— Нет, никто не сомневается, — поспешил внести ясность Франсуа. — Просто Летисия Веласкес, увы, не испытывает ко мне таких же нежных чувств, как я к ней.

— Ах, какая жалость! — всплеснула руками Изабел. — А я так надеялась! Вы могли бы стать чудесной парой… Но одно другому не мешает, правда ведь? Ты напишешь портрет Эстелы втайне и от Гаспара, и от Летисии. Я об этом позабочусь. Ну сделай это для меня, Франсуа. Нам с Бонфинем очень хочется устроить Гаспару приятный сюрприз…

Она произнесла еще немало проникновенных слов, прежде чем Франсуа согласился, и, довольная одержанной победой, помчалась к Витору.

— Я восхищен вами, донна Изабел! — не поскупился тот на лесть. — Надеюсь, вы не упоминали моего имени? И объяснили, что Гаспар ничего не должен знать?

— Конечно! Я сделала так, как мы договорились. А скажи, что там произошло между Франсуа и твоей матерью? Они поссорились?

— Нет, ничего особенного. Вы же знаете мою маму — ей трудно угодить.

— Да, это уж точно. Франсуа — такой красавчик и человек замечательный. Не знаю, чего ей еще надо.

— Не расстраивайтесь, донна Изабел. Если им суждено быть вместе, то когда-нибудь это случится. Лично мне Франсуа очень нравится.

Уговорить Эстелу оказалось едва ли не сложнее, чем Франсуа. Но, взявшись за это, Витор отнюдь не уступал в напористости Изабел, а потому и добился, в конце концов, успеха. Главный упор он сделал на то, что идея с портретом будто бы принадлежит Бонфиню и его жене, а Витор очень их уважает и не может им ни в чем отказать.

— Странная идея, — сказала Эстела, — но Бонфиню, увы, я тоже не могу отказать. Он так много сделал для нас с Гаспаром.

Таким образом, согласие и модели, и художника было получено. Теперь Витору надо было только следить за развитием событий, чтобы вовремя направить их в нужное русло.

Мануэла, напуганная недавним побегом отца, глаз с него теперь не спускала и то же самое велела делать Питанге. К их удивлению, неудачная попытка Кливера бежать из дома не расстроила его, а, наоборот, вроде бы даже улучшила ему настроение. В последние дни старик заметно приободрился и словно бы помолодел. Но однажды бдительная Питанга застала его за крамольным занятием: дед собирал походную сумку.

— Ты опять вздумал бежать? — набросилась она на Кливера, однако тот сказал, что просто собирается на прогулку по окрестностям, и не один, а с Самюэлем.

— Дедушка, скажи правду: дон Самюэль берет тебя в море?

— Не знаю, может быть, — загадочно произнес Бом Кливер. — Только не говори об этом матери, а то она будет волноваться.

— Я тоже хочу! Возьми меня с собой, дедушка! Дон Самюэль не станет возражать, если ты его попросишь.

— Нет, ни в коем случае! — испугался Кливер. — Еще не известно, повезет ли Самюэль меня, не говоря уже о тебе.

Приехавший вскоре Самюэль сказал, что всего лишь покатает старика вдоль берега на «джипе», а Питанга не поедет с ними, потому что должна помогать матери в баре.

— Постойте, — вмешалась Мануэла, — а зачем отцу в таком случае подзорная труба?

— Ну как зачем? Чтобы смотреть в морскую даль, — пояснил, хитровато усмехаясь, Самюэль.

Пообещав Мануэле вернуть Кливера в целости и сохранности, он поехал к старому заброшенному причалу, где заранее припрятал шаланду.

— Я полагаю, нам лучше отплыть отсюда, без свидетелей.

— Как здорово! — обрадовался счастливый Кливер. — Пахнет морем, рыбой!.. Я уж и не думал, что когда-нибудь выйду в море.

— Для начала мы возьмем курс к тому месту, где когда-то нашли парусник, — сказал Самюэль. — Если женщине удалось спастись, то, значит, ее подобрал кто-то из тамошних жителей. Вот их мы и будем расспрашивать.

— Столько лет прошло, — с сомнением покачал головой Бом Кливер. — Вряд ли кто теперь может вспомнить, что было двадцать лет назад.

— Ты не прав, старик, парусники ведь терпят крушение не каждый день. Такие события запоминаются надолго.

