Фостер почти проснулся. Его разум был взволнован, взбаламучен, полон ужаса, смятения, и ещё решительности. Мрачной решительности… проснуться! Бесполезен в этом состоянии. Бесполезен для Харона Губвы.

Упражнение закончилось. Владелец замка покинул разум Фостера.

И в тот же самый момент, в Линдосе, на Родосе, Ричард Аллан Гаррисон грезил о большой пятнистый умной акуле…

— Капитан! Капитан Фостер! Гэри! — кричал кто-то. Голос был Арнотта, но глухой, сдавленный. Фостер почувствовал, что его хватка ослабела, и отпрянул назад. Тонкие нити, которые всё ещё связывали его с миром снов, лопнули. Последние остатки гипнотического сценария Губвы испарились, когда Фостер почувствовал боль, отшатнувшись назад и врезавшись в переборку… но там уже были чьи-то руки, чтобы его схватить и удержать.

Он покачал головой, огляделся вокруг глазами, которые отказывались фокусироваться, не обращая внимания на двух членов экипажа, которые стояли, разинув рот и уставившись на него.

— Что за чёрт?

Потом он посмотрел вниз, на себя, и заметил, что стоял, весь дрожа, в шоке, одетый в свободную, мокрую от пота пижаму! Теперь он вспомнил: он собирался поспать часок, может, немного дольше.

На другой стороне центрального поста Майк Арнотт взгромоздился на стол, массируя горло. Фостер двинулся, шатаясь, к своему старпому.

— Майк, что тут было?

— Сами объясните мне, сэр, — ответил тот хрипло. — Вы приплыли сюда, как призрак, только что, минуту назад. Вы нечленораздельно что-то бормотали — не спрашивайте меня, что именно. Я уловил только одно слово, НУКАС, — когда вы схватили меня за горло!

Фостер ещё не пришёл в себя.

— Я схватил тебя? Ты был на вахте?

— Конечно.

— И ничего… необычного? Никаких входящих сигналов?

Фостер теперь широко распахнул глаза, и смотрел пристально.

— Только… ну, вот это! — ответил Арнотт. — Остальное — обычная рутина.

Он схватил друга дрожащими руками, и поддерживал его.

— Гэри, что это было?

— Где мы сейчас? — Дыхание капитана замедлилось, успокоилось. Он посмотрел на навигационные карты и облегчённо вздохнул. — Час после смены курса. Слава Богу!

— А где, вы думали, мы находимся? — Арнотт был настроен скептически. — Вы спали, и вам что-то снилось?

Фостер кивнул.

— Это единственное объяснение. И, видимо, я ходил во сне. — Он почти упал в кресло, от запоздалой реакции. — Это было нечто, сам чёртов НУКАС десять!

Брови Арнотта поднялись. Он кивнул в сторону экипажа.

— Вы оба выйдите на минуту.

Они вышли.

— Сэр, ну и занятный же сон у вас был. — Он пожал плечами. — Вполне понятно, учитывая нашу работу, но… может быть, вы просто перетрудились?

Фостер посмотрел на него, прищурившись.

— Я полагаю, это может всё объяснить. Не беспокойся, я пройду обследование. Но… Я бы не хотел, чтобы об этом начали болтать. Поговори с теми двумя, ладно? — Он кивнул в сторону люка.

— Разумеется.

— Хорошо. А я пока лучше оденусь.

Фостер повернулся, радуясь, что его каюта была рядом. А что касается обследования: он поговорит с корабельным врачом. И он посетит другого врача, позже — как только «Мотылёк» вернётся в Росайт…

После срыва планов, покинув разум Фостера, Губва должен был мгновенно влететь обратно на своё место в сознании в Замке, но что-то вмешалось.

Ещё один разум вошёл в Психосферу, был совсем рядом, почти на встречном курсе. Не было никакого контакта, но было понимание — из-за которого Губва отпрянул, не менее резко, чем тот другой. Две настороженные силы, стоящие друг против друга, попятились, и, наконец, разбежались во взаимной панике…

И Губва резко открыл глаза в Замке, одновременно вскакивая на ноги. Если раньше он был в ярости, теперь он был разъярён вдвойне — и немало обеспокоен. И что же это такое было? Кто?

