Это звучало уже лучше.

— Сколько тебе нужно времени? — осторожно спросил сэр Гарри.

Губва задумался, затем ответил:

— Месяц, самое большее шесть недель. Этого времени должно хватить.

— Хватить времени для чего, Харон? В чём заключается твой интерес к Гаррисону?

— Ну же, сэр Гарри! Разве у нас с вами не может быть своих собственных маленьких секретов? Удовольствуйтесь тем, что я его убью, и всё.

Но Председатель ещё не был вполне удовлетворён:

— Я не знаю…

— И я сделаю всё таким образом, чтобы вы и ваше отделение остались в стороне. Абсолютно непричастны.

Это звучало ещё лучше. Сэр Гарри задумался над предложением, позволив себе заколебаться. А почему бы и нет? В конце концов, никто не устанавливал лимит времени на убийство Гаррисона. Шесть недель должны быть вполне приемлемым сроком. А когда Губва сделает своё дело… у Председателя будет достаточно времени для того, чтобы покончить с ним! К счастью, сейчас Губва не зондировал мысли собеседника, к счастью для сэра Гарри.

— Договорились, — согласился он, наконец, — будь по-твоему.

— Хорошо! — сказал Губва, — только есть кое-что, что вы можете сделать для меня. Я могу и сам, но так будет быстрее.

— И что же? — осторожно поинтересовался сэр Гарри.

— Мне нужно имя телохранителя Гаррисона.

— Я даже не знаю, есть ли у него телохранитель.

Губва рассмеялся:

— О-о, я уверен, что он будет! Вероятно, кто-то из ваших друзей из МИ-6. Они заслуживают доверия, в основном. Вы сможете выяснить это для меня?

— Я сделаю всё возможное, — проворчал Председатель.

— Отлично! Тогда всё, я полагаю. Или есть ли что-нибудь ещё, что вы хотели бы упомянуть? Нет? Что ж. Было приятно с вами пообщаться, сэр Гарри, да храни…

— Оставьте это для истинно верующих! — перебил его Председатель. — Итак, шесть недель. И Харон… никаких ошибок, договорились? — И, не дожидаясь ответа, он положил трубку…

На обратном пути в город глава МИ-6 и Наблюдатель вели первый осторожный разговор. Человек в задней части автомобиля, «помощник» руководителя разведслужбы сидел молча, видимо, мало интересуясь происходящим.

— Э-э, то, что вы говорили о Гаррисоне, — начал Наблюдатель. — Вы именно это имели в виду? То, что он добропорядочный человек, я имею в виду?

— О, да. Добропорядочный, как вы или я — это вовсе не оскорбительный намёк — и, пожалуй, более честный, чем многие другие, присутствовавшие на этом неофициальном собрании.

Наблюдатель усмехнулся и немного расслабился:

— Я знаю, что вы имеете в виду. Мы оба оказались среди чужаков, не так ли?

Глава МИ-6 кивнул:

— Всё это было частью игры, я полагаю.

— Вы ведь немного знакомы с сэром Гарри? — закинул удочку Наблюдатель.

— С Председателем? Когда я начал работать в МИ-6 во время войны, его отделения даже не существовало. Оно появилось позже. Большинство из тёмных вещей появились позже. Я имею в виду, что это орден рыцарей плаща и кинжала — но, в основном, кинжала! Но я полагаю, что мы нуждаемся в них. Вы знаете поговорку: рыбак рыбака видит издалека? Да, они имеют дело с достаточно жуткими случаями, с неприятными людьми и угрожающими ситуациями. С так называемым «мраком», — он посмотрел на Наблюдателя краем глаза. — Но вы, конечно, и так это знаете.

— В некоторой степени. Они крайне немногословны, но кое-что я знаю. Они сами себе закон. Я не собираюсь вводить вас в заблуждение — многие из моих коллег хотели бы, чтобы это отделение закрыли!

Руководитель Ми-6 кивнул:

— Вы не удивили меня. По-моему, у них чересчур много власти. Что касается сэра Гарри… — он щёлкнул языком. — Он настоящая змея! Это моё личное мнение, конечно. Но общеизвестно, что среди его друзей и доносчиков есть несколько более чем тёмных личностей. И, вероятно, он их защищает. Тот китаец, например. Чьим же он был представителем, а?