И действительно, в первом же доме, куда они постучались, их ждала удача. Хозяйка дома, старая донна Дивина, не сразу, но все же призналась, что своими руками выхаживала ту женщину с парусника после кораблекрушения.

— А ребенок? Вы ничего не знаете о ее ребенке? — спросил Самюэль.

— Нет, она сама его долго искала. Письма писала мне и даже приезжала сюда потом — с подарками.

— Мы тоже привезем вам подарки, если вы дадите нам ее адрес, — пообещал Самюэль.

Бом Кливер так волновался, что за все время не проронил ни слова, и лишь уходя осмелился спросить, почему донна Дивина была с ними так неприветлива поначалу.

— Я приняла вас за разбойников, — призналась та. — А потом, когда вы стали спрашивать о паруснике, подумала, что вы из полиции. Здесь после кораблекрушения побывало много полицейских, и все нас в чем-то подозревали. Вот я и решила на всякий случай помалкивать.

— Если нам удастся найти женщину и ребенка, мы к вам обязательно приедем, — сказал Самюэль. — Так что запомните нас и в следующий раз не принимайте за разбойников.

Пока Самюэль путешествовал со старым моряком Кливером, в поселке произошло событие чрезвычайное, немыслимое для здешних мест: Серена прогнала из дома Рамиру.

Выяснилось это утром, а накануне вечером супруги, чего с ними уже давно не бывало, долго сидели на террасе своего дома и глядели на звезды, на восходящую луну.

— Сегодня полнолуние… — сказала Серена.

— Да, — тихо откликнулся Рамиру. — Если бы я сейчас находился в море, то это была бы беспокойная, печальная ночь. Я думал бы, как тебе одиноко здесь.

— Но сейчас ты не в море, — ласково погладила его по плечу Серена, и он, крепко прижав ее к себе, зашептал со все более нарастающей страстью:

— Скоро опять в плавание… Я хочу взять с собой твой запах, твои ласки… Там их не будет.

— Рамиру, перестань, дети еще не уснули.

— Нет, они уже видят сны о своем будущем. Когда-нибудь они будут жить в своих семьях, а мы с тобой останемся вдвоем.

— И я буду любить тебя, ни на кого не оглядываясь, даже на наших детей.

— Я тоже буду любить только тебя. Серена! — клятвенно произнес Рамиру. — Днем и ночью, утром и вечером. Всегда. До последнего вздоха.

Соскучившись по его ласкам, по его нежным словам. Серена вся подалась навстречу мужу, и они жадно припали друг к другу.

А потом была долгая жаркая ночь, и в порыве страсти Рамиру внезапно выдохнул: «Летисия! Летисия!..»

Серена сжалась, как от удара плетью, но Рамиру этого даже не заметил, мгновенно погрузившись в блаженный, безмятежный сон.

Утром его разбудил Кассиану, который искал по всему дому кофе.

— Ты случайно не знаешь, где мать его хранит? — обратился он с вопросом к отцу.

— А где Серена? Разве она не приготовила завтрак?

— Ее нет дома. Надо будить Асусену, а то мы останемся голодными.

— Странно, куда же могла уйти Серена так рано? — недоумевал Рамиру.

— Может, у нас кончился кофе и она пошла к донне Эстер одолжить? — предположила проснувшаяся Асусена.

Однако у Эстер Серены не оказалось, как и не оказалось «джипа» на привычном месте. Обеспокоенный, Кассиану хотел уже идти на поиски матери, но Рамиру его остановил:

— Если она уехала на машине, то пешком ты ее не догонишь.

— Но ты знаешь, куда она могла поехать? Между вами вчера что-то произошло? — не унимался Кассиану.

— Да, произошло, — благодушно улыбаясь, сказал Рамиру. — И это было просто замечательно!

— Так, может, она помчалась в город, чтобы купить тебе подарок? — пошутил Кассиану.

— Все может быть, — загадочным тоном произнес Рамиру, чем и успокоил детей, решивших, что у отца с матерью какие-то свои тайны.

Асусена уже собралась идти в школу, а Кассиану — строить лодку, когда у дома остановился «джип».

— Мама! — воскликнула Асусена и помчалась ей навстречу.

Кассиану и Рамиру тоже вышли на террасу. То, что они увидели, заставило их остолбенеть: лицо Серены было в ссадинах, а платье — перепачкано кровью.