– Это тяжелая профессия, не думайте…

– Конечно.

– Многие считают, что стоит только поступить в Корпус – и ложись пузом кверху. Куда там! Приходится расхлебывать все подряд.

– Ну, разумеется.

– Я не хочу хвастаться, но скажу, что не всякому под силу отвечать за пост.

Мы прикончили бутылку, и Энрике хлопнул в ладоши, подзывая официанта, чтобы спросить еще. Но тот был занят другими посетителями.

– Здесь недалеко, на улице Грасия, я знаю бар, где есть великолепное вино и тапас – на целый полк хватит, – сказал наш собеседник. – Если хотите, я вас туда провожу.

Энрике расплатился, и мы стали пробиваться сквозь толпу за своим проводником. Все были слегка навеселе. Долорес с выражением, не предвещавшим ничего хорошего, держалась в стороне. Мигель был также мрачен и молчалив. Магда в порыве наигранного веселья повисла на моей руке.

– Что это за тип?

– Понятия не имею.

– Он неприятный. Хорошо бы от него избавиться.

Заговорщицкий тон Магды раздражал меня, и я промолчала.

Бар оказался совсем небольшим и был набит до отказа мужчинами. На стойке красовались подносы с тапас всех сортов. Воздух пропитался запахами табака и жаркого.

– Семь стаканов тинто и семь чанкетес, – сказал Энрике.

– Почки тоже недурны, – заметил полицейский.

– Добавьте также почки, артишоков и кальмаров…

Вино – очень прохладное – пилось легко. Немного потеснившись, чтобы дать нам место, мужчины с любопытством рассматривали нас.

– Вы первый раз в Ронде? – спросил полицейский.

Его глаза блестели, и я поняла, что он пьян.

– Нет, – ответил Энрике.

– Были на новильяде?

– Да.

– Ну и зря. Я в жизни ни одной корриды не пропустил, а в этот раз не пошел. Из троих ни один реала не стоит.

– Быки тоже.

– Да хоть бы они волами были… Настоящий тореро всегда настоящий, даже когда бреется. А эти просто сопляки.

– Согласен.

– На сегодня первый среди них – Ордоньес, и не потому, что он мой земляк.

Лаура сказала, что она предпочитает Луиса-Мигеля. Мы все уже опорожнили свои стаканы, и официант вновь их наполнил. Долорес рассеянно глядела на улицу.

– А в Мадриде вы смотрите корриды?

– Если я не на службе, обязательно. Среди полицейских много любителей. Я каждый год беру абонемент в Сан-Исидоро, а вы?

– Когда я бываю в городе, тоже. – Голос Энрике звучал глухо.

– Разве вы не в Мадриде живете?

– Нет.

– Я оставлю вам свой адрес, и, если приедете, мы сходим на корриду вместе с женами…

– У меня плохая жена, – сказал Энрике.

Полицейский огляделся, чтобы удостовериться в том, что жены Энрике среди нас нет.

– Так ее, сеньор. Вот это, я считаю, прямой разговор, а не разные там экивоки! А чтоб вы меня поняли и доверяли мне, я вам тоже честно скажу: и моя не сахар. Чуть я попозже задержусь, она мне такой разгон устраивает… Злющая тварь.

– Супружество вообще одно недоразумение, – заметила Лаура.

– Совершенно верно. Хорошо бы его запретить, – поддержал полицейский.

Я чувствовала, что уже изрядно хватила. В дымном чаду все посетители бара казались мне похожими друг на друга. По знаку Энрике официант наполнил наши стаканы.

– Мне бы хотелось, чтобы вы приехали в Мадрид, – сказал регулировщик. – Сейчас я без формы, и я никто… А там, не-е-ет. Там власть, там к тебе уважение. Мы могли бы вместе пообедать в воскресенье…

– Когда угодно.

– А если с вами что стрясется, немедленно дайте мне знать, и я все улажу, слышите?

– Да.

– Даже если наедете на кого. Только спросите Хосе Лопеса Лагуну, и я буду в полном вашем распоряжении…

– Мне бы оч-чень хотелось… чтоб ты кого-нибудь задавил, – запинаясь, промямлил полицейский.

