Парень опешил:

— А почему?! Если вдруг ты намерен рассказывать мне о неравенстве социальных позиций — забудь! Если дело только в том, что я наследник графа, а Рона… бесы, какой там титул у советника Эйласа?.. Я хоть сейчас отрекусь от титула, а других наследников у тебя нет — будешь как дурак, наблюдать, как фамильный замок остаётся на разграбление нашему загребущему Величеству…

— Замолчи! — прошипел отец, пристукнув ладонью по столу — столь же блестящему, сколь и лысина, уже действительно покрывшаяся потом, — Будь моя воля — ты завтра же венчался бы, и плевать мне на то, любишь ты её или нет (за звание советника… а то и будущего губернатора Мерелли потерпел бы!). Не потому, мой дражайший недоумок, что её титул ниже, о, нет!.. я назвал бы тебе причину, если бы это не было государственной тайной… или если бы был уверен, что безголовый менестрель не растреплет это в очередной балладе для скрипки со струнным квартетом. Ваш брак запретит сам Король. Можешь думать что хочешь, но советую… советую молчать, так как мне и правда не хотелось бы наблюдать разграбление родового гнезда палачами. Всё ясно?

— Ничего не ясно, — потрясенно мотнул волосами Ингар.

— Я так и думал. Просто — прими к сведенью, — граф поднялся, тяжело упираясь руками в колени, внимательно посмотрел на отпрыска, и вышел, не добавив ни слова больше.

— Что за бред?! — вслух выругался оставленный в одиночестве юноша. Хотел было рвануться, и догнать отца; если надо — схватить на шиворот, надо — лупить по щекам, но добиться внятного ответа на вопрос, который его терзал: чем плоха Рона? Он нашел её три года назад. Он сделал её женщиной — любящей, живой и настоящей. И теперь, когда ей почти девятнадцать, и самое время думать о том, как склонить прекрасную музу к обещанию никогда не принадлежать кому-то другому — ему сообщают, что это невозможно, не объясняя причин!

Но вместо этого Ингар выскочил в один из боковых ходов, судорожно сжал в кармане ключ от собственных комнат, не ответил на приветствие привратника и, захлопнув дверь, немедленно отправился в ванную. Там сорвал одежду, не заботясь, что та летит на мокрый пол, пустил воду, и рухнул в утопленную в пол ванну, медленно наполняющуюся горячей водой с запахом сирени.

Возбуждение, угасшее было во время несуразного разговора, вернулось, с удвоенной силой требуя выхода. Рука сама потянулась к промежности и сжала напряженную плоть. Боги и демоны, что, ну что такого произошло?! Этот гад, этот извращенец всего лишь (рука находит нужный ритм) всего лишь завёл его в угол, и поцеловал (пальцы усиливают нажим) поцеловал так, что не завидую я его девушке — небось заезживает каждую ночь бедняжку до того что она встать не может (быстрее, сильнее, а! теперь дыхание сбилось…) или это не девушка? Может, наглый развратник каждую ночь зовёт к себе (задержать вдох… о, да! Вот так!) кого-то из солдат!.. Ингар выгнулся, и всё-таки прокусил губу, вспоминая о жарком поцелуе, подаренном воителем. «Ну-ну, тише, — увещевал хриплый голос в его сознании, — это будет больно…» — но больно не было. Он застонал и кончил в судорожно сжатую ладонь. Ванна успела наполниться едва ли на четверть.

В это время Рона имела со своим дядей разговор совершенно иного плана. Эйлас, как человек весьма разумный, уже давно приноровился — и приспосабливал дорогую племянницу ко всяческим важным делам — разумеется, не ставя в известность просветленную персону лэрда губернатора. Случись ей попасться на чтении важных бумаг — спрос с Роны всё равно не велик. Ну, была, ну, слушала, ну, сделала выводы. Политически активных женщин во всём Хатервинге было по пальцам пересчитать, и ни одна не была моложе сорока. В основном это были супруги неудавшихся министров и советников, привыкшие всю жизнь тянуть за непутёвыми мужьями лямку государственного долга. Никаких восемнадцатилетних девиц, даже с почти законченным образованием мага в расчет сильные мира сего не брали.

