Жена залилась краской и поникла головой.

— Извините. Я только хотела, чтобы наш бедный стол выглядел побогаче, — сказала она, и слеза скатилась у неё по щеке.

Мне стало так тошно, что не описать. Отложив палочки, я повернулся к Танаке.

— Вас послушать — так мы прямо-таки нищие, — заметил я саркастически, — Не очень-то мне это нравится!

Но он моего сарказма не понял:

— Что? Я делаю из вас нищих? — Он опять поднялся со стула и встал на него одним коленом, — Хотите сказать, что не считаете себя нищими? Сильно ошибаетесь. Вы нищие. Сарариманы[6] сейчас самый низший в Японии класс. Это факт, который отрицать нельзя. Продавцы бананов в ночных супермаркетах, квалифицированные рабочие зарабатывают больше сарариманов. Даже попрошайки и те в день больше имеют, хотя они на жизнь не откладывают. Вы должны отдавать себе в этом отчёт. Среди сарариманов много неудачников. А всё почему? Потому что считают себя элитой. А успеха в жизни добиваются те, кто быстро избавляется от комплекса превосходства. Скромные сарариманы знают, что они нищие, хотя вслух об этом и не говорят.

— Несчастные мы люди! — захныкала жена.

— С чего вы пришли к такому выводу, мадам? Вы не должны так думать, — продолжал усатый консультант, — Если человек нищий, это доказывает, что он лишён пороков. Сарариманы из своих скудных доходов копят, чтобы купить жильё, заплатить за образование детей, обеспечить старость, и таким образом помогают национальной экономике, приносят процветание Японии. Стыдиться абсолютно нечего, мадам.

Покосившись на жизнерадостно распинавшегося усача, я возразил:

— Куда уж вам понять, как нам тяжело! Сами-то на обед королевские бифштексы едите. За три с половиной тысячи.

Его глаза расширились.

— Как вы можете такое говорить? Как вы можете?! О, какой же вы мелкий человек! Подглядывать, что человек ест, завидовать! Когда вы поддались таким грязным мыслям? Вы должны их стыдиться куда больше, чем бедности. Печально. Очень печально. — Он поднял глаза к потолку, и у него потекли слёзы, — Как бедность угнетает разум! Воистину сущность людская зависит от хлеба насущного. Увы, увы! Неужели жизнь в бедности так уродует сердца?

Я сам себе стал противен и тоже заплакал — такое глубокое раскаяние меня охватило.

— Я не это имел в виду, — оправдывался я, — Я совсем другое хотел сказать. О боже! Какой позор! — Я повалился на стол, обхватил голову руками и затрясся в рыданиях.

— Дорогой! Дорогой! — Жена подскочила, обняла меня сзади и тоже заревела в полный голос.

Усатый консультант, заливавшийся слезами вместе с нами, как ребёнок, вдруг прервал вопли и причитания и уставился на меня налитыми кровью глазами.

— Пожалуйста, помогите мне. Я стараюсь сделать для вас всё возможное. И не только для вас — для всех, кто живёт в этом доме. Некоторые очень стараются. Становятся скромнее, бережливее. К примеру, ваши соседи — семья Хамагути. Они не стали покупать новый телевизор, отказались от новой стиральной машины. Упорно гнули свою линию и накопили пятнадцать миллионов иен.

— Что? Пятнадцать миллионов?! — Глаза жены заблестели.

— Именно так, мадам. Осталось немного, и цель достигнута — можно будет купить новое жильё! А им ведь ещё только по сорок восемь. Какая замечательная пара! И всё потому, что меня слушали. Экономили на чём можно и откладывали. Вот и вы должны стараться изо всех сил, — Консультант одновременно похлопал нас обоих по плечу.

— Хорошо, — ответили мы, как школьники, послушно кивая.

— В трудную минуту, когда вам будет тяжело, я приду и разделю ваши слёзы, — заявил он, доставая чистый белый платок и вытирая щёки.

— Спасибо! — Наши голоса слились в один, — Мы будем ещё экономнее, чтобы накопить побольше.

С того дня консультант стал навещать нас всё чаще. Стоило захотеть чего-нибудь вкусненького и принести домой, например, сасими из окуня, как он обязательно возникал у нашего обеденного стола и возмущённо жёг нас глазами. Иногда он даже отнимал у нас еду и лупил меня по спине шлангом от стиральной машины. И как бы мы ни запирали входную дверь и веранду, он всё равно как-то умудрялся просачиваться в дом.

