Ангел пристально смотрел немигающим взглядом.

— Я думаю, что ты сильнее всего желаешь одну женщину, сильнее, чем кого-то или что-то другого. Больше смерти… больше жизни…

Парис прижал язык к нёбу. Одна такая и правда была: которая не-такая-уж-невинная.

Ее звали Сиенна Блэкстоун. Когда то она была Ловцом и всегда — его врагом, поскольку ловцы представляли собой раздражающую армию людей, которые надеются избавить мир от демонов Пандоры. Потом, мимолётно, она была его любовницей. Потом умерла, уходя навсегда.

Затем она была возвращена из могилы, ее душу связали с демоном Гнева. Теперь она была где-то здесь. И она страдала. Кронос поработил ее, желая использовать её демона для наказания своих противников, и сейчас, когда он потерял контроль над ней, он намеревался пытать её, держа в рабстве.

Парису могут не нравиться вещи, которые Сиенна сделала с ним, и да, как он уже признался, часть его, возможно, даже ненавидела саму женщину, но даже она не заслуживала жестокого, ужасного, пожизненного наказания.

— Я найду и спасу ее. — От Кроноса… от самого себя. Сейчас Парис просто не мог пройти мимо того факта, что она страдает. После того, как решалась бы эта часть задачи, он бы перестал думать о ней. Он должен перестать думать о ней.

— И потом, я хочу ее, — закончил он на этом разговор с ангелом. Сиенна не обсуждается.

— Я буду делать вид, что знаю, что это значит. — Захариил пошевелил крыльями, от чего больше чистого, сверкающего снега посыпалось вниз.

— Что касается тебя, я думаю, что, несмотря на твои собственные желания, твой демон хочет любого, у которого есть хоть какие-нибудь намеки на пульс.

— Иногда даже пульс — не главное условие, — пробормотал он. И будь я проклят, если это не правда. Секс, его темный компаньон, хотел любого и каждого — но только единожды. За исключением Сиенны, Секс не позволил бы Парису затвердеть на одно и то же лицо дважды.

Почему он мог получить Сиенну снова? Не малейшей чёртовой подсказки.

— Но, опять же, так что?

— Я думаю, что, даже желая одну конкретную женщину, ты спал с будущей женой своего друга Страйдера. Он демон Поражения, и твои действия сделали его ухаживания за Гарпией очень сложными.

— Эй. Это тебя не касается. — Не то, чтобы Парису не было за что извиняться.

Одну бессонную ночь провел он вместе с ней за несколько недель до того, как Страйдер связался с Каей. Или даже только думал о связи. Поэтому Парис не сделал ничего плохого.

Технически. И всё же, теперь он знал, как Кайя выглядела обнаженной, и, разумеется, Страйдер знал об этом, что он знал, и это означало, что все трое знали, и теперь, когда они собирались вместе, каждый раз Разврат воскрешал воспоминания о том, как девушка выглядит обнаженной. Последствия Парис ненавидел, но не мог остановить.

Тёмная голова Захариила рефлексивно склонилась набок; выглядя еще более таинственней из-за тумана, который продолжал появляться с его каждым выдохом.

— Я хотел лишь указать на то, что ты свободно перешел к другим завоеваниям и вряд ли разборчив в своих решениях, которые заставляют меня задаться вопросом, почему ты по-прежнему преследуешь свою Сиенну?

Потому, что только для нее одной Парис хотел быть единственным. Потому, что он непреднамеренно привел ее к смерти. Потому, что он чувствовал себя так, словно все потерял, когда она умерла.

— Тебя это раздражает, — огрызнулся он, — И с меня хватит разговоров с тобой.

Тем не менее, ангел упорствовал.

— Я думаю, что ты чувствуешь себя виновным за каждое сердце, которое ты разбил, за каждую мечту «жили-они-долго-и-счастливо», которую ты разрушил, и за каждую частицу отвращения к самому себе, которую ты поощряешь, когда твои партнеры понимают, насколько легко ты преодолеваешь их барьеры. Я также думаю, что ты избалован и жалок, и тебе больше делать нечего, как жаловаться о своих проблемах.