— Совсем мне не нравится нынешний королевский кортеж, совсем, — доверительно сообщил дядя, — вот зачем он, по-твоему, приволок с собой этих бессмертных красавцев, м?

Рона пожала плечами, глядя, как Эйлас затягивается сигаретой; он заметил её взгляд, спохватился, собирался потушить, но она качнула головой, что означало, что дым ей не мешает. Подумала, и стянула надоевший за полдня берет.

— Я бы сказала, — такие войска нужны только чтобы атаковать Руад-Исс. Но почему отсюда, почему, например, не из Шаддера? Там беспорядки так и не утихли с момента последней крупной битвы, даже крупное вторжение там могли бы принять за локальную вспышку. Это дало бы нам два, а то и три дня преимущества.

— Со стратегией у тебя всё в порядке, — табак на кончике сигареты тлел красноватым угольком, — мы с тобой, рыжая моя девочка, имеем крупную армию в полном вооружении, короля, который ничего внятного не говорит, зато полдня заседает с советником по международной политике, позабыв даже привезенную с собой фаворитку… к сожалению, меня на их заседание не зовут — советник местного губернатора фигура не слишком значительная, однако, зовут военачальников, с которыми обычно Его Величество не перекинется даже словечком — всё передаёт через своего верного немертвого барона.

— На твоих друзей вся надежда — граф Эргасский, я так понимаю, тоже там? Позаседает с королём, потом тебе всё расскажет.

— Надеюсь. Рона, солнышко, а ты пока, — он оглянулся, словно рассчитывал увидеть за плечом подслушивающего злодея, — потолкись среди приезжих, познакомься, погуляй, если получится — с фавориткой пообщайся… с любой из трёх. Спешки нет, но пока надо знать, что считают сами солдаты, и не распустил ли уже кто-нибудь умный слух о готовящейся атаке.

— Опять сплетни, — скривилась девушка, — вот уж чего для полного счастья не хватало.

— А ты учись, — развёл руками Эйлас, и в глазах его опять застыл золотистыми искрами смех, — тебе, между делом, все прочат блестящую карьеру — вот и набивай руку. Со временем заменишь меня…

— Лучше замуж выйду, — буркнула лэсса, понимая, что всерьёз пост советника ей никто не доверит даже «на подержать», — там хоть всё просто — одного мужа воспитала, и ладно.

— Вот, раз уж ты сама об этом заговорила, — кашлянул дядюшка склочной лэссы, — тут один весьма достойный лэрд с трепетом в голосе спрашивал, насколько серьёзно у вас обстоят дела с его во всех отношениях примечательным сыном?

Рона закатила глаза. Ну откуда ей знать, что серьёзно, что нет? Она, может, пока распробовать не успела. Конечно, она влюблена в Ингара, но кто может поручиться, что это навечно? Да, два года счастливой почти совместной жизни что-то да значат, но ведь обычно за первую любовь замуж не выходят? Может ей завтра взбредёт в голову завести другого любовника?! Хотя бы чтоб проверить, что этот — действительно лучший! Выдав покаянный вздох и покусав, для верности, губы, она скорбно призналась:

— Всё очень серьёзно, дядя. Боюсь, серьёзнее, чем ты можешь себе представить. Я его совратила — и теперь, как честный человек — просто обязана на нём жениться. Как ты считаешь, его достойный родитель не будет возражать, если жених не наденет белого платья?

Эйлас схватился за голову, чуть не выронив сигарету — сначала себе в волосы, потом — на пушистый ковёр. Получилась наглядная иллюстрация к выражению «посыпать пеплом седины». Собственно, это всё, что ему оставалось. Даже претензии предъявить было некому, ибо Рону растил, воспитывал, баловал и обучал принципам жизни он сам, своими руками, с годовалого возраста. Комментарий, который он по этому поводу выдал, никак не мог считаться светским.

Лэсса невинно похлопала глазами.