— А она всегда вставала поздно?

— Нет, только после спектакля.

— А вчера спектакля не было?

— Нет.

— Она не показалась вам взволнованной?

— Трудно сказать. Вроде бы нет.

— Чего-нибудь необычного в ее поведении не заметили?

И опять Горчаков посмотрел на нее ласково-ласково, может, растает, расколется? Но ее ответ разочаровал:

— Не заметила.

— Ну а что случилось потом?

— Мы пошли спать.

— Ничего не слышали? Ни шума, ни.

— Ничего.

— Что случилось утром?

— Около восьми — стук в ворота.

— Откуда вы знаете, что около восьми?

— Он меня разбудил, я и посмотрела на часы. Еще подумала: кто это в такую рань?

— И?!..

— Матвеич, дворник, пошел открывать. А там человек с депешей из Белгорода.

— Открыл ему точно Матвеич?

— Да. Он сам сказал. Матвеич сообщил Лике, та — мне. Я и встретила того с депешей.

— Наташа, а описать этого человека можете?

— Ему лет двадцать. Имя. вот имя забыла. Протягивает документ, мол, срочно на подпись Зинаиде Петровне. Я ему: «Будить хозяйку нельзя. Обожди немного». А он ни в какую! Ему еще обратно возвращаться. Я даже предложила расписаться вместо нее. «Нельзя, — отвечает, — документ финансовый! Вдруг у Зинаиды Петровны вопросы будут, претензии. Пусть сразу отпишет».

— Что было в том документе?

— Новый контракт на выступление в Белгородском драматическом театре.

— И что дальше?

Но секретаря Федоровской будто заклинило. Ей предстояло перейти к самым страшным событиям.

— Я вынуждена была нарушить приказ хозяйки, постучала. Только она не открыла. Постучала снова и снова. Кто-то из слуг предложил войти.

— Кто именно?

— Не помню. Я вошла, а там.

Наташа закрыла руками лицо, снова зарыдала. Горчаков помолчал, но нормального разговора уже не получалось. Он спросил: мог ли кто-нибудь ночью войти в дом? Возможно ли вообще проникнуть в спальню хозяйки, не привлекая внимания («Собак ведь в позднее время наверняка спускают с цепи, они бы лаем разбудили домочадцев»)? Не точил ли на Зинаиду Петровну зуб кто из слуг? На все вопросы секретарь качала головой и повторяла:

— Не знаю! Ничего не знаю!

И только когда Александр поинтересовался: «Не пропало ли чего ценного?», Наташа встрепенулась:

— Полиция тоже спрашивала. Все ее драгоценности на месте. А деньги Зинаида Петровна хранила в банке.

— Откуда вы знаете, что драгоценности на месте?

— Они находились в запертой шкатулке. Потом полиция ее вскрыла.

— Может, что-то пропало? Какая-то «безделушка»? — допытывался Горчаков.

— Нет! Я хорошо знаю драгоценности хозяйки, — Наташа прервалась, точно брякнула лишнее.

Следующей была Лика, оказавшаяся полной противоположностью плачущей Наташе. Разбитная, румяная, высокая, она сама налетела на Александра и перво-наперво сообщила, что учится в университете, а здесь просто подрабатывает. Смерть Федоровской девушку совсем не волновала. «На домашнюю прислугу — большой спрос. Не здесь, так в другом месте!» — безжалостно констатировала Лика.

Как и Наташа, она ничего не слышала («Крепко спала!»). Проснулась утром, когда началась суматоха из-за прибытия парня из Белгорода, точнее, ее разбудили («Чего вставать, раз хозяйка просила не беспокоить»). В комнату к Зинаиде Петровне заходила Наташа, от нее Лика и узнала о страшном преступлении.

О жизни хозяйки она могла сказать мало, поскольку работала здесь недавно. Однако эпитеты, которыми она награждала Федоровскую, не казались лестными. «Заносчивая! Хамоватая! Орала на слуг по любому пустяку». Лика заявила, что в любом случае бы отсюда ушла, «здесь ей до чертиков надоело». О драгоценностях хозяйки не знала ничего, как и о каких-либо криминальных делах. Зато едва разговор зашел о возможных любовниках Федоровской, девушку понесло:

— К ней не только Еремин заезжал. Многие — инкогнито.