— Ах-ах-ах! А вот и я! Вот и я! Вот и я! Танака, Танака, Танака!

Иногда он появлялся из соседней комнаты, куда никак нельзя было проникнуть. В спальне выходил из встроенного шкафа. Должно быть, пролезал через чердак. Стоило мне прибить гвоздями доски на потолке, как в следующий раз он вышел из туалета.

Как-то утром в электричке по дороге на работу я встретил нашего соседа Хамагути и спросил, когда он планирует обзавестись новым жильём.

— Понимаете, сколько бы мы ни откладывали, недвижимость всё равно дорожает быстрее, — ответил он; я почувствовал, что человек на грани, — За небольшой домик надо выложить двадцать пять миллионов. Всё бы ничего, если бы зарплата росла теми же темпами. Но Танака-сан призывает нас экономить ещё больше. Теперь я уже не могу угостить выпивкой подчинённых. А я всё-таки главный клерк. Это сказывается на работе. Начальство меня не любит, потому что я никогда не делаю подношений. Так что место начальника отдела мне не светит. Вообще не знаю, зачем мы копим.

Я и сам начал думать так же. Какой смысл копить, если жильё дорожает быстрее, чем подрастают наши сбережения?!

Как-то раз, когда мы ложились спать, жена с упрёком посмотрела на меня:

— В последнее время ты совсем не обращаешь на меня внимания.

— Прости, и правда. Жаль… так получается… — Мне и в самом деле было жаль. — Я так мало ем. Устаю очень.

— Не в этом дело. Ты изменился, — Она расплакалась, — Когда мы учились, стали жить вместе, ты меня любил, — (У нас с женой был студенческий роман — мы поженились ещё в университете.) — Денег тогда ни на что не хватало. Ели одну лапшу. Но зато почти все ночи были наши. Ты меня больше не любишь. Я стала старая уродка. Я тебе больше не нужна.

— Ну что ты! Откуда ты это взяла? — запротестовал я, быстро обнимая её, — Ты очень красивая. Замечательная.

Жена прижалась ко мне всем телом.

— Скажи это ещё раз! Скажи!

— Очень красивая. Замечательная.

— О-о, мой дорогой! Милый!

— Ах-ах-ах! А вот и я! Вот и я! Вот и я! Танака, Танака, Танака!

Консультант спустился с чердака, как только мы приступили к делу. Я охнул. Жена подо мной в отчаянии застонала.

— Бог мой, бог мой! Что это значит? Зачем? Что же вы прилипли друг к другу! — Он присел на корточки возле кровати и заглянул к нам под одеяло. — Вы не должны этого делать, мадам. Ни в коем случае. Ваш супруг устал. Дайте ему отдохнуть. Для мужчины, в отличие от женщины, половой акт — очень тяжёлая работа. То же самое, что пробежать два километра. Кроме того, одна эякуляция — это от одного до шести кубических сантиметров семени. В этом объёме содержится огромное количество питательных веществ, а именно: белка, глюкозы, кальция. Разве вас не волнует, что супруг, который весь день почти ничего не ест, тратит столько энергии? Мадам! О боже, о боже, о боже! Посмотрите, как он вспотел. Какое расточительство! Это обязательно отразится завтра на его работе. Не забудьте, ему ещё в переполненной электричке добираться. Вы что, не знаете, сколько нужно сил на всё это? О боже, о боже, о боже! Ну что же вы никак не расцепитесь? Отодвиньтесь от жены немедленно. Секс для низших классов — всё равно что яд. Вы должны отказаться от таких расточительных удовольствий. О боже! Никак не расстанетесь! Ну же, быстренько, быстренько. Расцепитесь, пожалуйста. Расцепитесь.

Жена разрыдалась.

Я всё ещё лежал на ней, свесив голову. Но моё терпение лопнуло. Я вскочил и заорал на усатого консультанта:

— Какого чёрта?!! Ты что себе позволяешь?!! Гнусьняк!!! Скотина усатая!!!

Но дальше меня как заклинило. Из-за усталости и недоедания мозги плохо работали; то, что я разозлился, тоже не помогло. Я чувствовал себя полным ничтожеством, от осознания этого из глаз покатились крупные слёзы.