Когда решение было принято, две швеи начали трудоёмкий процесс раскроя и пошива платья.

Ближе к завершению процесса, желудок Динь начал урчать.

— Голодна? — с оттенком вины спросил Кейн. Сперва он должен был покормить ее. В качестве служанки, она скорей всего даже не получала надлежащей пищи.

Бедствие засмеялся с восхищением.

Никогда больше, подумал Кейн.

— Меня морят голодом, — ответила девушка, все еще не осмеливаясь, встретится с ним взглядом.

— У меня есть еда, — предложила Роуди, отправив прочь помощницу.

Девушка незамедлительно вышла из комнаты и вернулась через несколько минут с тележкой, наполненной сандвичами, печеньем и кувшином чая.

Динь изумилась.

— Для меня? Честно?

Каким голодным казался ее голос, когда такое обращение должно было стать обычным для нее явлением.

Должно, должно, должно. Он уже был болен от этого слова. С этого момента, Кейн собирался намного лучше заботиться о ней.

— Для тебя, — ответил Кейн.

Одной рукой удерживая новое, пока еще незаконченное платье, второй она потянулась и взяла сэндвич.

Кейн наблюдал, как она ела, как в удовольствии закрылись ее глаза, как улыбка изогнула ее губы, как она жевала и смаковала.

Такая прекрасная. Такая чувственная, хотя она и не это имела в виду. Такая моя…

Его кожу покалывало, и может он двигался. Может он говорил.

Она подняла глаза, чтобы встретится с его взглядом. Губы приоткрылись, и она потрясенно вздохнула. Могла ли она видеть несовершенство его желания?

— Кейн. — Хриплая просьба.

В этот момент, рыдания демона прекратили иметь значение. Прошлое исчезло, осталось только настоящее… будущее, и неостановимый поток наступающего удовольствия.

Каждая кость завибрировала. Он хотел очутиться внутри нее. Здесь. Сейчас.

Это станет агонией.

Это станет экстазом.

Напряжение скрутило его кишки, только чтобы разделиться на части и заставить его подняться.

— Оставьте нас, — сказал он хриплым голосом.

Никаких вопросов. Никаких возражений. Обе швеи выпорхнули из комнаты, захлопнув за собой дверь.

На тележке раскололся заварочный чайник, разливая повсюду темную жидкость.

Динь, казалось, не заметила, слишком пристально наблюдая за Кейном.

— Я… что-то не так?

Молча, он подошел к ней. Как хищник к жертве. Он перестал сопротивляться. Перестал думать обо всех причинах, почему нет. Сегодня, он возьмет кое-что.

Может, ощутив мрак, жадность, призывающую его к действию, девушка поспешно выпрямилась. Ее дыхание участилось.

— Кейн, — позвала она.

— Прикажи мне остановиться. — В мгновение ока, воин подошел ближе, их взгляды схлестнулись, заключённые в ловушку. Больше ничто не остановит безумие.

— Я… я не могу.

Он вдохнул ее запах. Аромат очистителя почти выветрился, и она снова пахла розмарином и мятой, сладостью и невинностью.

Возможно, ей наконец-то удастся смыть с него заразу. Или сжечь ее своей страстью… Кейн ощущал интенсивный жар, излучаемый ее телом.

Возможно, она могла растопить лед, что поселился внутри него.

Возможно, она могла спасти его.

Она сглотнула, облизала губы.

— Подожди. Думаю, ты прав. Что я должна приказать тебе остановиться. Это не правильно.

— Нет. Не так. Это необходимо.

Я пораню ее, клянусь, что так и сделаю.

Кейн не обратил на демона внимания, прижавшись к Динь еще ближе.

— Прекрати? — произнесла она, спрашивая, когда возможно имела в виду утверждение.

— Слишком поздно. — Хотя… — Ты когда-нибудь, была с мужчиной?

Она медленно тряхнула головой.

Такой ответ должен был все прекратить.

Но, как бы ни так.

Ему стоило уйти.

Но он остался.

Чувство собственничества впилось в него своими когтями, так резко, так глубоко, что Кейн понял — он будет чувствовать рану всю оставшуюся вечность и будет рад ей.