— Эй! Я никогда не жалуюсь. — Парис со стуком поставил бокал на барную стойку с такой силой, что она раскололась по центру и бокал разбился. Кровь хлынула из порезов в его ладони, но эта боль была ничтожной — А знаешь что? Я думаю, что ты находишься в нескольких шагах от поиска частей своего тела, разбросанных по всем углам этого бара.

"Зато, когда он будет в отклучке, мы можем поиметь его!" — просвистел Разврат.

— Э-Э, вот, — сказал бармен Джонни на месте и сунул чистую тряпку в направлении Париса. Его рука тряслась. Он все еще боялся Париса.

"Я хочу…"

" Я сказал, заткнись"!

— Спасибо, старик. — Парис зажал в руке материал, надавил на разрез разорванной кожи, прежде чем кто-либо мог учуять аромат его специальных «Ах» феромонов, которые выделяет его демон.

Одно дуновение пьянящего аромата, и все вокруг него стали бы непростительно возбуждёнными, забыв о том, где они и кто они были. В основном их голод будет направлен на Париса, и хотя это было бы особенно дерьмовым окончанием сегодняшнего дня, но зато он бы насладился, давая волю своим кулакам.

Кроме того… феромоны никогда не окутывали его. Он нахмурился. Разврат хотел всех, кого он встретил сегодня вечером. Почему бы не воспользоваться случаем и не заставить правителей пожелать вернуть его обратно?

Парис вернул своё внимание к Захариилу, задаваясь вопросом, был ли ангел как то за это ответственен?

Эти глаза из редчайших нефритов превратились в узкие щелки.

— Я думаю, что ты надеешься спасти Сиенну, и это хорошо. Я понимаю, что ты имел в виду, чтобы сохранить ее, и что это не так. Независимо от того, как сильно ты жаждешь ее, независимо от того, что она могла бы быть твоей единственной возможностью, твой демон в конечном счете разрушит ее, поскольку люди никогда не предназначались, чтобы бороться против демонов, и в глубине души, она — все еще человек.

— А что касается её собственного демона? — отрезал Парис.

— Один демон — плохо, а два еще хуже.

— Достаточно! — если они продолжат, его ярость и разочарование восстанут и поглотят его. Он потеряет из виду сегодняшнюю цель. — Я не собираюсь держать ее.

Но он будет. Он должен, если бы ему предоставили шанс, и если бы он у нее был, то конечно. Но, черт возьми, шанса не будет.

— Хорошо. Потому что эта особенная женщина не захотела бы мужчину, которым ты стал.

Фыркнув, Парис запустил свободную руку в волосы.

— Ей не нравилось то, кем я был, — а уж теперь, после того как он окончательно переступил черту между добром и злом? И подавно.

Он знал, что его действия достойны осуждения, и он поступил бы так в любом случае. Он убивал безжалостно. Соблазнял регулярно. Врал, обманывал и предавал. Все это он будет делать снова и снова.

— Но ты все равно спешишь спасти ее, — сказал Захариил.

Да. Он был большой придурок, как падшие, которые часто посещали это место. Да как угодно. Он знал об этом. Плевать.

— Послушай, я не в ответе перед тобой. Я не обязан оправдываться. А что касается всех этих вопросов? Ты же говорил, что у тебя есть только один.

— Я задал только один вопрос. Все остальное — это замечания. И я хотел поделиться ещё одним. Захариил прижался к нему и прошептал: «Я думаю, что если ты продолжишь идти, поэтому разрушительному пути, ты потеряешь все, что ты любишь».

— Это что, угроза? — Парис ухватился руками за воротник платья Ангела, — Пойдешь вперед и попробуешь напасть… Посмотрим, что…

Воздух. Он бил кулаками и кричал на воздух.

Небольшое рычание выскочило из его горла, когда он опустил руку. Единственная причина, почему он знал, что Захариил был здесь, была температура его рук. Они практически были отморожены.

— Э-Э, с кем вы разговаривали? — спросил бармен, притворяясь работающим, так как он надраивал уже чистую стойку.

Если Ангел не хотел, чтобы его видели, Ангела не было видно. Даже его братство, падшие или иные. Поэтому только Парис видел Захариила. Прекрасно.