– Почему ты стараешься от меня избавиться? – спросила я сдавленным голосом. Мне было больно, что он пытался вытурить меня с острова. Казалось, он не хотел, чтобы я здесь находилась.

В его голубых глазах наконец-то промелькнуло… удивление.

– Я не стараюсь избавиться от тебя, Николина. Я пытаюсь защитить тебя. – Он смотрел как я наливаю воду в термос. – Я был эгоистом и съел половину твоих запасов, и ты сделала мне одежду из своих вещей. У тебя не так много осталось. Я беспокоюсь о твоей безопасности.

Он был прав на счет этого – у меня теперь на два комплекта одежды меньше, и еды осталось меньше половины. Мой спальный мешок настолько разорван и испорчен, что приходилось придерживать его во время сна.

Но… я не хотела уезжать. У меня очень скоро должна начаться течка. Я не могла вызвать Миккеля сейчас. Если бы я позвала его, мой кузен швырнул бы меня на землю и попытался овладеть мной.

И это было бы абсолютно отвратительно для нас обоих.

– Я никуда не собираюсь, – повторила я.

– Почему?

– Мой… проект не завершен. – Мне нужно сказать ему правду, но слова не шли с языка. Пока нет.

– Нет такого проекта, который важнее твоей безопасности.

– Ты прав, – сказала я, мысли о кузене были (хоть и отвратительны) довольно возбуждающими из-за моей приближающейся течки. – Вот поэтому я и остаюсь.

Лейф заворчал и поднялся на ноги и начал вышагивать, забыв о приготовленном для него кофе.

– Почему ты такая упрямая?

– Почему ты поступаешь так, как будто тебе есть, что сказать о том, что я делаю? – резко ответила я.

– Я поступаю как мужчина, который хочет овладеть тобой, – прорычал он в ответ. – Я думал это очевидно, Николина!

Я покачнулась, потрясенная его словами… и его злостью.

– Овладеть мной?

Он опять приблизился, припал передо мной на колени, в своей лоскутной, разрозненной одежде, которую я сшила для него, его рука накрыла мою щеку.

– То, что произошло между нами вчера, в твоей палатке…

О боже. Похоже он был обуян моими брачными гормонами. Чувство вины затопило меня.

– Это была просто ванна, – сказала я, запаниковав.

– Это – не просто ванна, – выпалил он. – Я хочу тебя, Николина. Я…

Я отскочила от него, жаркие, эмоциональные слезы потекли по моим щекам.

– Так и есть, – плача, произнесла я. – Ты на самом деле не хочешь меня.

Пришло время рассказать ему правду.

– Да, я хочу тебя…

– Нет, не хочешь, – произнесла я. – Не на самом деле. Ты хочешь Катю, помнишь?

Он пошатнулся, услышав мои слова, словно я его ударила. Я наблюдала как его изумительные голубые глаза расширяются, как воспоминания, пронеслись в его голове.

– К-катя?

– Да, – ответила я, подавив рыдание. – Катя.

Я подтащила поближе тюк со своими вещами и достала фото, которое специально привезла для этой цели – фото юных Лейфа и Кати, где они обнимались и лица их лица были прижаты друг к другу. Я протянула ему снимок.

– Знаю, что ты многого не помнишь, но наверняка захочешь вспомнить это.

Он взял у меня фотографию и уставился на нее.

– Вот кого ты хочешь, – горько сказала я. – Не меня. Я просто манипулирую тобой, и флиртую, и заставляю тебя думать, что ты хочешь меня. Понятно? И мне жаль. Мне действительно жаль, но я хотела сказать тебе. Это нечестно, но я думаю ты должен знать. Из-за нее ты здесь. Теперь вспомнил?

Лейф просто смотрел на фото, не говоря ни слова.

Я начала спешить, намеренно выдать все до того, как сломаюсь и начну рыдать, как гормонально нестабильная девчонка на пороге своей первой течки.

Кем я и была.

– Катя умерла шестнадцать лет назад, – сказала я тихо. – Предполагалось, что ты женишься на ней, после того как вы оба получите образование. Но она умерла и ты, я не знаю, потерял разум. Ты убежал из медвежьего клана и приехал сюда, что-то свело тебя с ума. Ты прожил в форме медведя последние шестнадцать лет, и она этому причина. И если ты не помнишь ее, то заслуживаешь помнить хотя бы это. – Я постучала по фотографии. – Поверь мне, Катя была той единственной, которую ты хотел, и мне очень жаль, что я не она.