Кейн провёл кончиками пальцев по её челюсти, и о-о, её кожа оказалась на ощупь именно такой мягкой и воспламеняющей, как он и представлял.

Жозефина почти сокрушила его, когда потянулась к нему, ища более тесный контакт.

Кейн дал его ей, обхватив затылок девушки, и сжав в кулаке великолепные волосы, заставил ее встретиться с ним взглядом.

— Я не возьму тебя… — не здесь, не сейчас —…но я кое-что хочу от тебя. Мне это нужно.

Жозефину охватила дрожь.

— Чего ты хочешь?

Бедствие начал биться о череп Кейна. Я пораню ее. Обещаю. Ненавижу ее так сильно.

Кейн заскрежетал зубами. Заткнись! Ты ненавидишь ее потому, что только с ней я могу построить отношения, которые не окончатся катастрофой, и это…

Вот оно. Ответ. Причина, по которой демон вредил ему, когда Динь находилась поблизости. Она была благословением, а не проклятием. И конечно, демон хотел избавиться от нее.

Она на самом деле была Кейновой "моей", как и кричали его инстинкты.

Его. А не демона.

Кейн взглянул в ее завораживающие глаза, и ощутил боль в сердце.

Его пальцы не отпускали шелковистые волосы девушки, удерживали так, словно она стала его спасательным кругом, заставляя её выгнуть шею.

Наверное, ему стоило ослабить свою хватку. Но Кейн не стал. Он не мог. Он хотел овладеть ею, даже таким ничтожным способом, и не важно, что несло с собой будущее и как он с этим справится.

— Позволь мне поцеловать тебя, Динь-Динь.

Она увлажнила губы и прошептала:

— А как же Синда?

— Я не хочу Синду.

А теперь, хватит разговоров. Он налетел, не беспокоясь о предупреждении или нежности, протолкнул свой язык внутрь ее рта, нашел ее язык, выпустив всю силу движущего им желания.

Она таяла против него, не смотря на всю свирепость требования, всецело приветствуя его.

Предельная сладость ее вкуса растопила огонь внутри него от пожара в адское пламя.

Она не попыталась отстраниться, прильнула к нему и обернула руки вокруг его шеи, предоставляя себя его абсолютному господству.

И он господствовал.

Брал. Давал. Желание было слишком сильным, и его невозможно было удержать. Оно было сокрушительным. Разрушительным. Образуя более крепкую связь, чем плоть и кости. Бесспорно.

Бесконтрольно. В Кейне искрилась новая жизнь, когда он дарил ей один безумный поцелуй за другим.

И все еще хотел дать ей больше. Он плотнее прижал к себе Жозефину, так, чтобы даже воздух не разделял их.

Его страсть была ненасытной, требовала ее полнейшего одобрения и бесконечного страстного желания. Больше чем она, возможно, хотела отдать, больше чем она, скорей всего, ожидала отдать.

Но он требовал без милосердия, заставляя ее язык удерживать ритм, а тело тереться об него.

Он объединит ее со своей душой.

Одной рукой он скользнул по обнажённой коже ее плеча, потом вниз к бедру, к роскошному изгибу талии, и приподнял её, подхватив под попку.

Он подхватил ее и двинулся вперед, пока её спина не прижалась к стене. Теперь, когда руки были свободны, Кейн дернул за подол ее платья, распутывая материал от ее ног.

Инстинктивно, Жозефина обхватила талию Кейна ногами, его тело стало для нее опорой.

Что почти убило Кейна.

У него никогда не было больше причин презирать интимную близость, и все же, он никогда не желал ее больше.

Чем сильнее он целовал девушку, тем сильнее она терлась об него, его собственная маленькая кошечка, и, тем сильнее Кейн желал избавить их от одежды. Каждой ненавистной вещи. Ее кожа подобна горячему шелку, и он отчаянно нуждался в большем. Во всем. Ее запах и вкус стали мечтой Кейна о доме… его… да, да.

Его и ничьей больше. Воин хотел заклеймить каждый дюйм ее тела.

Динь застонала, и он приподнял голову ровно на столько, чтобы взглянуть на ее затуманенные страстью черты лица. Красота девушки была фантазией, которую он никогда не смел представить.

Губы Жозефины были распухшими и красными. Влажными. Идеальными.