Конечно, в Психосфере были и другие умы: Психосфера была сутью всех сущностей, духовным интеллектом. Но подавляющее большинство умов знали о Психосфере не больше, чем птице известно о воздухе. Этот разум знал, или казался таким. И Губва почувствовал его… страх? Возможно. В этом случае близкая встреча, вероятно, была случайной.

Хозяин Замка знал, что у русских были свои телепаты, как и у американцев. У них был бесспорно редкий талант, у этих экстрасенсов, но они были дилетантами по сравнению с Губвой. Пятьдесят процентов того, что они узнали, было просто догадками, и ничему нельзя было полностью доверять.

Подводные лодки программы Поларис было почти невозможно обнаружить с помощью технологии, так что это мог быть ум русского, столкнувшийся с Губвой — даже американца, если на то пошло. И потому, что встреча была неожиданной, Губва запаниковал.

Он фыркнул. Очевидно, что США и СССР — одна из этих стран, по крайней мере — добились некоторых успехов в обучении и использовании талантливых экстрасенсов в качестве разведчиков, телепатических шпионов. Это было чем-то, что стоит выяснить.

Но, между тем, есть и другая проблема, а именно то, что Фостер вырвался из-под управления Губвы, отказался нажать на кнопку НУКАС.

О-о, в настоящей критической ситуации он будет реагировать на обучение, конечно, будет, — но даже тогда он должен быть абсолютно уверен в характере ситуации. Это было его обучение, должно быть; мир не может допустить такого рода ошибки. Учитывая, что малейшие лазейки или слепые пятна есть даже в самом идеальном сценарии, Фостер отверг бы его. Губва не мог победить!

Хозяин Замка живописно выругался. Это была проблема. Если он не мог контролировать разум одного Фостера, как он мог надеяться управлять и им, и его первым помощником одновременно? Знаменитая ответственность конструкторов Великобритании, создавших этот вид двойного контроля, отказоустойчивые системы в его аппаратной части!

Ну, посмотрим фактам в лицо. О «Мотыльке» не может быть и речи. О другой «Поларис»-несущей подводной лодке — тоже…

Если только.

Медленная отвратительная трансформация произошла с грубыми чертами лица губвы. Внезапно улыбнувшись, он снова выругался — проклиная себя за глупость. Лёгкий путь не всегда самый простой способ. Почему надо даже пытаться контролировать два разума одновременно — или четыре, или шесть — когда можно контролировать разум, который контролирует эти умы?

В конце концов, «Мотылёк» получал свои приказы по радио, разве нет? И оператор, который послал их, был только один человек, не так ли? Один ум! И если здесь возникла проблема, то Губва всегда мог захватить кого-то выше рангом! Он громко рассмеялся. Конечно, он мог…

Прямо в самом Адмиралтействе!

Вики Малер, с рыжими волосами и удивительными золотистыми глазами (глаза у неё когда-то были зелёные и слепые), с тонкими, как у эльфа, чертами лица и слегка заострёнными скулами, — Вики Малер, некогда умершая и замороженная в криогенном хранилище в Шлос Зониген в швейцарских Альпах и возвращённая к жизни по воле своего возлюбленного, Ричарда Аллана Гаррисона — теперь стояла рядом с кроватью, где Гаррисон метался в постели в мучительном кошмаре. Она не хотела будить его, несмотря на редкие судорожные подёргивания его рук и ног и солёные капельки, стекающие с его шеи и по ложбинке между лопатками, ибо она никогда не могла быть уверенной в его настроении сразу после пробуждения. Ни в эти дни, ни когда-либо.

Мысли Вики были её собственными, они были такие же личные, жизненно важные и оригинальные, как и у той девушки, какой она была в предыдущей жизни (или, как она думала сейчас об этом, «до того»), до заключительного, ужасного ускорения распространения раковой опухоли, которая иссушила её тело и привела к мучительной смерти. И потому, что она была умна, потому, что она знала, что Гаррисон был причиной её возрождения, её воскрешения, тот факт, что её разум сохранил свою индивидуальность, слегка удивлял её. Потому, что Гаррисон не только исцелил её тело и изгнал смертоносные раковые клетки, но и восстановил её сознание, он оживил её мозг неповреждённым, любознательным и уникальным, как и любой разум, а не как продукт или дополнительную структуру его собственного расширенного мультиразума.