— Хм, — сказал Наблюдатель. — Я сам задаюсь этим вопросом. Но, как я уже сказал, они весьма немногословны — и до сих пор у них было хорошее прикрытие, — он скосил глаза и бросил быстрый взгляд на своего пассажира. — «Она» довольна большей частью их работы. Скажу по секрету: к сожалению, то, что сэр Гарри — настоящая змея, не только ваше личное мнение, — он криво усмехнулся. — Вот почему я хочу, чтобы вы присмотрели за Гаррисоном. Потому, что действительно нежелательно, чтобы с ним что-нибудь случилось.

— Да? — глава МИ-6 казалось, в самом деле был захвачен врасплох. — Вы имеете в виду меня лично?

— Вас — или вашего лучшего сотрудника. Мы доверяем вам, и это распространяется на всех, кого вы пожелаете рекомендовать. В самом деле, я особенно оценил то, как вы готовы были подставить себя под удар ради Гаррисона. Да, мне это понравилось…

Руководитель МИ-6 задумался:

— Разумеется, у меня будут необходимые полномочия и разрешения?

— Вы их получите. На самом деле, в данный момент они у вас уже есть. Документы придут позже.

— Ладно, я позабочусь об этом. Если честно, я ожидал подобного задания, и у меня есть подходящий человек. Он не очень известен здесь. Работал, в основном, за рубежом. Но он хороший сотрудник. Его зовут Стоун, Филип Стоун — но, конечно, это строго между нами…

Сидящий за его спиной, на заднем сиденье, Стоун не проронил ни слова. Он задавался вопросом, почему был вызван, чтобы присутствовать на этом сегодняшнем заседании — и теперь он это узнал.

— Хорошо! — сказал Наблюдатель. Тогда поручите ему эту работу. Только вот что: убедитесь, что он делает это с осторожностью. Этот Гаррисон — занятный тип тип. Если бы он заподозрит, что кто-то присматривает за ним, он почти наверняка начнёт волноваться попусту. Что только сделает работу гораздо сложнее.

— Он не заметит этого парня, это я могу вам с уверенностью обещать. Он один из лучших.

— Я верю вам на слово, — сказал Наблюдатель, ослабив давление на акселератор, поскольку они теперь двигались в более плотном потоке транспорта. — Кстати, вы хотя бы предполагаете, кто мог подложить бомбу в самолет Гаррисона?

Руководитель МИ-6 пожал плечами: — Может быть, ИРА до сих пор охотится на него. Или мафия.

— Мафия?

Руководитель Ми-6 кивнул:

— Из-за того дела в Вегасе, о котором я рассказывал. А поскольку он отдыхал на Родосе… это же захолустье, вы сами знаете. Почти, во всяком случае, — он пожал плечами. — Хотя, это мог быть кто угодно. Он, должно быть, многим перешёл дорогу, чтобы заполучить то, что у него есть.

Наблюдатель согласно хмыкнул, а затем сказал:

— Хорошо, давайте просто позаботимся, чтобы — в ближайшем будущем, во всяком случае — никто не перешёл дорогу ему самому…

Филиппу Стоуну очень подходило его имя. Он был словно каменный. Настоящая скала, рост сто восемьдесят пять сантиметров и везде твёрдые грани. Они были необходимы, чтобы стать сильнее. В качестве агента разведки (он ненавидел слово «шпион») Стоуну приходилось сталкиваться с разными вещами. Не верилось, что человек, который выглядел (и был) таким крутым и подготовленным, мог быть настолько умным. Или что человек, который действовал так безучастно и равнодушно, мог быть такой машиной для сбора данных, как Стоун. Его третьим активом была выносливость, накопленная им с годами подобно тому, как сталактит накапливает кальций. Слой за слоем. Учась на своём горьком опыте.

Ничто и никогда не было лёгким для Стоуна. Если ты большой и выглядишь крутым, всегда есть кто-то, кто только и ждёт, чтобы сбить тебя с ног, только чтобы доказать, что он больше и круче. Стоун был сбит с ног много раз, множеством способов, пока, наконец, не научился крепко стоять на ногах.

Жизнь, в которой нет места ни опасностям, ни острым ощущениям, была не для Филиппа Стоуна. В восемнадцать лет он вступил в Парашютно-десантный полк, чтобы просто прыгать с парашютом, а в двадцать три года он уже был уволен со службы из-за своего упорного неподчинения приказам своих старших офицеров, которое достигло своей кульминации в драке с одним из них, когда он сломал противнику челюсть. Стоун никогда не понимал, как он вообще смог стать офицером — он не хотел им быть — поэтому увольнение из армии не выбило его из колеи. Прыжки с самолетов, в конце концов, ему надоели, как и вся прочая бодяга типа делать то, что приказано.