Вспомним, как драматично рассказывает в «Азазеле» Эрасту Фандорину о своей «дуэли» с Кокориным Ахтырцев: «…он в Александровский сад, по аллее двинул, а я по тротуару, за оградой. Последнее, что он мне сказал: «Дураки мы с тобой, Коля. Если сейчас пронесет — пошлю все к черту». Я хотел остановить его, ей-богу хотел…» Речь идет о низкой кованой решетке, шедшей вдоль тротуара Манежной улицы. Она была отлита по эскизу Ф. М. Шестакова.
Мы выходим из сада в сторону созданной в 1932–1938 гг. Манежной площади через парадные ворота Александровского сада. Их чугунная решетка, сделанная по рисунку Е. Паскаля, украшена древнеримскими символами единства — ликторскими топориками. Они символизируют единение всех россиян в победе над Наполеоном.
На пути к Красной площади
Мы еще не успели выйти на Красную площадь, а очередная «акунинская» достопримечательность уже тут как тут. Это Угловая Арсенальная башня Кремля — до постройки Арсенала она называлась Собакиной, так как в Кремле рядом с ней находился двор бояр Собакиных. Предвижу резонный вопрос читателя: где у Акунина упоминается Собакина башня?
Откроем «Алтын Толобас»: одна из сюжетных линий романа — поиски Либереи Ивана Грозного. Николас Фандорин говорит: «Первая попытка отыскать тайное царское подземелье была предпринята еще при Петре Великом, когда пресненский звонарь Конон Осипов подал доношение в Канцелярию фискальных дел, где докладывал о неких двух подземных палатах «под Кремлем-городом», сплошь заставленных сундуками. «А те палаты за великою укрепою, у тех палат двери железные, поперечь чепи в кольцах проемные, замки вислые, превеликие, печати на проволоке свинцовые, и у тех палат по одному окошку, а в них решетки без затворок». Про сей тайник, расположенный где-то близ Тайницкой башни, Осипов якобы слышал много лет назад от дьяка Большой казны Макарьева, который обнаружил тот подвал, когда исследовал кремлевские подземелья по наказу царевны Софьи». Небольшое уточнение: москвовед конца XIX в. В. А. Никольский, говоря об Осипове, опираясь на старинные хроники, называет его пономарем. Казалось бы, разница незначительна, но современники Осипова почувствовали бы ее. Но это не слишком существенно, гораздо важнее другое: реальный Конон Осипов вел свои поиски вовсе не в Тайницкой башне! В. А. Никольский пишет: «За Никольскими воротами идет другая башня — Собакина. Напоминая по общему своему строению другую угловую башню того же прясла стены — Беклемишевскую, она отличается от нее еще более суровым крепостным видом. По массивности ее шестнадцатигранных стен, прорезанных маленькими окошечками бойниц, и прекрасно сохранившемуся второму этажу, такому же массивному и грозному, она могла бы играть роль центральной башни (донжона) в любом из европейских средневековых замков. Башня эта глубоко сидит в земле, и в нижнем ее этаже есть резервуар для воды, беспрерывно бившей из мощного подземного ключа, над которым высится эта охраняющая его твердыня. Как пользовались этим родником и куда уходила из него беспрерывно прибывающая вода, которую в 1894 г. не могли откачать целые сутки, — неизвестно; теперь же вода эта, кажется, исчезла. Под башней был подземный ход, который исследовал частично в первой половине XVIII века пономарь Конон Осипов, бесплодно искавший в недрах Кремля таинственную библиотеку Ивана Грозного. Ход этот, по-видимому, еще существует и теперь, заваленный землею; по крайней мере, в 1894 году его пытались расчистить, но дело стало из-за отсутствия средств». Рассказывая о «современных» розысках в Собакиной башне, современник Эраста Фандорина (прошу прощения за невольную тавтологию) имеет в виду разыскания H. С. Щербатова, о которых говорит в «Алтын Толобас» и Акунин: «Потом Боровицкий холм копали директор Оружейной палаты князь Щербатов и профессор Забелин — не слишком усердно, потому что в существование (и тем более сохранность) Либереи не верили.
В тридцатые пропавшую библиотеку упорно разыскивал археолог Игнатий Стеллецкий, для которого эти поиски были делом всей жизни. Но Кремль в ту пору стал режимной зоной и особенно разгуляться энтузиасту не дали». Где именно велись эти раскопки, Акунин не упоминает, однако логика изложения заставляет думать, что исследователи шли по следам пономаря Осипова.
