Глубокая благодарность руководству Управления ФСБ Российской Федерации по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, директору Государственного Русского музея Владимиру Александровичу Гусеву и его заместителю по научной работе Евгении Николаевне Петровой за оказанные мне содействие и помощь.

Моя искренняя признательность работнику администрации Серафимовского кладбища Санкт-Петербурга Софье Михайловне Щербаковой, которая откликнулась на мою просьбу и помогла мне найти место захоронения Павла Филонова.

Сердечно благодарю рецензентов этой книги — главного библиотекаря собрания редких книг и рукописей Академической библиотеки Латвийского университета, доктора филологических наук Айю Тайминя, а также члена Союза журналистов Латвии Евгению Ильиничну Подберезину.

Весной 1995 года телепрограмма «Время» сообщила сенсационную весть, которую продублировали многие российские и зарубежные средства массовой информации: в Санкт-Петербурге раскрыта организованная преступная группа, занимавшаяся хищением и подделкой произведений искусства, хранившихся в Государственном Русском музее (ГРМ). Жертвами преступников стали работы крупных мастеров русской реалистической школы, а также русского авангарда, и в их числе произведения Павла Филонова. Было возбуждено уголовное дело, о котором писали газеты. Эта сенсация стала венцом многолетней детективной истории, о которой в апреле — мае 1990 года в московском журнале «Огонек» и ленинградской газете «Смена» поведал автор этих строк. При поддержке ленинградских правоохранительных органов и музейных работников мне удалось провести журналистское расследование, основанное на следственных и архивных материалах КГБ СССР (позже ФСБ России), документах Русского музея и свидетельствах очевидцев. Работа продолжалась и далее. И сейчас, когда страсти вокруг этой криминальной истории улеглись, можно рассказать обо всем без утайки, не кривя душой. Главным героем повествования является человек, чье яркое творчество вписано в анналы русского изобразительного искусства, а трагическая судьба переплелась с судьбой страны и эпохи, в которой ему довелось жить и творить.

Биографическая справка: Павел Николаевич Филонов (1883–1941) — выдающийся русский художник-авангардист, по масштабу дарования и мастерству один из крупнейших художников XX века. Творчество Филонова при жизни подвергалось ожесточенному гонению, а после смерти было обречено на полное забвение. Первая монография о жизни и творчестве Филонова вышла в Праге в 1966 году[1]. В следующем году в Академгородке в Новосибирске по инициативе ученых состоялась первая персональная выставка мастера, не получившая широкого освещения. А в 1968 году воспоминаниями о художнике в кругу избранных поделилась в ЛОСХе[2] его сестра Татьяна. Появление работ Филонова на знаменитой выставке «Москва — Париж» в 1981 году принесло ему международную известность, вызвав у музеев и коллекционеров пристальный интерес к творчеству мастера. Но лишь через десять лет — после персональных выставок художника в Ленинграде в 1988 году и Париже в 1990-м и ряда экспозиций с участием его произведений — творчество Филонова стало широко известным и признанным. Наследие художника почти полностью хранится в Государственном Русском музее в Санкт-Петербурге. В других музеях и частных собраниях находится не более двух десятков его работ. И с этим наследием связана цепь удивительных событий, протянувшихся во времени и пространстве.

Начнем с документов.

Документ первый:

Директору Русского музея Л. И. Новожиловой от Глебовой Е. Н., проживающей: Петровский пр., 13, Дом ветеранов сцены, корп. 2, ком. 20. Прошу принять в дар принадлежащие мне картины и рисунки моего брата художника П. Н. Филонова в количестве 300 (триста) произведений. Список работ прилагаю. 21 июня 1977 г. Ленинград. Глебова.

В левом верхнем углу директорской рукой аккуратно выведено: Принять, принести от меня благодарность Е. Н. Глебовой. Новожилова. 22. VI. 77 г.