Лейф очень спокойно опустил фото. Он стоял, глядя на меня полными ужаса, испуганными глазами. Затем он содрал с себя самодельную одежду и покинул лагерь, по пути трансформируясь обратно в медведя.

Я подобрала снимок и засунула к своим вещам, не в состоянии удержать безмолвные рыдания, сотрясавшие меня.

Я только что опять сломила Лейфа. Как последняя сука, я заставила его вспомнить Катю, просто потому, что не хотела испытывать вину за то, что он нуждался во мне. Потребность, которую я сама ему навязала.

Я опять прогнала Лейфа, именно, когда он был так близок к прежнему себе. Будь оно проклято.

Этой ночью ледяной скульптуры не было.

Лейф не показался следующим утром. Я посчитала это нормальным. Настроение мое было испорчено, учитывая, что течка приближалась, а я ввязалась в драку с единственным шансом на помощь в моем жалком положении. Это ужасно, мое тело болело и стало гиперчувствительным к легчайшим прикосновениям и передышки не предвиделось. Меня лихорадило, поэтому, вместо того, чтобы последовать совету Лейфа – направиться к одному из заброшенных зданий и начать собирать дрова, я приготовила суп и закутавшись в одеяла, проспала весь день. Я проснулась ночью, для того чтобы увидеть ясное небо, и ощутить чрезвычайно бодрящий и морозный воздух.

Я фыркнула, глядя на яркие звезды. Шторм, твою мать. Он просто пытался отделаться от меня, так получается? Поплотнее завернувшись в одеяла, я вернулась в постель.

На следующее утро я проснулась… и застонала. В голове стучало и тело вспыхивало от малейшего прикосновения. Кожа между ног трепетала и пульсировала. И глубоко внутри все болезненно ныло.

Я – официально в течке.

Это было жутко. Я подвывала в агонии и тяжело дышала, пока откидывала одеяла со своего тела. Груди ныли и разбухли, я прикоснулась к своим соскам и зашипела от того, насколько чувствительными они стали. Все болело.

У меня припасено кое-что чтобы облегчить мое состояние.

Вяло, я зарылась в сумку, в поисках вибратора, который привезла с собой. Я прикоснулась к нему и зашипела. Он был металлический, а металл в Антарктике – плохая идея. Он бы прилип к моему клитору, как язык к металлу, на морозе.

Черт побери, почему я раньше не подумала об этом?

Стеная в агонии, я вытащила маленькую аптечку, которую привезла. У меня были таблетки снотворного на всякий случай – если бы я не нашла Лейфа, я думала, что могу проспать самый тяжелый этап течки. Я вынула две, проглотила не запивая, и забралась обратно под одеяла. Мои руки автоматически потянулись к лону и начали поглаживать ноющий клитор. Я была невероятно скользкой и влажной, но ничего не помогало.

Мне нужно чтобы мной овладели. Я даже не представляла, что может быть так плохо.

К счастью, снотворное подействовало и я, в итоге, заснула, с руками между ног.

Даже сон был беспокойным. Жаркие, влажные сны наполнили мой разум, и отовсюду на меня смотрел Лейф. Голова Лейфа между моих бедер, и он лижет мой клитор. Пальцы Лейфа проталкиваются в мои глубины. Лейф, переворачивающий меня на живот и приподнимающий мой зад для того, чтобы проникнуть в меня сзади. Лейф из сна был грубым, но мне было все равно. Я вскрикивала от каждого толчка во сне, но ничто, казалось, не могло облегчить тянущую боль внутри меня.

– Черт побери, Николина, – он раздраженно шептал мне на ухо. – Почему ты такая упрямая?

Мир вокруг меня возмутился, и я стала бороться со сном. Каким-то образом, все в моей голове перемешалось, потому что я могла поклясться, что Лейф был в моей палатке, поднимал меня на руки. Лейф завернул меня в спальный мешок и вынес из палатки, под ледяные порывы снежного ветра, бьющего мне в лицо.

– Держись за меня, – сказал Лейф, и я вцепилась в него.

Или попыталась. Снотворное было слишком сильным и сознание опять покинуло меня.