— Капитан! — крикнул с лодки боцман. — Мы не можем протащить бот. Трава кругом.

— Отпихивайтесь веслами.

— Есть.

Матросы налегли на весла, но бот почти не двигался: кругом бота — и направо, и налево, и сзади его, и спереди, — везде и всюду поверхность моря была словно заплетена водорослями.

Эти бесконечно длинные, упругие, бледно-зеленые, покрытые слизью нити цеплялись за весла, не давая грести. Они наматывались на весла клубками, тянулись прядями, словно сознательно стремясь увлечь весла, вырвать их из усталых рук гребцов.

И в то же время, когда матросы пытались проталкивать бот вперед, упираясь веслами в водоросли, проклятая морская трава не давала точки опоры для весел. Последние погружались в воду, не давая ни малейшего толчка боту.

Крупный пот каплями проступал на теле матросов. А бот не двигался или, если двигался, то только на несколько вершков в минуту.

— Бесполезно, капитан, — хриплым голосом произнес, наконец, боцман — Выбиваемся из сил, а толку нет.

— Нажми еще ребята! — ответил капитан, внимательно наблюдавший за ходом работы матросов.

— Есть, капитан! Нажми, ребята! Разом! Н-ну!

Но бот через полчаса неимоверных усилий едва отдалился от борта парохода.

Видя полную безуспешность попыток освободиться таким путем, капитан отдал приказ — поднять лодку на борт.

— Да, так ничего не выйдет, — сказал он своему помощнику. — В самом деле, это была, признаться, глупая затея. Мускульная сила тут оказывается явно несостоятельной. Надо попробовать очистить запутавшийся винт, тогда попытаемся. Не можем же мы застрять тут на целые сутки. Мне будет здоровая нахлобучка от владельцев.

— Хотите, капитан, я лично спущусь с кормы на канате, чтобы очистить винт? — спросил Джефф.

— Валяйте. Возьмите с собой острый нож. Да покрепче привяжите вокруг пояса канат, а то сорветесь и примете холодную ванну.

Плотник быстро соорудил висячую “люльку”. Помощник капитана спустился в ней через кормовой борт к воде и принялся за работу — кромсать острым ножом бесконечно длинные пряди водорослей. Капитан следил за его работой, перегнувшись через борт.

— Ну что? Как идет?

— Идет себе понемногу, — отзывался помощник, неутомимо рассекая и кроша водоросли.

Но, несмотря на успокоительный смысл слов Джеффа, капитан Смитс улавливал в его тоне нотки тревоги.

— Говорите правду, Джефф! — крикнул он сердито. — Слышите, что ли?

Несколько секунд штурман не отвечал. Потом снизу донесся его глухой голос:

— Трудно, чтобы их черти взяли, — ничего не выходит.

— Почему?

— Да эту проклятую траву словно со дна к поверхности выпирает. Я крошу, а на место разрезанных тысячи новых вырастают все гуще и гуще…

— Поднимайтесь на палубу. Бросьте. Ясно, что ничего из этого не выйдет. Придется подождать до утра. Попробуем еще раз машину в ход пустить. Полный ход! — скомандовал капитан, когда Джефф поднялся в своей “люльке” наверх.

Опять заработала машина, завертелся с бешеной скоростью винт, задрожал весь корпус судна, но — увы — пароход оставался на месте. Вокруг винта образовался целый ком водорослей, сам винт обратился в подобие зеленого шара, и лопасти его уже не давали судну толчков.

— Стой, будем ждать до утра! — скомандовал капитан.

Утром, когда Буслей, отлично выспавшийся и бывший в превосходном настроении, выбрался на палубу, он сразу даже не понял, что, собственно, случилось: его взор блуждал по поверхности моря и видел, что, насколько хватал взгляд, эта поверхность казалась изумрудно-зеленой. Словно каким-то чудом “Лидс” оказался перенесенным в центр огромного болотистого луга с роскошной, хотя и несколько однообразной растительностью.

— Что такое? Кажется, мы стоим? — обратился удивленно Буслей к штурману…

— Стоим, — ответил тот лаконически.

— Но почему, и что это за зелень?

— Водоросли.

— Да, но почему же мы стоим?

— Застряли. Винт опутан травой.

— А-а… Но, надеюсь, скоро избавимся?