Энрике сказал, что приедет в Мадрид и обязательно кого-нибудь задавит. Потом полицейский предложил нам пойти в другое место. По его словам, превосходный бар находился напротив церкви Спасителя. Мы с трудом пробирались по людным улицам. Когда мы вошли в бар, Долорес сказала, что хочет уехать. Энрике о чем-то поговорил с Магдой и заказал всем по стакану. Наш гид настаивал на том, чтобы осмотреть и остальные бары города. Долорес уставилась на него злыми глазами, и Мигель убедил Энрике ехать. Мы наконец вышли, а полицейский, не отставая от нас, все говорил о какой-то таверне, где можно поужинать.

– У нас занят вечер, – сказал Энрике.

Когда мы дошли до стоянки, Долорес заявила, что поедет одна следом за нами.

– Какой дорогой ехать? – спросила Магда.

– Какой хотите.

Полицейский обнимал Энрике и строил планы на будущее.

– Теперь ты знаешь мой адрес?

– Да.

– Завтра жду всех к обеду. Мы сварим паэлью.[24]

– Да, да.

Энрике с трудом высвободился из его объятий и, захлопнув дверцу, сказал:

– К чертям.

– Экий трепач, – фыркнула Лаура.

– Куда едем?

– В Малагу, Езжай на Алору. Так будет лучше.

– А Долорес?

– Поедет следом.

Энрике включил зажигание. Полицейский все еще неподвижно стоял на тротуаре.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да.

– А то смотри, Магда тоже водит машину.

– Ты с ума сошла.

Прогулка освежила и меня. Мы тронулись.

– До завтра, сеньор!

– Пошел ты… – пробормотал Энрике.

Мы снова поднялись на Кастелар и свернули на дорогу в Эспинель. Быстро темнело, но домишки, казалось, еще удерживали дневной свет и включать фары не было необходимости. Когда мы выехали из Ронды, я оглянулась и в отдалении увидела машину Долорес.

Энрике уверенно крутил баранку. Когда я открывала ветровое стекло, он погладил мою руку, и я вспыхнула от этого прикосновения. Дорога змеей сбегала вниз. Сумеречный свет озарял отроги сьерры, и пейзаж казался пустынным. Магда с детским любопытством рассматривала окрестности, а потом заговорила о нищете крестьян. Энрике сказал, что, путешествуя по стране, он каждый раз вспоминает Атагуальпу.

– Если бы он побывал в Испании, то мог бы вдоволь посмеяться над нами. Это месть инков.

Через четверть часа совсем стемнело. Фары машины Долорес пронизывали тьму двумя конусами. Мы проехали несколько городков, и я положила голову на плечо Энрике.

– Что за городишко?

– Пепьярубия.

Мы свернули на извилистую дорогу и вновь увидели фары «мерседеса». Энрике все время держал стрелку спидометра на шестидесяти. Ночь была безлунной, и казалось, что на многие километры вокруг в тумане, окутавшем нас, мы единственные живые существа.

Миновали еще одно селение, и тут я заметила, что мы потеряли из виду Долорес. Энрике сбавил скорость, и через минуту машина остановилась. В оливковой роще звенели цикады. Я включила радио, диктор читал сообщение о награжденных Гражданским Орденом за заслуги в сельском хозяйстве. На другой волне звучала какая-то песня. Фары освещали пыльное шоссе. Окрестности терялись во мраке.

– Что же могло случиться? – сказала я.

– Перед тем как въехать в селение, я ее видел. Она была в трехстах метрах от нас.

– Наверное, она остановилась заправить машину, – предположила Магда.

– У нее достаточно горючего, – сказала я. – Кроме того, в этих местах нет бензоколонок.

– Я ни одной не видел, – поддержал Мигель. – Может быть, она остановилась выпить?

– А мы что будем делать?

Энрике закурил сигарету.

– Если хотите, вернемся и поищем ее.

Никто не ответил, и Энрике развернулся под аккорды Курта Вейля. Мы ехали на большой скорости.

– Так мы можем с ней разминуться, – подала голос Лаура.

– Не думаю, – возразила я. – Я узнаю ее фары.

Мы въехали в селение и скоро наткнулись на «мерседес». Долорес остановилась у бара. Мы увидели ее с улицы, она стояла у стойки с каким-то мужчиной.

– Привет, – сказала она. На ее лице не было и тени удивления.

– Господи, ты могла бы предупредить нас! – воскликнула Магда.

Собеседник Долорес был пьян и смотрел на нас удрученно. На нем была поношенная, вся в заплатах рубаха и грязные брюки с обтрепанными манжетами.