Документ второй:

19 мая 1977 года сотрудниками Брестской таможни в багаже гражданина Афганистана Омара Мухаммеда, пользующегося дипломатическим иммунитетом, были обнаружены произведения искусства, принадлежащие жителю г. Ленинграда Белостоцкому Борису Романовичу, которые Омар Мухаммед пытался незаконно вывезти за границу, а также предметы контрабанды, которые при содействии того же Омара Мухаммеда намеревался незаконно переместить через государственную границу СССР советский гражданин Джибути Т. А., постоянно проживающий в Польской Народной Республике. В отношении Джибути следственным отделом УКГБ при СМ БССР по Брестской области 19 мая 1977 года возбуждено уголовное дело по признакам преступлений, предусмотренных ст. 15 и 75 УК БССР; а уголовное дело в отношении Белостоцкого 21 мая 1977 года выделено в самостоятельное производство и направлено в следственный отдел Управления КГБ при СМ СССР по Ленинградской области и в тот же день принято для дальнейшего расследования. (Из обвинительного заключения по уголовному делу № 72 Следственного управления КГБ СССР по Ленинграду и Ленинградской области по обвинению Б. Белостоцкого, Г. Гуткиной, А. Сайкина, Б. Назаренко, Л. Шмальца, М. Амираджиби, Е. Бравого в совершении преступлений, предусмотренных статьями 15,78, 88, 173,174,228 УК РСФСР[3].)

Документ третий:

На основании изложенного обвиняется Гуткина Геня Борисовна, родившаяся 3 августа 1923 года в с. Рождество Валдайского района Ленинградской области, гражданка СССР, беспартийная, с высшим образованием, одинокая, в том, что она в феврале 1976 года передала с целью незаконного перемещения через государственную границу СССР ценности в крупных размерах: иконы «Иисус Христос», «Николай Чудотворец» (две), «Возвращение Ильи», «Богоматерь» (в окладе и без него), 2 серебряных потира, картину голландского художника, книгу «300 лет дома Романовых» в двух томах, 8 антикварных книг на французском языке, миниатюру Моро, 3 килограмма малахита, 21 лубок, медный «Сестрорецкий рубль» старинной чеканки, а также 6 произведений художника П. Н. Филонова, имеющие историческое и музейное значение, — всего на сумму 124 550 рублей. (Из обвинительного заключения по уголовному делу № 72 Следственного управления КГБ СССР по Ленинграду и Ленинградской области.)

Ну а теперь всё по порядку.

В каталоге, изданном к выставке Павла Филонова в Русском музее в 1988 году, есть щемящая сердце фотография. На ней за могильной оградой, у гранитной стелы с надписью «Художник Филонов. 1883–1941» стоит, глубоко задумавшись, седая женщина в старомодной вязаной кофте и с цветком в руке — младшая сестра усопшего, Евдокия. Этой женщине мы обязаны тем, что творчество художника дошло до нас.

Родилась она, как и брат, на исходе XIX столетия в Москве. Их мать зарабатывала стиркой белья, отец был извозчиком и кучером, а вот дети, как тогда говорили, вышли в люди: Павел стал художником, Евдокия — певицей. Их судьба не была чем-то исключительным в пореформенной Российской империи, где более половины учащихся высших учебных заведений составляли дети рабочих и крестьян. И как детям своего времени на их долю выпало испытать все, что уготовил этому поколению жестокий XX век.

Особенно тяжкой была участь Павла. Никто из лидеров русского авангарда не подвергался при жизни таким гонениям, а после смерти не оказался в таком забвении, как Филонов. Лишь первые послереволюционные годы, когда авангардные течения в искусстве еще пользовались поддержкой большевиков, были для Филонова в творческом плане относительно спокойными. Он и участники возглавляемого им объединения «Мастера аналитического искусства» (МАИ) могли свободно творить и выставляться. Но к концу 1920-х годов, по мере укоренения в литературе и искусстве партийной доктрины социалистического реализма, положение художника-новатора и его единомышленников становилось все более трудным.