— Гм, гм…

Помолчав, Джефф вымолвил самым беззаботным тоном:

— Саргассы[5]. Слышали, что это за штука?

— Мы попали в зону Саргассова моря?

— Ну уж, в зону… — с видимым неудовольствием ответил Джефф. — Просто течением оторвало от Саргассова моря, которое находится отсюда за добрых триста километров, известную часть травы и унесло в океан. А нас сам черт занес в это плавучее царство зелени,

Побродив по палубе, Буслей скоро заметил угрюмые лица матросов. От двух-трех человек он уже слышал о ночных попытках освободиться от саргассов.

— Надо же, ребята, что-нибудь придумать, — твердил Буслей. Не сидеть же нам тут целую неделю.

— Капитан, авось, что-нибудь придумает, — угрюмо, с видимым раздражением, отзывались матросы.

— Заберем лодки и уйдем отсюда — вот что надо сделать, если не хотим пропасть тут, — проворчал кто-то.

— Разумеется, не будем сидеть, — раздраженно поддакнул другой матрос. — Капитан завел судно сюда, пусть он и сидит сам, если ему нравится.

— Стойте, ребята! — встрепенулся Буслей. — Да ведь вы же сами говорили, что бот, спущенный сегодня ночью, не мог проплыть и пяти шагов.

— Ну, да.

— Так как же вы мечтаете о том, чтобы уйти на лодках? Ничего из этого не выйдет. Надо придумать что-нибудь другое.

— А вы придумайте, если можете.

Буслей задумчиво потер переносицу.

— Стойте, стойте! — вскрикнул он. — Мне пришла в голову идея. Я вспомнил, что когда-то в детстве, гостя у одного школьного товарища, я устраивал отчаянные штуки, путешествуя по болотам на маленьком плоту. Плот — не лодка: он будет не плыть, а, так сказать, скользить по поверхности. Я иду сейчас к капитану…

— Идите, идите. Авось, что-нибудь выйдет.

Капитан, выслушав заявление Буслея, отдал приказ изготовить плот.

Весело застучали топоры и молотки. Но, когда был спущен плот, оказалось, что и он двигаться не может.

Буслей, однако, не унывал. Его изобретательный ум выдумывал с лихорадочной быстротой один способ освобождения за другим.

Оставшийся в воде плот спокойно лежал не погружаясь. Это дало иное направление мыслям Буслея.

— Много ли у нас досок? — осведомился он.

— Сколько хотите. А что?

— Так, я попробовал бы, знаете ли, вот какую штуку: насколько я соображаю, мы не могли врезаться очень глубоко в водоросли. Так?

— Положим. Дальше.

— Мы проложим из досок тропинку, дорожку, мостик, — называйте, как хотите. Ну, а потом по этим доскам протащим бот.

— Куда именно?

— А вы посмотрите: вон там, мне кажется, довольно широкая лагуна, свободная вода. Проследив получше, вы увидите, что она только очень-очень узким перешейком отделяется от другой, еще большей лагуны. А там… А, черт! Да ведь там же, в самом деле, настоящее свободное море!

— Позвольте, мистер Буслей. Положим, все, что вы говорите, правда. Но что из всего этого следует?

— Очень многое. Прежде всего, у нас будет надежда хотя бы на лодках выбраться из этого положения.

— А пароход?

— Что пароход? Если судно осуждено на гибель, то это не значит, что должны погибать и мы.

— Я не покину судна. Я — капитан.

— Позвольте. Может быть, тогда можно будет попытаться спасти судно.

— Это каким же способом?

— Попробуем протащить его сквозь водоросли на буксире бота.

— А водоросли? “Лидс” будет упираться в упругие пряди, и его не стронешь с места.

— Стойте! Мне пришла еще одна мысль.

— Не слишком ли много мыслей у вас, Буслей, — угрюмо проворчал старый моряк. — Выдумываете-выдумываете, а толку мало.

Капитан махнул рукой. Он, видно, потерял всю свою энергию, попав в столь необычайные, непривычные условия, и его мозг, привыкший работать по раз намеченному трафарету, теперь отказывался работать.

— Ну, говорите, что вы там еще придумали, — сказал он, наконец, Буслею.

— Почему, капитан, нам не удавалось продвинуть бот по водорослям? Да потому, что водоросли не давали ему ходу, заплетая нос, — ответил Буслей.