— Даже так? — удивился Александр.

— Они не представлялись. Третьего дня, например, один высокий, черноволосый с усищами, постучал в ворота и потребовал: «Проведи к хозяйке!» Я было спросила: «Кто? И по какому делу?», а он вдруг перебил, да так резко: «Друг я ее. Так и передай Зинаиде: друг приехал».

— И она его приняла?

— Еще как принимала! В кабинет свой провела, закрылись. И долго-долго не открывали.

— Думаете, любовная сцена?

— Кто же скажет? Да и мало ли зачем двое уединяются. Вот мы с вами сейчас тоже вдвоем.

Судя по игривому тону, Лика была не прочь броситься Горчакову в объятия. Да и он бы пошалил с девицей. Но не сейчас. Прежде следовало сообщить редакции о своих первых выводах.

Александр перекинулся с Ликой еще парой фраз, пообщался с другими слугами. Затем вышел во двор, внимательно осмотрел дом. Спальня Федоровской на втором этаже, окно открыто. И, наверное, было открыто всю ночь. И все-таки довольно сложно сюда пробраться, не привлекая внимания.

Кто-то должен был услышать убийцу! Если только. Зинаиду не прикончил один из домочадцев? Дежуривший сержант язвительно поинтересовался: узнал ли Горчаков что-либо интересное? Александр в ответ вдруг хитро подмигнул:

— Так, кое-что.

Пусть полиция теряется в догадках!

ГЛАВА ВТОРАЯ

Центральная улица города, носившая ранее название Курская, не так давно была переименована в улицу Колчака-освободителя. На такой шаг депутаты земского собрания пошли не по воле Верховного правителя России, а, скорее, против нее. Но уж очень всем хотелось почувствовать близость знаменитого адмирала. Когда-то здесь уютно располагались маленькие домики, торговые лавки, несколько церквей. Ныне все изменилось: дома взмывали ввысь, новенькие магазины пестрели заманчивыми вывесками, а кроме того — банки, конторы, здание администрации, рестораны, кафе. Короче — классический европейский город, но с русской спецификой.

Горчаков вошел в здание шестнадцатиэтажной башни. Здесь, на первом этаже и размещалась газета «Оскольские вести». Всего — три комнаты, да и штат небольшой — шесть человек. Кроме Черкасовой и Горчакова работали журналисты Альберт Стогов, занимавшийся аналитическими статьями, в том числе анализом законов, принимаемых местной властью, Ольга Филимонова — специалист по светской хронике, корректор Вера Дрожжина, и секретарь редакции Любочка.

Именно Любочка — пышногрудая, миниатюрная, с вьющимися локонами золотистых волос и встретила Александра. На его немой вопрос: «Шефиня у себя?» обиженно ответила:

— И только?

Горчаков изобразил на лице непонимание, тогда секретарь с еще большей обидой добавила:

— А ведь обещал. хотя бы цветы.

Александр мысленно отругал себя, что нарушил важнейшее правило: на работе ни с кем и никогда. Но перед аппетитной Любочкой не устоял. Впрочем, как и перед Филимоновой и самой Черкасовой. Лишь почтенная по возрасту Вера Сергеевна Дрожжина избежала его пылких объятий. Главное, чтобы дамы не поделились между собой откровенными признаниями, а то ревнивая шефиня даст им прикурить!

— Цветы потом, дорогая, зачем афишировать наши отношения?

— Мы оба — люди холостые.

— Не забывай, для Алевтины Витальевны нет ничего важнее работы. А разные амуры, лямуры — в нерабочее время и желательно на стороне. Поэтому — голос Александра зазвучал торжественно, точно на параде, — . главная у себя?

— Сейчас доложу, — понятливо вздохнула Любочка. Но, проходя мимо Горчакова, больно ущипнула его.

В ожидании вызова шефини Александр в который уже раз бросил взгляд на очень красивый календарь на стене, подарок редакции одного местного промышленника. Календарь содержал хронологию важнейших событий становления новой Российской Империи. Вновь и вновь Горчаков пробегал их глазами.

Октябрь 1919 г. Соединение армий А.В. Колчака и А.И. Деникина.

Май 1920 г. Окончательная победа над красными по всему южному направлению.

1 июня 1920 г. Образование Российской Империи во главе с Верховным правителем А.В. Колчаком.