейчас меня хочешь?

Он привстал, опершись на руки, подтянулся выше и прильнул теплыми, с терпким вкусом смазки, губами к губам Ская, почти сразу же отстранился, не позволяя углубить поцелуй, лег, прижавшись к нему горячим, гибким телом.

Скай непонимающе открыл глаза, увидел внимательный, серьезный взгляд, мягкие тени от пушистых ресниц, лежащие на щеках, влажную полоску на приоткрытых губах.

Арин чуть улыбнулся в ответ на этот взгляд, отвел глаза, прикусил быстрым, жарким движением мочку его уха:

Скажешь?

Не сходи с ума, — тихо ответил Скай, — Не время трепать мне нервы.

Арин промолчал, опустил руку, привычным движением разомкнул застежку своих джинсов, позволил Скаю стянуть их с себя, в ответ на ласковые, настойчивые прикосновения к обнажившейся коже бедер, снова коснулся губ Ская коротким поцелуем, приподнялся, чуть изогнувшись, опустил глаза:

Когда-то для меня было странным ощущение, которое испытываешь, когда прижимаешься своим членом к члену другого человека. Приятное, но мучительное из-за слишком откровенного чувства наслаждения. Слишком четкое для того, чтобы быть просто приятным…

Он не стал договаривать, подался вниз, положил голову на грудь Ская, опустил руку, и Скай сразу понял, что он имел ввиду.

Пальцами Арин крепко обхватил его член и, прижав к своему, медленно потянул ладонь вниз, напрягшись сам, закрыв глаза, прикусив жестко сосок Ская.

Но теперь боли Скай не ощутил, все ощущения сконцентрировались на резком, остром чувстве наслаждения, на нахлынувшем, разбившим мысли на осколки, возбуждении, вызванном странной, неведомой тяжестью горячей пульсации чужого тела. Плавные, умелые движения Арина, трущаяся о влажную кожу головки его члена, собственная плоть, жесткий нажим узких бедер и прохлада его языка на затвердевшем соске…