Как видите, Угловая Арсенальная башня Кремля представляет интерес для нашей экскурсии не только своим фортификационным назначением. Если у кого-то возникнет желание все же осмотреть Тайницкую башню, ему придется, пройдя Красную площадь, выйти на набережную. Там, на южной линии кремлевских укреплений и стоит Тайницкая башня — едва ли не самая древняя в Кремле: южное прясло стены подверглось реконструкции раньше других, в 1485 г., а Тайницкая башня была возведена на нем первой.
Интересная деталь: Тайницкая башня, которую видим мы и которую имел возможность осматривать Эраст Фандорин, — вовсе не та же самая башня, которая стояла на этом же месте во времена Корнелиуса фон Дорна! Это ее более или менее точная копия.
В ходе подготовки к уже упоминавшемуся строительству гигантского дворца на Боровицком холме южное прясло кремлевских стен было практически полностью снесено, и вместе с ним погибли старая Тайницкая башня и ее соседка — Первая Безымянная.
В 1771–1773 гг. снесенные башни и стену восстановили. Первая Безымянная башня была вновь отстроена с сохранением прежнего облика, но располагается она теперь ближе к Тайницкой. Воссоздана была и Тайницкая башня, однако новодел напоминал прежнюю башню лишь очертаниями.
Красная площадь
Красная площадь многими воспринимается как некий дополнительный элемент Кремлевского ансамбля. Посмотрим на нее сквозь призму истории — и романов Акунина.
Красная площадь, которую Никольский определяет как «исторический и культурный центр Китай-города», возникла в правление Ивана III и напрямую связана с проводившейся при этом государе реконструкцией кремлевской цитадели. Дело в том, что, защищенный с других сторон естественными водными преградами — реками Москвой и Неглинной, — здесь Кремль был достаточно беззащитен. Именно поэтому великий князь приказал расчистить от построек пространство на 109 саженей от восточной стены — такова была дальнобойность тогдашних пушек. На образовавшейся площади не разрешалось строить дома, однако было позволено возводить мелкие времянки — так на будущей Красной площади возник знаменитый торг. Площадь тогда так и называлась — Торг. В 1571 г., когда по имени стоявшей здесь церкви Св. Троицы площадь уже привычно именовали Троицкой, весь Китай-город был уничтожен сильным пожаром. Выгоревшую площадь прозвали «Пожар» — в то время это слово имело значение «пожарище, пепелище».
Поскольку мы вышли на Красную площадь со стороны Манежной, первый из интересующих нас объектов — Исторический музей. Когда-то на этом месте располагался Земский приказ. Такое местоположение было оправдано, помимо прочего, его функцией. Земский приказ ведал сбором налогов с горожан и поддержанием порядка. «Как заслышат где недозволенную брань, кто про кровосмесительное подло кричит, ярыжки такого сразу хватают и тащат на расправу. Только эта мера плохо помогает — от нее ругаются еще витиеватей и злее. Да и сами блюстители благонравия, когда ругателя за волосы в Земской приказ волокут, так бранятся, что непривычные люди, из приезжих, обмирают и творят крестное знаменит («Алтын Толобас»). В начале XVIII в. (при Петре I) на месте Земского приказа выросла Главная аптека. В народе ее сейчас же прозвали Китайской не то за архитектуру затейливой трехъярусной башни, не то по местонахождению: строение было как бы вписано в стену Китай-города, отходившую от Собакиной башни. По воспоминаниям современников, его украшали удивительно красивые изразцы.
С 1755 по 1787 г. здание аптеки занимал Московский университет. А в 1875 г. по проекту архитекторов А. А. Семенова и В. О. Шервуда на его месте начали возводить Исторический музей. В «Азазеле» Ахтырцев сообщает Эрасту Петровичу, что они с Кокориным «там, где Исторический музей строят, разошлись». Здание было завершено в 1881 г. Его первоначальная экспозиция была составлена из личных коллекций московских собирателей старины, среди которых был и участник поисков Либереи профессор И. Е. Забелин. Выстроенное в древнерусском стиле здание музея органично вписалось в архитектурный ансамбль Красной площади. В «Любовнице смерти» Маша Миронова — Коломбина среди достоинств своей квартирки на Остоженке отмечает и такое: «Если в кухне встать на табурет и выглянуть в форточку, видно кремлевские башни и шпили Исторического музея».